Петро Залупа : Бенедиктыч

Юрий Бенедиктович. Да, он привык, что его так называют, причём не только коллеги, но и жена, и дети, и соседи по посёлку, даже мать его, много лет спустя, видя, что сыну это льстит, вместо обычного мимолетного Юрочка, начала назвать его по имени - отчеству. Лепший друг Витька, кто остался в той жизни и времени, беспокоивший его звонками только по особым праздникам, даже он, хоть и с некой беззлобной, но издёвкой, назвал его не как в детстве Юрка, а Бенедиктыч, на что Юрий Бенедиктович ненадолго замолкал и глубоко дышал в трубку, как бы проглатывая обиду, перед тем как продолжить общение дальше. Он был большой босс и любил, чтобы всё, так сказать, строго. Одной он только не мог отказать — юной, беззаботной, беззастенчивой, смешной и такой, такой хорошей — его персональной помощнице, Ляле. С ней одной Юрий Бенедиктович расслаблялся, его суровое мужественное лицо становилось добрым и безобидным, и чуть заметная улыбка в уголках губ, возвращала его к тому Юрке Добрынину — весёлому симпатичному парню, каким был он казался себе ещё пятнадцать лет назад. Сейчас же сидя в лайнере, направляющимся в одну из южных европейских стран, Юрий Бенедиктович не придавался воспоминаниям, а с усердием, подобным самым трудолюбивым людям на планете, изучал опыт британских строителей Суэцкого канала с чертежами и подробным анализом решений непредвиденных проблем. Незаметно для себя, он даже несколько вспотел от напряжения.

Рядом с ним, на соседнем кресле «дремал» смуглый парень, возможно араб или француз по имени Адам, смуглый, небритый, с большой татуировкой паука на шее, в белых наушниках, в которых жёсткими битами качала электронная музыка. Времени от времени его ещё слегка «накрывало» после последних двух суток беспробудного веселья, где было всё — от оргий и наркотиков до глубоко духовных бесед, которые в общем тоже не обошлись без лёгкого допинга. Он помнил в подробностях, да и как это можно было забыть, как этот юный помощник епископа, которого они обманом завлекли на свою пати, пытался совладать с собой, читал им проповедь, которую они поначалу искренне внимали с ангельскими лицами, пока две тигрицы из их компании не встали к бедному юноше со спины и не начали, сначала аккуратно, а после все настойчивее и настойчивее трогать его за тонкие запястья, плечи, за побелевшее испуганное лицо, и не найдя активного сопротивления, принялись жадно целовать его в сжатые от напряжения тонкие сухие губы. В итоге, пасынок Божий был унесён, как одинокий лист, в нахлынувшую пучину плотских удовольствий, как и вся их свободная от предрассудков, компания, которая фактически принеся в жертву что-то по истине святое, вознесла порок до такого уровня, что всем им нужно безусловно даровать всепрощение, дабы искупить такое невозможно, да, впрочем, и нет такой необходимости. Закрыв глаза, Адам прокручивал раз за разом раскадровку ярких воспоминаний, в которых он растворялся полностью и получал вдохновение для новых. Вот он стоит с красавицей Лулу на балконе, а внизу бирюзовым цветом отливает манящий прохладой бассейн и бутылки с дорогим охлажденным шампанским в руках строгих чёрных официантов хлопают одна за одной, извергая в бокалы гламурных гостей пенящуюся лаву жажды удовольствий. В какой-то момент Адам почувствовал такой прилив желания, что необходимость хоть какого-то, хотя бы минимального визуального контакта стала невыносимой. Невольно, он начал искоса поглядывать на Юрия Бенедиктовича, погружённого в чтение бумаг, профиль которого показался Адаму изысканным. Через какое-то время он уже серьезно задумался, что произойдёт, если вдруг положить свою ладонь на волосатую мощную кисть этого неприступного на первый взгляд незнакомца.

Тут же, в проходе, миниатюрная стюардесса Джеральдин, равнодушно по -очереди узнавая предпочтения пассажиров фразой «chicken or beef”, со страхом думала где ей найти деньги на просроченный платёж по заложенной в банк единственной квартире. И чёрт ее дёрнул довериться этому проходимцу Тому, влюбиться как дура, увериться, что он умный, что он сможет и вот ещё чуть - чуть и они заживут как те — успешные и богатые на обложках глянца. Но вышло всё совсем наоборот. Том уже третий месяц «отдыхал» в тюрьме, денег у неё не было от слова совсем, одна зарплата, которой хватало исключительно на питание и оплату коммунальных услуг. Оставалось ждать только чуда, и она его ждала всем сердцем, всеми фибрами своей юной доверчивой души, и шанс конечно был, ведь она была элегантна, можно сказать обворожительна, а ее набок заколотая золотым гребнем челка, открытая белоснежная улыбка, тонкие запястья и благородная осанка, привлекали взгляды не только большинства мужчин, но и женщин, рассматривающих ее с некой завистью к молодости и красоте.

Все эти трое, каждый думая о своём, даже не могли предположить, что через час, когда их лайнер будет терпеть крушение, и после, когда этого крушения чудом получится избежать, и экстренной посадки в городе С., и потом, когда они, отмечая свое невероятное спасение вместе с другими пассажирами и экипажем, случайным образом феерично сойдутся у стойки бара пятизвездочного отеля, на радостях предоставленного пассажирам авиакомпанией, им вместе будет так хорошо и весело, что все их желания, в итоге, будут удовлетворённы — и не только рука, но и волосатая грудь, и небритые щёки, и ещё кое-что поважнее, принадлежащее до этого исключительно Юрии Бенедиктовичу, станут добычей этих молодых сердец, и они, в свою очередь, не скупясь на чувства, обрушат на него столько любви и искренней нежности, что Юрий Бенедиктович, просунувшись утром в объятиях Адама и Джеральдин, ощутит себя вновь абсолютно счастливым человеком. Он тихо примет душ, оденется и выйдет из номера, оставив этим двум спящим божественно красивым лицам по чеку в 10 тыс американских долларов в качестве признательности за все, что с ними приключилось.

Город С, незнакомый, но приветливый, с достоинством встретит его маленьким уютным кафе, украшенным на пороге алыми фиалками в старых глиняных горшках и лёгким морским бризом. Юрий Бенедиктович, немного помятый после бурной ночи, в белой рубахе с засученными по локоть рукавами, видный и серьёзный мужчина, закажет у мулата официанта с миндалевидными глазами двойной эспрессо, виски со льдом и пачку Мальборо. Виски маслянистым янтарным цветом будет играть через стекло граненого бокала с солнечными лучами, а дым сигареты будет прян и терпк. Мысли Юрия Бенедиктовича будут вначале о том, что наверное он не должен был переступать ту грань, после которой связи с мужчинами могут стать для него обыденностью, но выпив ещё сто, решил про себя, что не стоит жить предрассудками прошлого, что мир давно уже другой и что ему тоже ещё не поздно, и ничего страшного не случилось и не случится, и все будет ещё лучше, а возможно даже и веселее, и что теперь у него появились новые друзья — Адам и Джеральдин, которых не стыдно будет представить Ляле, и может быть.. при этой мысли Юрий Бенедиктович ярко почувствует, как в паху станет вдруг приятно, горячо и несколько тесновато. Так он просидит в своих простых и приятных мыслях ещё минут сорок, после встанет, и оставив на белом с резными ножками столике сколько нужно с хорошим запасом, спокойной, уверенной походкой свободного человека пойдёт в сторону набережной, а два сизых местных голубя тут же приземляться на стул, где только что сидел Юрий Бенедиктович, пристально высматривая не осталось ли чем поживиться от богатого, уверенного в себе джентельмена.

В это же самое время официант с миндалевидными глазами будет сидеть на толчке с последним журналом «Playboy” и яро мастурбировать на аппетитную модель с обложки. Из плоского телевизора на стене слева от бара, гость утреннего шоу со скучным и блаженным лицом, будет долго и нудно философствовать о том, что большое лучше видится на расстоянии и это большое, очень возможно, где-то рядом, если не уже не тут.