отец Онаний : Новый год не по сценарию

За час до нового года мама покончила с собой. Остались только я и батя.
В комнате повисло гнетущее молчание. Затем батя подошёл ко мне и водрузил меня жопой прямо на ёлку.
- Гори, звезда, гори,- сказал он.

А я заплакал. Нет, не от боли, а от понимания того, что до нового года осталось меньше часа. Этот момент приходится ждать целый год, а в итоге он проносится так быстро.
Но сидеть на ёлке было вполне ничего. Папа куда-то ушёл. А я сидел на макушке и шевелил ушами. Пробовал вертеться по сторонам, но иголки не давали мне такой возможности.
Вскоре папа вернулся, но не один, а с тетей Валей, нашей разбитной соседкой, у которой по осени утонул муж Славик.
Я поздоровался. И тетя Валя, увидев где я сижу, прыснула от смеха, оголив при этом целый ряд золотых зубов, которые красиво отражались в стеклах ёлочных игрушек.

- Ну что, скоро новый год, Валюша! Я как раз стал свободным, так что а не трахнуть ли нам, так сказать, по рюмашке!
Папа вообще любил ввинчивать в разговорах перлы из советских кинофильмов.
- Почему бы и нет,- ответила тетя Валя.

Включили телевизор , по которому шел предновогодний концерт.
- Одни и теже каждый год, тьфу,- жаловался папа.
А по телевизору пели, как три белых коня уносят меня и папа подпевал:"и уносят меня три белых коня да в сказочные ебеня, да, Валюша".
Папа всё время приобнимал тетю Валю за талию. А тётя Валя скалилась золотым ртом и кокетливо закатывала глаза, в глубине которых можно было увидеть шахтеров Кузбасса, из которых, кстати, был её покойный муж Славик.

Наконец, на экране появился господин президент. Папа сделался максимально серьезным.
- Ну, щас бахнет. Загадывайте желания. И кто-то сразу спать, а кто-то не сразу.
И он ещё крепче приобнял тётю Валю за талию, от чего та снова закатила глаза, с трудом вернувшиеся обратно на свои орбиты.
Девять, восемь , семь, шесть, пять, четыре, три, два, один! Бах-бабах, громыхнуло со всех сторон.
Папа с тетей Валей чокнулись фужерами. Тётя Валя облизал свои пухлые губы, припудренные сверху небольшой щёточкой черных усиков.
- Пап, а подарок?!,- наконец подал я голос.
- Точно. Я чуть было не забыл.
Папа встал со стула, подошёл к ёлке и стал меня снимать.
- Ты там прирос что ли?
- Кажется я застрял.
- Ничего. Щас дернем.
Наконец папа содрал меня с макушки, было немного больно и, кажется, какое-то количество иголок так и осталось во мне. Но, в предвкушении подарка, я готов был на многое.

Тётя Валя активно налегала на шампанское и фаршированные яйца. Пока меня снимали с ёлки я успел заметить, что у нее просто огромная грудь, наверное, такой грудью можно прокормить папу и меня. Этой мысли я очень обрадовался, помятуя о том, что мама буквально только что покончила с собой.
Папа, будто бы уловив мой взгляд в сторону груди тёти Вали, одобрительно мне подмигнул.

Я стоял возле ёлки, а папа вышел в другую комнату за подарком.
Как же томительно ожидание. Так и уписаться можно. А тётя Валя всё продолжала есть и пить как ни в себя. "Сколько же в нее влезает",- подумал я. И внезапно услышал, как она начала кашлять. Видимо, что-то пошло не по сценарию. Она кашляла, её огромные груди устрашающе подпрыгивали, золотые зубы сверкали, а я стоял как вкопанный, не в силах оторвать взгляд от происходящего.

Когда вернулся папа, тётя Валя уже лежала на полу. У неё изо рта торчало начиненное яйцо. В комнате опять зависла неловкая пауза.
- Что же ты ей не помог, сынок?
- Не знаю...
- У меня были такие планы, эх..
- Пап, а ты подарок принёс?
- Ах, да. Держи.
И он протянул мне саперную лопату, на которой лежал ещё теплый калачик собачьего говна.

Одна из ёлочных иголок больно саднила. Я пустил скупую слезу. А папа потрепал меня за щеку и напутственно сказал: "Сынок, пусть всё плохое останется в прошлом, старом году. И мама, и тетя Валя. Вот тебе говно, чтобы ты всегда помнил, какова эта жизнь на вкус".
Я улыбнулся, осознавая, как же папа меня любит.
На полу тихо перднула мертвая тётя Валя, а за окном начался настоящий салют, который озарил темное небо новой зарёй и надеждами на светлое будущее.