отец Онаний : Да будет новый день!

Там, где вечерняя заря своими алыми губами делает глубокий минет уходящему дню, чтобы он спустил ей в рот всё то, что не успел доделать, там день уступает место ночи.

Россыпью юношеских прыщей покрывается небо. И появляется тонкая золотая серьга в виде серпа. Такие серьги обычно бывают у цыганок, известных лишь тем, что они непременно обманут зазевавшихся пассажиров. Обманут и обдерут как липу.

Ночь. Улица. Ни одного фонаря.
Ни души.
Только лай собак и удаляющийся стук железнодорожных пар.

Взглянешь на небо, в тщетных попытках отыскать ковш, да так и пропадешь, утонешь во тьме. А то и вовсе, накренившись, как башенный кран, завалишься на спину. И получишь этим ковшом по лбу. Бац.

И снова звёзды. Их всё больше и больше. Будто тот прыщавый юноша уже не подвластен взрослению и к утру, выдавив их все до единой, он превратится в мужчину, когда уже утренняя заря начнет заглатывать в свой рот остатки ночи. Да будет новый день!