Петро Залупа : Самец

Этот самец хотел многого, но он всё получил — всё, чего требовал от хрупкой и беззащитной меня: я ему отсосасывла, давала в жопу, прыгала голая на каблуках на подоконнике под Bella ciao, трахалась втроем с его сисястой секретаршей, и как-то, превзойдя саму себя, разрешила обильно обоссать меня с ног до головы!

Сложно забыть такое. Я думала никогда не забуду.

В то время мне казалось, что он счастлив со мной, когда, вдруг, он внезапно исчез, а я потом звонила, писала, даже пару раз, раздобыв его адрес, караулила около подъезда. Но все тщетно.

Никогда не думала, что влюблюсь в такое чудовище — циничное, жестокое, извращенное, но он был особым в своих желаниях и отношении ко мне, и поэтому, я решила — он мой! Страшное дело, когда женщина посчитает мужчину своим, тогда — всё, пиши пропало! Я тут не была исключением. Естественно, я считала себя не хуже других — была молода, красива, достаточно эрудированна, в меру опытна и развратна, нравилась мужчинам, в том числе успешным, и надеялась на хорошую счастливую судьбу. Этот же был женатым и сразу мне об этом заявил. Конечно, я не должна была влюбляться, но кто в таком случае может контролировать это «должна - не должна»?

И я решилась. Решилась отыскать своего Бориса, чего бы мне это не стоило. Окончательно «съехав с катушек», собрав все свои накопления и заняв недостающее у подруг, я заказала ролик на самом большом рекламном щите в центре Москвы, с одной лишь целью — показать и доказать ему, как он дорог мне и как я его люблю, только, чтобы он вернулся. Рекламщики — креативщики за 1,5 миллиона рублей смастерили красочную афишу, куда по - центру поместили красивую меня, в ажурном белье от Agent provocateur с огромной надписью “Борис, я тебя люблю», а также мой мобильный номер. Но даже тогда, по прошествии пары недель после старта показа, он не объявился. Однако, параллельно, начались звонки и смски от других Борисов, лже -Борисов, и вообще ни разу не Борисов с предложениями и вопросами «не его ли, шикарного, я ищу». Я тогда еще продолжала плакать, но иногда, понимая всю нелепость сложившейся ситуации, плакала, но уже сквозь улыбку.

Как-то раз мы допивали третью бутылку шампанского у Олеси дома, когда я получила очередную смс: «Здравствуйте, меня зовут Борис, я по объявлению. Вы танцуете Хава Нагилу? Если нет, с удовольствием научу». Помню, мы долго с Олеськой смеялись, представляя, как это возможно, ведь мы никогда не танцевали этот танец и, в целом, имели слабое представление о нем.

«Да, встреться ты, Смирнова с ним, чо ты теряешь!? — рассуждала пьяная Олеська, размахивая сигаретой, — а вдруг это он, ну твой Борис». «Это точно не мой», — с грустью подумала я, но от встречи не отказалась.

Встретились в холодный декабрьский день в «Кофемании» возле московской Консерватории на Никитской. Этот Борис оказался невысоким щуплым молодым человеком, интеллигентной иудейской внешности, в противовес «моему» Борису — высокому брюнету с крупными красивыми чертами лица. Но я не ушла. Я осталась. Мы выпили немного вина, потом еще вина, и еще, и еще и наш разговор, изначально начавшийся, как тоненький ручек, через пару часов бушевал словно вешний поток, наполненный водами горных рек. Он, размахивая своими тонкими изящными кистями, жарко рассказывал мне о Кафке, о фильмах Мастроянни, о трагической судьбе Лермонтова… и хотя я не могла полностью, по сути моих ограниченных знаний по данному предмету, поддержать разговор, это было ничуть незаметно и не обременительно, наоборот, я чувствовала себя так, как - будто закончила факультет истории искусств с красным дипломом. По итогу данного свидания всё, что должно было случиться между двумя молодыми свободными от обязательств людьми — случилось, а в последующие месяцы, к взаимному удовольствию, случились еще множество совместных походов в различные музеи, поездок в Рим, Париж и Венецию, знакомств с известными музыкантами и неординарными людьми. За этой вереницей событий я практически перестала вспоминать предыдущий период моей жизни.

*
Была осень, по-моему конец сентября. На выходных мы собирались поехать на Плес, чтобы учиться рисовать природу. В этом году, поговаривали художники, там было по - особенному живописно.

Борис позвонил мне в пятницу днем, когда я была дома, с неизвестного иностранного номера. Вначале он долго извинялся за то, что надолго пропал, что были серьезные обстоятельства связанные с его бизнесом и ему надо было срочно уехать заграницу, что он очень скучал по мне, по моему голосу, улыбке и т.д. … что он, как ему кажется, любит меня, и что через неделю - другую он заедет в Москву и очень, очень хочет со мной встретиться, что он вышел на иной уровень сексуальных отношений и понимания их влияния на личность, что он мне покажет такое, о чем я и подумать раньше не могла … - «О чем же, Борис, я не могла подумать? — насилу выдавила из себя я… Он на секунду замолчал, как - будто стесняясь самого себя … и затем хрипло выдавил в трубку: .. Я хочу… я хочу насрать тебе в рот…ты не представляешь как это … Как это красиво! Ты просто понятия не имеешь …» После этого последовал пятиминутный монолог о сексуальной энергии, философии и психологии отношений. Он говорил четко и уверенно, как - будто читал доклад, но я не слушала. Я молча смотрела в окно и думала, как бесконечно красиво то, что сейчас видят мои глаза, перед которыми, в зияющей синеве закатного неба колыхалось огненное море осеннего парка; как весело учиться танцевать Хава Нагилу; как хорошо в летней ночи смотреть на звездное небо и вместе слушать третью симфонию Брамса…

«Ну, что скажешь? Классно же, да?!» — закончив, бодро спросил он

«Спасибо Борис, может быть в другой жизни» — твердо ответила я и повесила трубку. Ну, в конце концов, откуда ему знать, что у меня теперь совсем иные представления о прекрасном.