отец Онаний : Каждый во своём грехе

Успела. Вытащила его из петли, хотя он уже болтался, ножками сучил. На небе на него известные планы имелись. А она верёвку чик и отрезала, его от жизни отрезала, будто от материнской пуповины, как воздушный шарик. А ведь это он от неё в петлю полез. А не от жизни.

В отместку он стал её изводить. Ещё хуже чем до этого. Пить бросил, потому что пока висел, произвел в голове некие вычисления и понял, что не помогает, а наоборот. На трезвую стал изводить.
Всем попрекал, от куска хлеба до сквозняка, виной которому лишь ветер да старые оконные рамы. Она же крест этот молча приняла. Безропотно. Как очередное испытание, за которым будет искупление. Только ей то что искупать, святой женщине.

Каждый божий день он в нее будто гвозди вбивал. А она на распятии этом ни разу голоса не подала. Ни пикнула. За всё спасибо. Спасибо, что гвоздями, а не саморезами прикрутил. Гвозди вытащить легко, да и раны затянутся. Христа на себя примеряла. Нет, не возомнила, а примеряла, как нарядное платье, которое нравится, но не по карману. Ходит чуть ли не каждый день в магазин, меряет его, а не берет. Перед зеркалом кружится. Улыбается, сквозь слёзы. А не берет. Дорого. Дороже жизни. Особенно, если жизнь та извилиста, как дорога на Голгофу.

Он почернел уже от ненависти. Ничего её не берет. Как ни старался. Хоть снова иди и вешайся. Но как подумаешь, что после шея болела неделю и в свитере с высоким горлом ходить придется, чтобы люди не смеялись, так и перехочешь.

Может её саму...мыслишки закрались. Заулыбался. Скверные мыслишки. Весь день ходил в приподнятом настроении. Её не трогал. Она даже испугалась, не заболел ли, не задумал ли опять чего с собой сотворить. Наготовила всякого. А он есть не стал. Улыбался во весь рот, чего, мол, страшно стало, то-то же, изведу, всё равно изведу! И ушёл.

Вернулся поздно. Злой. Смурной. Под глазом синяк. Рубашка порвана. Кому чего доказал. Может, наоборот, ему доказали.

Лег, к стенке отвернулся и заплакал. Навзрыд. Навзрыд от того, что бессилен что-либо изменить. Ни себя, ни её извести не в состоянии.

А она всё поняла. Окошки затворила. Газ включила на кухне, так чтобы он незаметно потихоньку по полу стелился. Легла рядом с ним. Колени подогнула. Обняла его. По волосам долго гладила. На ухо слова шептала. Так они и заснули. Каждый во своём грехе.