allo : Баллада о Зинаиде Васильевне (полная версия)

ПОРНО ПРОЛОГ

В яростном ритме движеньями сильными на перепутье реликтовых троп мощно владел Зинаидой Васильевной доисторический питекантрóп. С рыжей копной запрокинувши голову, плотный крепыш, коренаст, невысок, даме в ладошки с коленками голыми больно втирал плейстоценский песок. Но говоря откровенно, по-честному, напрочь сметали всю боль и испуг стуки мошны по ложбинке меж чреслами, сжатыми намертво клешнями рук. Мало различий собратья пещерные с нами имеют в строении тел - и, как примату - примат, ощущения древней любви передать захотел храбрый охотник из племени местного - праэволюции веский итог. Бодрого гона гортанную песню он, спев, породил парадоксов виток...

* * *

Как же попала достойная женщина в омут трагических перипетий? Часто бывает весьма приуменьшена роль провидения в нашем пути, но обязательно то, что отмерено, каждый примерит. В калашном ряду в зад поцелуешь и сивого мерина, если написано так на роду.


ПРИКВЕЛ С ЭЛЕМЕНТАМИ ФИЛОСОФИИ

Выжимкой - воспоминания детские с горами книг и пустыней подруг. Зина росла, но мучительно не с кем ей было наладить общения круг. Что ещё нужно ребёнку в три годика(?) - бегай да прыгай, в песочке возись… Зина листала отца периодику: Знание-силу, Науку и жизнь. Даже родители напрочь запутаны были, когда после пары статей спорили куклы Эйнштейна и Ньютона о бесконечности и пустоте.

Школа - экстерном, манящие призраки ВУЗов Европы и… местный физмат. Если ты нищ, хоть и гений от физики, путь твой к вершине туманен весьма. Но Зинаида Васильевна сдюжила: хитростью лиса, коварством змеи, опередив соискателей дюжину, распределилась в военный НИИ.

Пусть не журавль, а синичка-то вот она, вроде казалось, но фатума мгла грозно сгущалась… Творила, работала, жадно хваталась за всё что могла, мысли кишели научными планами… А коллектив повернулся спиной, и повышения дугами плавными все огибали её стороной. Ум Зинаиды Васильевны творческий сопротивленья встречала стена. Даже была в своём имени-отчестве неуважительно сокращена и в кулуарах окрещена Зивою. А отчужденья причина проста: Зива была, словно тролль, некрасивою.. Но ведь по сути, что есть красота? Мера стандартам пустым соответствия, глупый фантом в архаичной пыли. Разве похожа Орлова советская на прототип буржуазной Джоли? Нет. Но полны вожделенного пламени взор комсомольца и взгляд барчука - дань эталонам, как памятник каменный, в тесных штанах осязает рука. Глушит в нас социум отзвуки фауны - акт экзорцизма над телом вершит. В хомо-эректусах клочьями рваными мечется дух под напором души…

* * *

Душит обида, сбивает дыхание. Память - как в горле собравшийся ком.. Только лишь бёдер поджарых касания могут помочь позабыть о таком.


ПСЕВДОНАУЧНАЯ ПРЕДЫСТОРИЯ

В смутные годы страны импотенции рухнуло всё. Не поднявшись с колен, стали колоссы грудными младенцами, в грязных пелёнках житейских проблем. После пучины бесславия долгого, по завершении тендерных мук, их институт возродился из Сколково, словно из пепла российских наук. Родина горечь забвенья загладила - был спецзаказ им правительством дан: зет-прототип кольцевого коллайдера ремасштабировать в кейс-чемодан. Сроки, финансы и штат обозначили - взялись... Когда новый год наступил, схемы отчётов подправили патчами и продолжали стандартный распил.

Все отдыхали - подвоха не чуяли… Зива трудилась за весь коллектив, в лаборатории днюя, ночуя ли делала план, рукава закатив. Чёрной дыры так сложна гипотетика - чёрный же нал осязаем и жгуч. Кто ж ожидал, что мадам-теоретика вдруг посетит озарения луч? Что, пошатнув постулаты догматики, Зива коллегам устроит сюрприз? Что аппарат в небольшом дипломатике сможет от пары ампер завестись? Под Рождество, без апломба и пафоса тихо явившись на корпоратив, Зива поздравила пленников Бахуса, маленькой кнопкой процесс запустив...

Дырка сначала была незаметною, через минуту - размером с орех, чуть погодя полыхнула кометою - схлопнув пространство, сглотнула и тех, кто подойти осмотреть удосужился детище долгих бессонных трудов. Семь человек цепенели от ужаса: Зива, Хомянин, профессор Петров, два инженера из смежного корпуса, Шурочка Львова и Агния Шпиц вместе каким-то неведомым образом стали потоками альфа-частиц. Если не лезть на субатомный уровень, можно сказать, не вдаваясь в процесс, что... дураками остались и дурами те, кто в адронной воронке исчез.

* * *

Массой критической - буйные всполохи жгучих касаний на тела листе, грудью по грунту, ритмично и волоком.. Шорох! И всё - не родиться звезде: замер партнёр, и забыта избранница - брошенка с ноющей точкою джи. Насторожён, за дубиною тянется. Фыркнул. Мол, тихо! Ложись и лежи. Сжалась. А память опять свистопляскою: первая встреча и... вспыхнула вдруг, глядя с какой-то истомою блядскою на барельефы бугристые рук.


ПСИХОСОЦИАЛЬНАЯ ЗАВЯЗКА

Теоретически хроно-континуум, в целом, обратный поддерживал курс, но предстояли расчёты рутинные, да и иссяк батареи ресурс.

К этому стоит вернуться попозже нам. Главное то, что фотонов струя всё ж завершила покровами кожными ход воссозданья из небытия бедных учёных. Но поводы к панике были: среди восстановленных тел - бок с кобурою и ноги охранника, что чуть поодаль на стуле сидел. Да и сама ситуация - та ещё. В общем, чумные в своей новизне, семь терминаторов в сфере пылающей древнему миру явились извне. В мире естественном напрочь утрачены, ярко блестящие, будто в слюде, выпали из саркофага прозрачного прямо на стойбище древних людей. Расположившись ленивыми кучками возле нехитрых коптящих костров, те занимались делами насущными. Мирно, хоть ухо держали востро. Все волосаты, со лбами покатыми с титями тёти, младенцы у тить. Крякнул профессор: "Ядрёные атомы! питекантрóпы, едрить-колотить.."

Первым погиб инженер из проектного, кажется, Фридман, но в этом ли суть… Так уж легли темпоральные векторы, что организм ухитрились сомкнуть вкруг одиноко растущего деревца. Флоре в анналы он с красной строки запись привнёс, как причудливо делятся кольца годичные на позвонки.

Может, пришельцев ждала неминуемо грозных божеств золотая стезя? Нет! Выбрав омут, стремятся ко дну его те, кто не верит, что верить - нельзя. Ведь не слыхали сородичи древние, ни о богах, ни о злате ещё - не был религии мутными бреднями разум их девственный отягощён. Сильные руки и крепкие челюсти, ушлой душонкой криви - не криви, не променяешь на прочие прелести, если природой взращён на крови. Не было ужаса. Даже сумятицы вызвать у древних людей не смогли. Те не кричали, не начали пятиться - пятые точки подняли с земли и опустили. Как это ни странно, но ветхих канонов не тронут века: будьте приматами, львами, баранами.. Встреча чужого - удел вожака.

Тот не замедлил явиться собранию - неподалёку совсем обитал. Тут же открылась особенность странная свежему взгляду, чудная деталь: стадный закон самолюбию вечно мстит - хомо-сородичи морды лица прятали, встав на четыре конечности, при приближении альфа-самца. Древний инстинкт заставлял их пригнутся и выглядеть ниже, слабей и тупей, перед двуногим в цепи эволюции как бы свою занижая ступень. Сам же вожак, или вождь, как угодно вам, видом совсем не выказывал спесь, взгляда хватало брутально-холодного: рыж, невысок, но в отметинах весь, что выдавало в нём воина смелого, мышечной массой обилен и густ. Если б не Агния (!), вряд ли успела бы Зива коллайдер задвинуть под куст.

Агнии Шпиц увлекаться не стоило, в Жанну Д'Арк бесшабашной игрой. Помни, актёр, что в театре истории пахнет трагедией каждая роль! Храбро стояла прямая, надменная, разум к триумфу добра устремлён, грозно взирала, пульсируя венами, на представителя древних времён. Рыкнул вожак, но неведомы книксены гордым феминам без страха и слёз. Он восхищеньем, увы, не проникся и взмахом дубины ей голову снёс.

Мозг просвещённый и мозг ограниченный слабо разнятся на ощупь и цвет. Горький романс первобытной опричнины ангелом смерти доходчиво спет. Были азы выживания впитаны порами кожи. Светила наук, суть ухвативши умами элитными, вмиг опустились на корточки в круг. Тыкал в них пальцем двуногое чудище, всех обходя, приборматывал: "Ог", словно хотел соплеменникам, будущим в головы втиснуть таинственный слог.

Мало сказать, что весьма озадачены были владельцы трепещущих тел. Что же вся эта мистерия значила? Что же от них этот рыжий хотел? Зива плечами пожала и хмыкнула: "ОГ он, ну что не понятного тут? Вон как пытливо глаза любопытные ваших регалий и титулов ждут. Видимо, просто такие обычаи. Помните, как, будоража народ, наши братки представлялись и бычили, пальцами тыкая наоборот? Надо назваться и нам покороче бы, дабы животное сильно не злить." Слушали Зиву обычно не очень, но лепту в знакомство поспешно внесли: Петом и Хомом профессор с Хомяниным, Васом - Васильев, второй инженер, Шурочка - Шу, представляясь, промямлили все имена на короткий манер. Зива взглянула на Ога отметины, губы поджав, волосатый живот тронула пальцем, и твёрдо ответила: "Я - Зинаида Васильевна. Вот."

Все имена допотопными звуками воспроизвёл любознательный Ог, только вот Зивино, фыркая, хрюкая.. долго пытался, но так и не смог. Заволновался, постукал дубиною, нервно огладил небритости шёлк, видно, скрывая досаду глубинную, и, потихоньку косясь, отошёл…

* * *

Часто напрасно ворчим и занудствуем, здесь же - как день, очевидна вина: Пета и Хома неловким присутствием явь пасторальная осквернена. Кабы курил - задымил папироскою, кабы не шерсть - стала морда как мел. Кто на любовь его питекантрóпскую рылом своим покуситься посмел?! Больно заныло промежду яичками - спящей души пробудился росток. Как представитель всего четвертичного, в целом, периода, выставлен Ог был неприглядно - бесчестья на грани, и, так как обиды прощать не привык, древнего леса просторы бескрайние грозно наполнил воинственный рык.

Сжались дремучей тайги обитатели - дюж первобытный тантрический ом, сжался и чей-то, меж тем, указательный палец, застыв на крючке спусковом…


РЕВЕРСИВНАЯ ХРОНИКА СУМБУРНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ

Недруги помнят немало отчаянных схваток жестоких, где Ог наносил психике их запредельным рычанием травмы, лишая отваги и сил. Вот и намедни недобрыми спичами встречен был им молодой смилодон. Правду сказать, тот своё безразличие выказал к форме приветствия. Он, плотью утробу желая полакомить, с питекантропьим схватился вождём. Тщетно. В победе над хищником знаковой Ог был уверен, и зверь — побеждён.

С Огом сражались учёные вместе и выиграли схватку, но доблестный Вас сгинул в желудке неистовой бестии, собственно, чем всех от смерти и спас: скромный учёный задиристой гадине неустрашимо - на том и стоим(!) - так затруднил проходимость дыхательных верхних путей организмом своим, что саблезубый угас обессиленно… Меркнет в триумфе любая печаль - славный кулак инженера Васильева, пухлый мешочек сжимая, торчал победоносно из пасти чудовища. Смерти «Во Имя..» - прекраснее нет! Подвиг его подчеркнуло и то ещё, что сохранил ключевой компонент для батареи электропитания - не доставало его лишь пока…

Полишинеля является тайною: абы кого не берут в ВПК. Там, да и только, пожалуй, в Роскосмосе каждый - не то что комплект батарей - может хоть бомбу любой смертоносности мигом собрать на коленке своей из барахла бытового и мусора. Всё это так, но увы, с барахлом в эру природы стерильной не густо, ведь мусор и быт появились потом. Это смутить не могло тем не менее граждан практичных великой страны. в дело пошло и нашло применение всё, чем обычно карманы полны. Грифель, фольга, в общем, что рассусоливать… Всё, кроме главного - суть не нова: полный комплект, только не было соли, а соль, как известно - всему голова.

* * *

Шурочку съели. Без соли и паприки… Просто. Цинично. И это не блеф. Съели, как ели в Австралии с Африкой, чувство неловкости преодолев. Из рациона всеядных не вычленишь плоти дары. Мир природы таков. Туша врага ли, сородича, дичи - лишь склад протеинов, жиров и белков.

Мерно ведут непреклонные ходики жизни и смерти кривую межу. Прежних времён безотказной методики жертвою пала несчастная Шу. Верный адепт силикона и ботокса, густо пустив обаяния дым, Шура прекрасно умела сработаться принципиально с начальством любым. Прежде, довольно не редко, а даже и часто весьма, в кабинетной тиши шефам ритмично искала упавшие на пол бумаги и карандаши. Вымощен опыт шаблонами некими, вечная песня - привычен мотив: дама решила извлечь привилегии, тайнами тела профит оплатив.

Понаблюдав за уловками брачными, трудолюбивая, аки пчела, к Огу подсев, волновать и покачивать, нужные части свои начала. Вождь деловито ощупал налитые шурины формы, но в такт их сердца не застучали и, вместо соития, сунул кормить ей грудного мальца. В грёзах молочных о лакомом ужине, в тщетных попытках поесть и уснуть билось дитё... Оказалась прокушена Шуры наивной фиктивная грудь. Дни угасанья оставим за скобками: сепсис столбнячный, агонии ад… Съели. Но прежде движеньями робкими прочь извлекли солевой имплантат.

* * *

...робко крадутся дремучими тропками, кружат испуганно над головой. Ждут. Ведь лежит меж трясинами топкими путь на вершину цепи пищевой. Яростный Ог в ошалелом угаре и двое напротив, гасящие дрожь - будут ли в племени новые парии, или у племени сменится вождь?

* * *
Всюду у нас, при царе ли, при Сталине, вырубка леса, миграция нерп - всё под контролем, и люди приставлены, чтоб от вредительства снизить ущерб. Денно и нощно… и утром, и вечером кто-то от бед защищает страну. Вот и Хомянин в НИИ засекреченном эту нелёгкую лямку тянул. Южного солнца ли, севера вьюжного тяготы с лёгкостью выдержать мог всех подготовок отличник недюжинный и по мишеням спортсмен и стрелок. Мозгом холодным осмыслив задачи и шансы прикинув, он брался за гуж чистой рукой… ну, а с сердцем горячим и так все работники внутренних служб. Верно, как вёл к Ариадне клубок её, к правде держал он устойчивый путь. Впившись вредителям в глотку глубокую, им ни на миг не давал продохнуть. Даже, когда неожиданно вроде бы русло меняла финансов река, бдел, чтоб какая копейка и Родине перепадала, хотя бы слегка. Не ощущал он поэтому горя и был катаклизму умеренно рад: правки внести в опечатки истории смог бы помочь временной аппарат.

* * *

Беды встречать, как осадки погодные, все призывают, кто время постиг. Наше сегодня накоплено годами - наше вчера упаковано в миг. Дразнит фортуна возможной осечкою, но не скорбит о фатальном вреде глупый свинец. Вылетая из стечкина, скорость гася в натуральной среде, рвёт: лебединую песнь на излёте он, мягкие ткани и жизненный цикл. Что же вы врёте, всё врёте и врёте, а(?) людям о счастье, лжецы – мудрецы.

Сердцем решая, взметнулась по-быстрому, руку схватив, отвела пистолет. Стали преградой контрольному выстрелу зивина грудь и истошное НЕТ! Тёплое тело, мохнатое, дикое, в недоумении открыты глаза. Память безжалостна. Часики тикают. Бешено кружатся стрелки назад.

* * *

Пусть, словно в песне, осталось их трое, но будь хоть в могиле одною ногой, тянет домой - так уж все мы устроены - компас надежды, как в песне другой. Долго ли, коротко, мало ли, много ли произошло оборотов Земли - к людям привыкли и, в общем, не трогали. Так что спокойно обдумать могли, как им с коварной судьбой потягаться и действий составить развёрнутый план, ибо экспромты и импровизации туго даются научным умам.

Тяжко всегда как бы планы не строились, сложность ли, сроки ли малой длины, были Петровым все важные роли весьма компетентно распределены. Сыты-довольны лошадки рабочие, и, как положено шефу уже, им делегировал он полномочия жар загребать, прогревая бюджет. Нужные люди, родные, знакомые, знали: замены профессору нет! Стены ломились от рамок с дипломами, в храм превращая его кабинет. Сливки с открытий, патенты и премии книги, трактаты, статьи, интервью… Еле хватало учёному времени всюду фамилию ставить свою. Быть впереди - таково ремесло его. Так что, каким бы не вышел расклад, кризис, коллапс, полевые условия - субординации не повредят.

Всем им была сообразно характеру их компетенций назначена роль: Зиве - коллайдер, теория-практика, Хому - надзор и пассивный контроль.


РОМАНТИЧЕСКАЯ КУЛЬМИНАЦИЯ

Зиве, как водится, крайне почётная карта удачи неровно легла: некогда было заняться расчётами - шагу спокойно ступить не могла, день ото дня в эпицентре внимания храброго Ога себя находя. Время - впустую... А взгляд, как в тумане, и страх, и отчаянье в нём. Но хотя статус такой никого бы не радовал: самка - не самка, жена - не жена, чувств примитивных невинною радугой Зива заботливо окружена.
Дури гормон не избыть поколениям - рядом и сплошь в бесконечном строю кто-то всегда на объект вожделения частную собственность тратит свою. Шкуры, кресала, рога носорожьи… все, что укладывал бережно Ог к женского сердца крутому подножию, пышным ковром расстилалось у ног. Знаки внимания, ей непривычные, что-то своё бередили в душе. Не опускалась, от прочих в отличии, перед вождём на колени уже. Снилось ночами тревожными многое: то она - Бог, то вдруг племени Мать… А, просыпаясь, смотрела на Ога, и только лишь взгляд не давала поймать.

Нравилось Огу с камнями возиться, и вот, по базальту кресалом скребя, высек он круг, а внутри композиции Зива внезапно узнала себя, дрогнула и посмотрела в глаза ему. Вождь оторвался от творческих дел и существу, вожделенному самому, нежно гортанную песню запел…

* * *

Нервная дрожь в позвоночнике волнами. Близок итог не простого пути. Но затянулась уж сцена безмолвная - заговорили. Синхронно почти:
- Все не безгрешны, мы всё-таки люди, но как тебе видится это самой?
- К чёрту твоё питекантрополюбие, веришь ли, хочется очень домой…
- Ладно, давайте же, - сухо отрезала, села на камень, коллайдер забрав. Прав и Хомянин, судить если трезво, да ведь и Петров, разумеется, прав…

Что же судьбою грядущей завещано? Смыслы и домыслы - грош им цена. Кейс на коленях. Отважная женщина, хмурясь, настройками увлечена…


АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ЭПИЛОГИ:

• хэппи-патриотический

В прошлом потери тревожной поры теперь. Благо страны обеспечено впредь. В нужные руки попало открытие, в трудолюбивые, в мудрые... Ведь ветви кривые ошибок истории им предстоит аккуратно посечь, чтоб на исконно своих территориях вновь зазвучала привычная речь, чтоб измерять километрами мили и литрами - пинты бы каждый привык, топографический фонд и фамилии чтобы исправил могучий язык…

Будет народу, десятка не робкого, повод принять C2H5(OH). НАШ чемоданчик с коллайдерной кнопкою! Наша Аляска и Хельсинки наш!


~ * * * ~



• социо-позитивный

Вдаль от творца улетает галактика…

Что-то врачу говорят в впопыхах о гравитонах, в больничных халатиках двое людей недопонятых… А там, в глубине предыдущего времени, зреет где взрыв в социальной среде, где будут найдены кем-то, как кремень, и бронза с железом, и золото, где перед двуногих уверенной поступью робко склоняется палеолит, где колесо и оружие острое изобрести только лишь предстоит, счастья нехитрого тихой рекламою, фыркают, хрюкают, грозно сопят мамино имя, красивое самое, трое прелестных питекантропят.


~ * * * ~


• эго-реалистичный (настоящая концовка)

Пару совсем одичавших учёных все силы природы хотят поиметь. Хоть их инстинкт выживания в тонусе, но безуспешны метания, ведь десять минут навсегда закольцованы в точке единой без фальши и лжи. G - словно жизнь за стальными засовами. Непостижимая, тайная джи…

Там и сейчас, безусловно, наверное, маленький мир, бесконечно простой, мчится сквозь время, пространство и тернии. Беды - прощайте, а счастье - постой! С Огом навек Зинаида Васильевна в сфере, хрустальной, как сказочный гроб, в яростном ритме движеньями сильными на перепутье реликтовых троп…


~ * * * ~