allo : Одиннадцать У.Е. (этюд)

Аарон Ицхакович Васильев, стоя возле бабушкиной могилы, отрешённо царапал и чиркал что-то в блокнотике коротким карандашом. Затем прекратил, спрятал карандаш за ухо и, ещё раз пробежав глазами текст, стал помпезно декламировать:

Прозвучало? Его имя вроде бы…
Он не верит. Он дико устал.
Он прекрасен, ступая на подиум,
возглавляя собой пьедестал.

"Как корабль назовёшь, так он и поплывёт" - верила бабушка, и дед назвал сына Ицхаком. Семи футов под килем отцу нащупать не удалось, и он сел на мель привычного сельского быта. Тяжёлый труд и нехитрые радости хмельного досуга не помешали, тем не менее, Ицхаку спустить на воду новый баркас, отправив его в пучину бытия. Очередной мальчуган из рода Васильевых имел все шансы стать нормальным мужиком с типичными для семьи проблесками удачи, даже несмотря на экзотический патроним. На посевной или уборочной не до отчеств, ну а к старости стал бы Ицхакычем - велика ли беда. Однако, бабуля была ещё жива, полна сил и своих титанических заблуждений. Папа Ицхак назвал сына Аароном.

Мечет радостно диктор эпистолы,
но ему похвалы не слышны..
Обладатель редчайшего титула(!)
далеко не последней страны.

Арик не сильно тужил, пока бегал по двору, гоняя кур и поросят, но наступила школьная пора, и пацана неизбежно поглотила кильватерная струя своего могучего имени. Жестокие, остроумные и изобретательные детишки, невзирая на классовую принадлежность, безошибочно определяли чуждое судёнышко, не давая швартоваться ему в тихой заводи родного порта.

Расправить паруса не помогла даже служба в десантуре. Вернувшись из армии крепким и симпатичным гражданином, он по-прежнему остался Аароном Ицхаковичем, теперь лишь вызывающим неприязненный трепет, у жителей своей деревни. Особенно трепетно проходил день ВДВ, когда Арик крушил о лоб водочные бутылки, словно шампанское о борт своего неказистого счастья, никак не желающего сходить со стапелей.

Неизвестно, эти ли праздничные удары по голове или бабушкины книги породили поэтический бриз в сознании Арика. Он оставил попытки влиться в струю, обособился и начал писать стихи.

Улыбнётся, ругнётся по матери,
ведь чем ближе триумф , тем чудней
незнакомые прежде симпатии
к ненавистной обычно родне.

Дряхлела страна, ветшала деревня, старела бабушка. Девальвировались мечты и ценности. Вскоре даже у них в сельпо появились ценники в условных единицах. За одиннадцать баксов пересчитанных по курсу гиперинфляционных рублей приобрёл он тогда бабуле в подарок заколку из чешского стекла со звездой Давида. Сколько нулей было на купюрах сейчас уже и не упомнить, а бабушка долго улыбалась и плакала, держа Арика за руку.

С этой заколкой её и похоронили, но не на деревенском погосте, а на районном кладбище, согласно её странному завету. Вдали от деда, от семьи, да и ото всей родни. Это последнее бабушкино чудачество вынуждало Аарона Ицхаковича каждую пасху ездить в райцентр прибирать могилку. Кроме него и не кому.

И победно, стесненья не ведая,
он размажет слезу по лицу.
Он за это признателен деду и
благодарен до кучи отцу.

Рядом с бабушкиной в этом году появилась новая могила, богатая, с мраморной оградой и цепями. Однако, массивный камень надгробия почему-то лежал горизонтально. Неужели вандалы добрались и сюда? Эпитафию было плохо видно. Фамилия не то - Элевин… Как-то так. Надо будет потом взглянуть поближе, подумал он.

Арик распалялся. Голос его окреп, словно шторм, безуспешно охотившийся за одиноким горьковским буревестником, и он торжественно закончил:

Все напасти и беды отринутся,
ведь удачей своей окрылён
Уебан Ебанатыч Одиннадцать -
чемпион необычных имён.

Замолчав, он смахнул слезинку и вдруг услышал за спиной негромкие хлопки:
- Браво! - приятный голос заставил обернуться. На него смотрела симпатичная женщина в коричневой кашемировой шляпке.
- Спасибо. - растерянно пробормотал Аарон Ицхакович, - А вы…
- Урья, - не дала ему договорить или скомкать вопрос незнакомка. - Уриэлла Еремеевна Элевен, безутешная вдова этого покойного господина, - показывая на лежачее надгробие, добавила она и доверчиво просунула под локоть Арику свою тёплую руку…