Шева : Хоть кому-то

Ступив с последней ступеньки вагона на перрон, Комов облегчённо вздохнул, - Наконец-то!
Ночь в поезде, да еще на второй полке - это было еще то удовольствие!
Заснуть удалось только под утро. То вагон мотало из стороны в сторону так, что казалось – вот-вот слетит с рельсов. То компания в соседнем купе долго колготела, не ложилась спать. То, как обычно бывает, объявился в вагоне записной храпун с уникальным тембром и непробиваемо крепким сном.
- Птичка певчая хренова! – вспомнив, озлился Комов, - Само дрыхнет без задних ног, а люди маются, заснуть не могут!
Да и душно в купе было. С вечера - прохладно, а ночью проводничка так натопила, что пришлось раскрываться.
Поезд прибыл удачно – на первый путь. Не надо было подниматься вверх по ступенькам перехода, и пассажиры дружной толпой, как гигантским пылесосом, втягивались в двери вокзала.
Через пять минут после прибытия поезда перрон еще не опустел, но людей стало заметно меньше.
Только тогда Комов, решивший перекурить в сторонке от входа в вокзал, увидел его.
Молодой, высокий, симпатичный.
Чем-то смахивающий на молодого Бена Аффлека.
В полевой форме.
Старлей.
Почему Комов обратил на него внимание?
Казалось бы, сейчас – мало ли людей в военной форме на улицах и вокзалах?
Старлей держал в руках охапку роз.
Огненных, ярко-алых, на длинных стеблях.
- Ох, и дорогущие же, наверное! – подумал Комов.
Когда народ с поезда схлынул, Комов почувствовал нервозность и растерянность старлея.
Тот крутил головой то в одну сторону перрона, то в другую. Было дёрнулся в одну сторону, но потом остановился.
- Не приехала! – решил Комов.
И даже отвернулся.
На горе, даже чужое, смотреть нет радости.
Боковым зрением Комов вдруг понял, что в фигуре старлея произошли какие-то изменения. Повернул голову, взглянул на парня.
Старлей решительно двинулся ко входу в здание вокзала.
Лишь на том месте, где он стоял, на асфальте перрона осталось пламенеющее пятно.
Осиротевший букет роз.
Который в лежачем положении сразу будто наполовину утратил свою гордость и красоту.
- Не дождался! Обиделся. Решил уйти! – догадался Комов.
И стало ему как-то…
Неуютно.
Неловко.
Грустно.
- Да…бывают дни в жизни, - с каким-то херовым осадком на душе подумал Комов, - Когда жить не хочется…
Вдруг вспомнилось.

Одной из лучших вещей Beatles он считал A Day in the Life – День в жизни.
Из «Сержанта Пеппера», альбома шестьдесят седьмого года.
И композиция была очень душевная, и звучание голосов Леннона и Маккартни было в ней завораживающее. Может – из-за контраста тембров, может – из-за чего другого.
А потом, через много-много лет, переключая каналы в телевизоре, Комов случайно попал на фигурное катание.
И замер, поражённый.
Фигурист катался под A Day in the Life.
Но не под саму вещь, а под мелодию.
Нежно выводимую «гавайской» гитарой. Так называли такое звучание во времена юности Комова.
Потом Комов долго искал, расспрашивая друзей-меломанов, кто же смог сделать такую красивую аранжировку?
А узнал совершенно случайно.
Приобрёл двойник Jeff Beck‘a. Запись его концерта в голливудском боулинг-клубе летом две тысяча шестнадцатого.
Взял, не прослушивая. Потому что знал – этот очень уважаемый им соло-гитарист плохую музыку не сделает.
И на втором диске предпоследней оказалась эта вещь.
A Day in the Life. В удивительном по красоте исполнении Jeff Beck‘a.
Которого в две тысяча двадцать третьем не стало.
А записи с его музыкой осталась.
Эх…

Почему-то расстроенный Комов прошёл через толпу, казалось – беспорядочно снующего по холлу вокзала народа.
Вышел на привокзальную площадь.
И так же, как и многие другие, остановился, завороженный удивительным зрелищем.
Буквально сразу перед входом в вокзал кружился необычный живой вертолёт.
Будто вертолётные лопасти вращались яркие красные сапожки на изящных девичьих ножках.
Маленькая обладательница которых обеими руками крепко-крепко обнимала кружащего её уже знакомого Комову старлея.
Затем тот бережно опустил её на землю.
- Встретил! Встретил-таки! – как ожгло Комова.
Что надо делать, а вернее – сделать, родилось в голове мгновенно.
Без малейших колебаний.
…Они по-прежнему стояли, обнимая друг друга. Затем старлей разорвал свои руки за её спиной, и левой рукой начал гладить волосы девушки.
Что-то приговаривая.
Совсем тихо, неслышно.
Как в своё время метко отметил Толкиен в «Кузнеце из Большого Вуттона» -…они разговаривали молча, потому что слова были и не нужны.
Подойдя к ним со стороны спины девушки, Комов аккуратно вложил букет роз в раскрытую ладонь правой руки «Бена Аффлека».
Полуобернувшись, старлей было удивлённо поднял брови, затем мгновенно всё понял.
И молча, взглядом поблагодарил Комова.
И как только тот успел так быстро метнуться?
Хотя это уже было неважно.
Цветы ведь не виноваты.
И никто не виноват.
Главное, самое важное событие свершилось.
Самое-самое долгожданное и желанное.
И день вышел на славу.
Всем дням день.

...Пусть хоть кому-то.