Антон Чижов : для разгона

1. УТРО

«Тридцать тысяч сорокалетних японских мужчин ежегодно уходят из дома. Они растворяются в безразличной толпе, и наглухо исчезают. Тихо и бесследно. Растекаются по земле тяжелым невидимым газом, вроде болотного, и привет семье. Предположим, что эти бегуны живут ещё лет двадцать. Ну,тридцать, допускаем. Значит, около миллиона взрослых и цельных мужчин постоянно в бегах. Где они прячутся? Почему их не ищут? Отчего, наконец, не опознают хоть какого жмура после смерти? Япония, в принципе, не так уж и велика.... Нет, похоже, это журналистская мулька».

Окна моей квартиры выходят на восток. Туда, где за тысячи километров угрюмой тайги, в тёплом море, вся озаренная утренним солнцем, нежится благословенная Страна Ямато. Повыше, и окна навстречу Солнцу. Такие претензии я озвучил в агенстве по найму квартир.
Претензии, признаюсь, были учтены. Но не совсем оправдались.
Живу в своей монтеневской башне добрых полгода. Полгода в Питере. В ожидании хоть какого восхода. Но и сегодня за окном серое небо без всяких признаков света .
Интересно, хоть кто-то из местных помнит, как оно выглядит, солнце? Похоже, что болотный народ давно забил на подобные темы. Они механически бредут в полутьме, привычно рассекая волглую серость по гусиной выверенной траектории.
Я размышляю обо всех этих неприятных и тусклых вещах в силу банальнейшей из причин: мне очень не хочется вставать. Но сила сопротивления уже истощена шестью месяцами смиренного признания утренних сумрачных фактов.
Пора признать, что идея переехать в Питер из Москвы отдавала порядочным идиотизмом. Попытки понять и принять менталитет местного населения, пребывающего в состоянии хронического подпития в извечном процессе тоски по нормальному свету, вызывали внутренний диссонанс. Разлад между необходимостью каждодневно пилить на работу, и полуночными братания в барах. Аборигены оказались довольно милы, но навязчиво однообразны. Подобный диссонанс когда-нибудь порвёт меня, как пакетик с орешками.
Но пока не порвал.
Я вылез из под тёплого японского одеяла, и горестно претыкаясь побрёл в равнодушную ванну.
.
- О, боги, что ж смерть нейдёт.... Кто ты, чудовище?! - Никак не могу привыкнуть к брылястому чучелу в зеркале поутру. Вроде побитого молью шарпея.
Полгода душевного дуализма в городе на болотах сделали чёрное дело.
.
Меня нешуточно, хоть бы и привычно тошнит. Я бубню ежедневную мантру про кофе. Под бодрое бульканье кофейного агрегата решительно сую в рот первую сигарету. Она омерзительно неприятна, особо на старые дрожжи. Интересно, сколько ещё будет этих утренних предвестников импотенции, рака, миом? Сегодня, кстати, я начал с задержки развития. На фоне вчерашней недоношенности это выглядело вполне закономерным вердиктом. Я выдохнул густую струю грядущей ущербности, и запил глотком крепкого кофе.
Начало отпускать. Ещё сигарета. Несмотря на пророчества эскулапов, в мозгах стремительно прояснялось. Под своды гудящего черепа, похоже, начали таки пробиваться фотоны. Вот и утро. Всё-таки интересно, всплыло в прояснившейся голове, куда ежегодно прячутся новые тридцать тысяч японцев?
Вполне вероятно, что японцы просто бегут из столицы. Я уверен, что каждый второй потеряшка сначала стал жертвой минимализма, столичной прелести, а затем простоушёл вбок, да и замер на местности. Как это может произойти? Легко. Достаточно нервного приступа дури. Взять, к примеру, меня. Пример очевиден.
Мне всегда хотелось свободы и тут, полгода назад, получил предложение перейти на работу в крупный питерский гламурный журнал, где мне дали восемь полос с возможностью писать почти без редактуры на любые темы. Предложение совпало с очередным семейным скандалом, и теперь я свободен.
Но в Питере.
Свободен от ненужных обязательств. От себя в прежних условиях и привычках. От жены. От постоянных любовниц, которые временами ещё гаже жены.

Неожиданно вкус свободы оказался противен. Странное амбре, от которого и тянет блевать по утрам.
Вкус то ладно, а ведь имеет место и запах свободы. Переходящий перманентно в либеральную душевную вонь.В отличие от телесных ароматов, этот перегар вытравить практически невозможно.
Никогда не думал, что столько женских запахов я ненавижу.
Кензо, сука, что ж ты в сорок не пропал?

Можно, разумеется, никого не нюхать. Можно, но страшно и диковато. Никогда не понимал, что такое страх одиночества. Теперь понял. Он тихим фоном внутри. Тихий киллер, как радиация.
Что б не говорили, а в одиночку муторно по ночам. Необъяснимо страшно и тоскливо стоять, прижавшись лбом к холодному стеклу и ждать рассвета. В одиночку. А ведь стоя спят только кони. Я не конь, и мне претит одиночество стоя.
С возрастом приходит страх смерти. Особенно он силён под утро, около четырёх. В Час Быка. Бороться с ним бесполезно, он на уровне врождённых рефлексов.
Сорокалетние чаще всего умирают перед рассветом. И это не японские фишки, а статистика. И глубоко субъективный анализ.

Днём легче и веселей. Но день, если ему разрешить, имеет манеру заканчиваться. Конечно, способы продлить день существуют. Хоть бы и в виде неона. Но это всё дряблый эрзац, надувательство. Честен только рассвет. Только его, с наложением на абстиненцию, психика воспринимать совсем не желает. Натура бьётся в истерике, и порою решает окончательно прекратить обмен веществ в организме.
Удерживает только голос пятилетней дочки. Ежевечернее «Здравствуй, паап!». И уродливый комок в горле.

«Всё. Долой вивисекцию. Хватит, банзай. Пора на работу».

2. НЕЖДАНЧИК

Сразу по приезду в Северный Парадиз возникла дилемма. С одной стороны, всякий уважающий себя член социума по умолчанию на колёсах. С другой, так и глупо было бы тратиться на приличное авто. Неприличные средства доставки я решительно отрицаю. Москвич же, прости господи, не какой-то унылый лишай, прильнувший к случайной сосне с карельского перешейка. Как ни странно, но в таком скромном городе, как Санкт-Петербург, логичнее всего оказалось путешествовать на такси. Раньше подобный трюк закономерно прокатывал в Киеве, где извозчики каждый второй. Нынче же и город на Неве стал приятно продуман. Особенно после того, как новые коллеги, культурные до ногтей петербуржцы, накидали с добрый десяток круглых номерков на услуги. Всё оказалось дешевле яйца, и даже гуманнее сервиса с гор, где смуглый человек с гортанным прононсом рулит по планшету. Особенно мне понравилось общество «Трезвый Водитель». Мало того, что изначально потеплело в душе, так ещё я и ни разу не видел за рулём полностью внятного человека. Похоже, что это было эталонное ООО. Но катают, стоит признаться, на ура. Ещё пара сервисов легко совмещают в себе целый комплекс выгодных предложений, однако это закрытая информация.
Меня обычно возит заслуженно трезвый Владлен, человек с большим грустным ртом и пронзительным, яростным взглядом. В прошлой жизни молекулярный биолог. От него между делом я узнал много интересных вещей. Теперь я доподлинно в курсе, как прищучить кого-то с отцовством, уничтожить грибок, ликвидировать примеси в водке. Он же сбил мне присущую спесь, определив гордо звучащего человека в унизительно скорбный диапазон между вирусом и капустой.

Сегодня изрядно прокисшим выглядел даже Марат, напарник Владлена. Все они, как я понял, из одной колоды подшитых адептов Бахуса. Любая поездка сопровождается исключительно подробным анализом всякого кабака, шалмана, самой замаскированной пивной точки, мимо которой мы проезжаем.. Если честно, то начальный интерес быстро улетучился. Мне стали нравиться мосты.
Я люблю проезжать по мосту из бывших дачных земель в исторический центр. Поглядывая на грозную повседневно Неву. Однако нынче и с реки сквозило тихим, предательским гадом. День явно готовил подлянку.

Я живу в престижном спальном районе. Он вылез из болота подобно грибной поросли после дождя, средь озёр и лесов, свежий и крепкий, как боровик. Лояльный к придурям и комфорту. Тут всё есть, сыто, покойно. И унизительно скучно. Все бандитские издревле места диаметрально противны по глобусу. Наркоманы заслуженно передохли. Куда-то пропали бомжи, и даже природная алкашня схлынула со дворов, оставив после себя лёгкую накипь из плохо сделанных внуков. Они глупы и безвидны, наверное тоже помрут, потому как пить не умеют.

Редакция же моя расположена в самом центре. Том, откуда имперский город начал своё движение от Малой Невы к Неве настоящей. Невский у нас именуется Старым Невским. Ширина и помпезность компенсируется историческим весом. Всё это достаточно условно, старину теперь успешно крушат в пользу дьявольских новоделов. Но когда я проезжаю мимо собора Растрелли, огибаю по изящной кривой площадь перед Невскою Лаврой, мне кажется, что я попал куда надо, что тут чинно и благородно, что жизнь удалась. Стоит хлопнуть дверцей, и встать лицом к бетонному изделию №2, культурный задор исчезает.

Нет, я вовсе не сноб. Но эта архитектурная нелепица и впрямь режет по живому. Серобетонное неприличное нечто, вроде уродского выроста на стройном доселе берёзовом теле. Совковая чага во всей красе. Она портит весь антураж, пейзаж, губит счастье. Рядом припаркованы не только машины, но и прочее дерьмо марки ВАЗ. Как-то всё мерзко.
Раньше здесь разложив локти вольготно прело нечто из глубоко государственной прессы. Лепили про съезды, войну, урожай. На данный момент пара гордых букв обвалилась, а одна висит неприятным напоминанием о преходящем.
Моя контора на мягких лапах отжала пару верхних этажей, взамен зарядив по всей халабуде почтенные шведские лифты. Довольно забавно наблюдать, как на первых уровнях трусят идиоты в коверкотовых пальто и ондатровых шапках. С нижних этажей тянет ладаном. С верхних — уверенным кофе. Верхние - наши этажи. И мы в своём праве.

Скажу честно, первое, что я испытал, придя впервые в редакцию, это чувство брезгливости. При всём уважении к культурной столице, этот вертеп напоминал не гнездо гламура, а нелепый курятник. Так мне показалось. Потом я понял, что первый взгляд субъективен. Да, столица шагнула на эру вперёд в смысле кофейных машин, юбок и софта. Помнится, что первое о чём я подумал: «здесь даже кондеи пердят, а не дышат». Однако, стоит признать, что народ оказался смешным и пристойным. Питерские проживают в какой-то благородной простоте, они не двуличны. Это меня порядком настораживало пару недель. Мне не верилось, что чувак в сникерсах на босу ногу не хочет взять взаймы без отдачи. И что полногрудая Мила настолько мила, что не жаждет столичного тела. Странно, что все отнеслись ко мне как к закономерному дару небес, но без особого интереса. Никто не заподозрил, не вычислил, не упёрся. Всем было насрать.
Позднее мы посидели всем колхозом в ближайшем кабаке, я проставился, меня все нежно взлюбили. И всё. Не было даже случайного секса. Питер камерный в смысл ласк. Тула в граните.

Я насколько мог приветливо улыбался. Мне приветливо намекали пойти остограмиться. Жестами, мимикой, взглядом вглубь. Мила оторвалась от статьи о здоровой диете и посмотрела такими жалостливым взором, что захотелось расплакаться, и уйти вместе с Милой.
Неожиданно меня перехватил Сержик. Умелец по серфингу в Сочи. Предложил маленько для. Участливо заглянул в нелепые очи. Мне не нравился Сержик. Но сейчас имело смысл прислушаться.
Непонятно с какого перепуга, но меня остро ждал главный. Понимаю этих прекрасных людей, но для меня этот гнус был не интереснее кампучийских бататов. При переводе в этот колхоз, мой шеф чётко зафиксировал рамки. Я всегда оставался восьмиполосным и свободным, чётко проплаченным гением пера. Пусть хоть трава не растёт и дамба треснет. Однако, прилизанный Серж убедительно доказывал, что меня неожиданно ищут.

Мой нынешний шеф представлял собой сплошное недоразумение. В отличие от предыдущего, который в глубоко нагнутом состоянии растолкал всех и вся, этот просто олицетворял синекуру. Его посадил поучаствовать в процессе двоюродный брат, аптечный королёк с нежным сердцем. Он купил издание, и посадил туда круглого коку. Тот всю дорогу обращался к секретарше на «вы», и похоже был уверен, что её основная роль варить кофе. Очкастый дурак напряжённо пялился в «ПорноХаб» часов по двенадцать, после чего тихо отъезжал на шкоде-октавии в правобережные зыби. Где его ждала бесплодная, а оттого дико злая жена, бившая слизняка тапками по мордасам. Вряд ли я мог серьёзно к нему относиться. Но вот надо же, рак вдруг свистнул.

Самое неприятное, это следить за бегающими глазами. Он был мне откровенно противен. Я жалел, что он не потерявшийся житель Хоккайдо. Мне не хотелось ему внимать. Более того: само дребезжание бесило.


«Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». В данном случае всё было ровно наоборот. Диаметрально противоположно рекомендациям Буало. Мне понадобилось добрые четверть часа, дабы вникнуть в стыдливое мычание из под набрякших горем очков.
Оказалось, что неглядя подмахивая жирный контракт с издательством, я привычно совершил роковую ошибку. Не удосужился прочитать пару строк, помеченных звёздочкой. Мелкотравчатых и невнятных. А они обязывали меня раз в квартал, по заданию редакции, выезжать куда-нибудь в веси, в тьмутаракань. И заниматься там бессмысленной чепушиной, высасывая из пальца гламурные сенсации на селе. Чёрт бы меня побрал, но я всегда считал, что восемь провокационных полос лишь подспорье для будущей славы. Что пока ненаписанный мною бестселлер «Пособие по маркетингу для продавцов Хаоса», - уже, собственно, и написан. И даже премирован. И заслуженно признан. Надо лишь взяться.
Так я полагал, свысока позабыв о прописанных слепым шрифтом нюансах.
Итак, мне настойчиво предлагалось совершить марш-бросок в сторону Волги. В сказочный городок, несколько выпавший в 90-е из Золотого Кольца. Но теперь вдруг вновь заявивший о себе в весьма неожиданном качестве. По некой инсайдерской информации, в богом забытой глуши объявилась некая макрофинансовая организация, и начала расти вширь и вглубь с впечатляющей скоростью. Согласно секретному докладу, опутав своими щупальцами городок по обоим берегам великой реки, финансовый спрут потянулся вниз по течению. А по слухам даже и против.
Мне предписывалось съездить, убедиться, разнюхать, и по возможности раздраконить. На естественный вопрос: а на каких основаниях, и за что? – последовало довольное бульканье, шеф оживился, задвигавшись в сталинском кресле. Даже в его сбивчивом пересказе, история начинала принимать маняще-скандальные формы. И самым привлекательным изгибом у этой конфигурации являлся принцип кредитования. Деньги предпочтительно давали физическим лицам. На очень щадящих условиях. Много. Но! Под залог души.
Вот именно этот специфический ход мне и предстояло оценить на местности. И по возможности вскрыть нарыв. Конечно, по возвращению. Для вас это пара пустяков, доверительно всхлипнул шеф, но для галочки съездить придётся.
Я сурово кивнул, он нажал кнопку на селекторе. Зашла Светочка, секретарша. Выдала мне приятный на ощупь конверт с дензнаками. Билет на ночной поезд до N-ска. Одарила задумчивым взглядом, в котором читалось многое, о чём я раньше не думал. «Со щитом, или на щите», - квакнул в Светину попу начальник. Я пообещал непременно вернуться. На выходе из кабинета, я галантно пропустил блондинку вперёд, и оценив вид сзади, решил не особо задерживаться в голодном издревле Поволжье.

Странно, но поначалу взбесивший кунштюк в итоге разогнал мрачное похмелье. Выпив по полтинничку с сочувствующими коллегами, я так и вовсе приободрился. Настолько, что хлопнул Сержика по плечу, и объял необъятное. В смысле, Милу. Принял на ход ноги, и отправился восвояси.

До поезда оставалось времени более чем. Можно было бы съездить домой, и культурно собраться. Принять душ, выпить чашечку кофе. Но, учитывая, что вокзал находился в получасе неспешной ходьбы, я подумал, что не так уж и плох для городка категории С. Одет, обут, даже выбрит. Ноутбук при себе. Пару свежих рубах куплю по дороге.

Путь к вокзалу прямой, как стрела. Прямиком от Лавры. По дороге порядочно вполне достойных кабачков и бутиков. Однако, как не тяни кота за хвост, но Питер город маленький, а млеть в ожидании на вокзале совсем непристойно. Почему, чёрт бы их всех побрал, в этот N-ск хоть чего-нибудь не летает?! Злость опять встрепенулась, и я почёл за лучшее переждать похмельный шквал за чашечкой кофе. Возможно, с коньяком. Хотя, лучше б не надо. Я вознамерился прогуглить загадочный городок, и завернул в гостиницу с греющим душу названием. От столицы в «Москве» было почти по нулям, но зато имелся вай-фай, кофе и много радушия.

Я пил третью чашку кофе, и настойчиво пробивал город N по всем поисковым системам. В висках начинало стучать, хотелось махнуть пару соток. К этому располагала выуженная в сети скупая инфа.

Отправиться воздушным транспортом в город N-cк представлялось делом бессмысленным изначально. Аэропорта эти добрые люди не заслужили даже в лучшие времена, а уж нынче туда и птица хорошая не летает. Город представлял собой остатки былого купеческого снобизма. Было дело, и ушлый народ в сафьяновых сапогах и бобровых шапках, устав от непременного соревнования по строительству храмов, скидывался по синей дыне на «общее дело», и приглашал столичного архитектора. Ему ставилась задача сообразить на берегу нежной и ленной Волги нечто вроде столичного парадиза. Тот клепал пародию на Адмиралтейство, строил по возможности квази-Исаакий с куполом помассивней, выравнивал этажи, красил всё унылой жёлтенькой краской. И набережные, да. Частично в граните, местами в чугуне. Купцы довольно отирали бороду, и платили. Но только за фасад. Внутри же продолжала уныло цвести привычная свистопляска из кривых улочек, вкривь и вкось расползающихся в стороны от «прошпекта». Усаженная двухэтажными домишками, палисадами с вездесущей акацией и сиренью, лужами по колено. Советские времена частично уничтожили милую рвань, заменив на блочный страх, дерьмовый асфальт, и предметы нового культа. В любом уголке теперь наблюдался если не щедро залитый серебрянкой дедушка Ленин, то какой-нибудь сраный горнист, дующий в дудку. Обязательно что-нибудь славило КПСС всепогодно неоновым светом. Луж, впрочем, стало не меньше. 90-е привнесли в доселе посконный мир искру зарубежного блядства. Расцветшее пышным цветом царство ларьков и билбордов голосило во все пошлые голоса. С моря ветер дул, жёлтые розы возбуждали низменные инстинкты. Каждый второй бухал, поголовно все носили клетчатые штаны и турецкие кепки.
Всё это я видел, сталкивался во время поездок. Уверен, что в этой перди есть клуб «Чикаго», пара рюмочных «Вэлкам!», а в единственной бане можно не только бухнуть, но даже и позабавиться местным телом в ажурных колготках.
Правда, с тех самых лихих времён я уже и не видел простого народа.
На сегодняшний день бывший авиамоторный завод города N занимался выпуском титановых клюшек для гольфа. Во всю работал пивной завод им. Фейгина. Появился современный фитнесс-центр, он же стрипклуб и солярий. Извозчики фирмы « С огоньком!» обещали доставить. Доставить обещали и пиццу. С сушами, или без. Доставить обещали и в гостиничном центре «Волжанка». В целом, всё представлялось довольно убогим, но привычным. Непонятно было только присутствие в этом медвежьем углу наличие таинственной фирмы «ХХХ», о которой ни слуху, ни духу. Возможно, что наш информатор просто с горя запил, как тот Лиходеев? Ну и чёрт с ним, подумалось мне, съезжу, да и вернусь. Порадую местных. Белый при деньгах человек им в диковинку.

Я оторвался от монитора, оттого, что кто-то навис за плечом. Слева. Я с похмелья остро чувствую подобные вещи. Обернулся. Но никого там не было, вот те на. Кроме странной угрозы слева. Присмотрелся, и увидел, как из-за столика в углу приветливо улыбаются бородатые люди. Пришлось взморщить ум, чтобы вспомнить.
Нет, это были отнюдь не купцы. Это были попы и монахи. Из богоугодного заведения ровно напротив. Я познакомился с ними как-то раз в диком угаре, и долго выяснял, что могут делать святые отцы в этом вертепе для чухонских колхозников. Они были вежливы и добродушны. В шёлковых рубашках, сшитых на заказ. С ухоженными бородами, от которых чудно пахло ладаном и Диором. Они, помнится, даже выпили со мной, но чего-то совсем своего. И выслушали со вниманием, и смеялись со мной. А потом, когда пара дьячков пустились в пляс, иермонах Варлаам терпеливо отвечал на кучу нагоревших и диких вопросов. Помнится, что он всё мне очень складно пообъяснял, но я, увы, не помню про что именно спрашивал. Расстались мы как-то очень по православному, они пели украинские томные песни, а я подпевал козлетоном, пока меня не воткнули в трезвое такси ко Владлену.

Подойдя к столику, я поприветствовал компанию иерархов. Меня пригласили к столу, поинтересовались, как жив в Боге. Точно ль здоров. Нет ли козней бесовских. Я, пригретый вниманием, думать забыл про коньяк, и посетовал на бесприютность свыше. В том смысле, что как перекати поле нынче. Вынужден ехать куда макар телят не гонял, а мне бы о душе полезней подумать. Услыхав про пункт назначения, православная братва оживилась. Мне присоветовали для души целых три монастыря, из которых два женских. Предоставили ворох чудных имён каких-то подвижников и отцов. Предложили приложиться к мощам. Сообщили, кому лучше всего раскрыть душу. Я, разомлев, поинтересовался, а не слышали они, благодатные и всеведущие отцы, чего-нибудь о корпорации «ХХХ», мало ли по их каналам что-то такое... Странно, но бурлящая чувством толпа вдруг в комок подсобралась. Встали, посетовали сдержанно, что служба Господу призывает к пунктуальности, и я резко остался один. За столом с недопитыми чашками. «Интересно девки пляшут, - подумалось мне, - что их так нахлобучило?».

Рассказывать, как внезапно мне стал неприятен коньяк, как я болтался по магазинчикам, покупая дорожный хлам, как внезапно, и со вкусом поел в рыбной ресторации, — я не стану. Это долго и утомительно. Факт, что прибыв на Московский вокзал за два часа до отбытия, я уже весь зудел беспокойством. Трудно вразумительно пояснить, но меня что-то неслабо свербило. Зуд я вполне осознанно приглушил парой бельгийского крепкого пива, отметив походя, что Московский вокзал в Питере мало чем отличается от Ленинградского. И что если изначально в этом сходстве был смысл, то теперь раздражает. Внутри всё идентично, только мраморного Ленина разменяли на бронзового Петра. Ну, и там где в Москве автобусный причал — тут ларёчное царство. Да ещё невыносимые транзитные пассажиры, спящие в обнимку с баулами в предбаннике. Содом такой, как есть. И Гоморра. Я добрых полчаса выбирал бутылку виски, попутно мучаясь мыслями, как её пить. Что, если спутники будут жрать хвалёную куру? А ведь будут. До меня только что дошло, что я еду пусть и в мягком, но купейном вагоне. Я специально сходил, и выяснил на тему СВ. Нет в эти дебри спальных вагонов, будь они прокляты, дебри. Настроение так испортилось, что я решил не покупать пойла. И отдаться на волю судеб.