Шева : Евреечка

Поезд отправлялся в девять вечера.
А прибывал утром следующего дня в шесть с копейками.
Вроде и немного, - всего ночь.
Но в поездах Сергей спал плохо. Не спал, а мучился. То жарко, то душно, то вагон бросает так, что кажется - вот-вот с полки слетишь.
Благо сегодня у него нижняя.
Купе оказалось заполнено полностью. Двое мужиков, постарше чем Сергей, быстро постелились и залезли на свои верхние полки. Уткнулись в мобилки.
Последней появилась попутчица с нижней полки напротив.
Беглым взглядом заценив фигуру, Сергей разочарованно отметил про себя, что смотреть особо не на что. Фигура из тех, что «где талию будем делать?».
Хотя на лицо вроде и ничего.
Коротко стриженная брюнетка с ярко накрашенными пухлыми губами, небольшим пушком над верхней губой, специфическими, мягкими чертами лица.
- Евреечка! – догадался Сергей.
Взял со стола свою бутылку минералки, - захотелось сделать пару глотков, открутил крышку, да так неловко, что та улетела под полку соседки.
- Вот чёрт! – ругнулся Сергей.
- Да ничего страшного, - доброжелательно отозвалась евреечка, - давайте я подниму свою полку, найдёте!
Вместе подняли полку и из-под самой стенки купе Сергей достал норовившую сбежать крышечку.
Поблагодарил соседку, - так разговор и завязался.
Инициатором, вообще-то, была евреечка.
Сергей догадывался почему.
С его спортивной фигурой и интеллигентным видом в «ленноновских» очках он нравился такому типу женщин. Не блещущих красотой или другими осязаемыми женскими достоинствами. Глубоко внутри это понимающими, но в то же время не оставляющими надежду на встречу своего «прынца».
Соня! - так представилась соседка, незатейливо кокетливо и игриво подчеркнув, - Мы же похоже почти одного возраста, можно и на ты!
Работала Соня то ли музейным работником, то ли искусствоведом, то ли занималась устройством художественных выставок.
Сергей так и не понял. Да его это, в общем-то, и мало интересовало.
Он лениво вполуха слушал хвастливую болтовню попутчицы о выставках, вернисажах, фуршетах, афтепати и размышлял, какие всё же они бывают разные.
И вместе с тем - одинаковые.
Бабы вообще и еврейки, в частности.
Вспомнился недавно перечитанный рассказ Куприна «Суламифь».
С каким восхищением и сладострастием царь Соломон описывал первую встречу с этой юной девчонкой.
Когда внезапный сильный ветер неожиданно в мгновение плотно облепил лёгкое платье вокруг тела и ног девушки, превратив на секунду в нагую.
И потрясённый Соломон увидел её всю, какой она была: высокая, стройная, в расцвете тринадцати лет, с маленькими, круглыми, крепкими грудями с возвышениями сосков, круглым, как чаша девичьим животом, выпуклыми бёдрами, тяжёлыми густыми тёмно-рыжими волосами, с упругими бесчисленными кудрями, покрывающими её плечи и пронзённые лучами солнца, пламенеющими как золотой пурпур.
Поневоле взгляд Сергея упёрся в соседку напротив.
Фигура холодильником, не то что тринадцать, а и тридцать один год явно позади, большие обвисшие груди, прилёгшие на живот-аквариум, широченные монументальные бёдра, крашенные волосы, обрамляющие лицо не первой свежести.
Разве что губы вызывающе червлены не по-детски.
М-да…почувствуйте разницу.
Конечно, это еще не мадам Грицацуева, но близко, близко…
Хотя, как давно еще известным дворником было подмечено - кому и кобыла невеста…
Понимая, что это выглядит не совсем вежливо, Сергей всё-таки пожаловался на усталость тяжёлого командировочного дня, повернулся лицом к стенке и провалился в сон.
Соня вздохнула, тоже со скрипом расположилась на своей полке, затем почему-то долго шуршала простынёй.

Проснулся Сергей от могучего храпа.
Который, казалось, сотрясал не только стены купе, а весь вагон.
Храпела Соня.
Как большой дикое животное.
Типа бегемота или носорога.
Достигнув, казалось бы, высот крещендо, она неожиданно резко всхлипнула-хрюкнула и притихла.
Только Сергей начал приходить в себя и подумал, что теперь, с божьей помощью, заснёт, как притухший было вулкан возобновил своё звуковое извержение.
Началось с не очень громкого, но высокого звука, похожего на свисток игрушечного локомотива.
Постепенно набравшего силу и вскоре перешедшего в настоящий пароходный гудок. Который удивительным и непостижимым образом через некоторое время трансформировался в могучий храп бегущей в атаку конницы.
Будённого, не Будённого - это было не суть важно.
Важно было то, что спать под это было невозможно.
Сергей попытался закрыть уши.
Простынёй, подушкой.
Тщетно.
Утробные звуки лежащего рядом животного существа пробили бы и не такую хилую преграду.
Сергей применил известный, испытанный приём - начал посвистывать.
Увы.
Через некоторое время в голове, будто и ниоткуда, но совершенно чётко выкристаллизовалась поговорка, резюмирующая, что его потуги - что мёртвому припарка.
Сергей отбросил в сторону простыню, и изогнувшись в акробатическом кульбите, ткнул пяткой левой ноги в возвышавшиеся на левой полке ягодицы Сони.
Ткнул интеллигентно, легонечко.
Никакой реакции.
Повторил посильней.
Тембр звука несколько изменился - в нём будто появилась нотка удивления, но громкость осталась на прежнем уровне.
И тогда Сергей не выдержал.
Взял выданное в комплекте постельного белья вафельное полотенце, завязал на одном конце небольшой узел.
И при очередном громком всхлипе-всхрапе Сони с размаху ебанул полотенцем по её жопе.
Та резко встрепенулась, очнулась и ничего спросонья не соображая, лишь вскрикнула, - Да?!
- Пизда! – едва не срифмовал злой как чёрт Сергей.
Но сдержав себя и вспомнив дарованную ему привилегию обращаться на «ты», культурно, вежливо и интеллигентно пояснил свои действия новоявленной Суламифи, - Ты заебала свои храпом!
- Вы что, меня ударили?! – возмутилась Соня.
- Да считай, он тебя погладил! – раздался голос с верхней полки, - Я бы кирпич в полотенце завернул!
- А я бы кирпичом подушку прижал! – поддержал его пассажир с другой верхней полки.
- Потому что достала! – вырвалось у них одновременно.
Почувствовав моральную поддержку, Сергей повеселел.
Он всего лишь оказался выразителем народных чаяний. Можно даже сказать, волею судьбы - во главе народных масс.

…Когда рано утром поезд подкатил к перрону, первой из купе вылетела Соня.
Расстались холодно.
Как неродные.
Бывает.
Не сложилось.
То ли коса нашла на камень.
То ли оказался не в коня корм.