ivantgoroww : Однажды... На районе. Неравноценный размен

Когда Саня Аксёнов крикнул — шубись! Все пацаны рванули в разные стороны, выдавая рекорды по нормативам, а я остался стоять на месте. Пыль, поднятая от дороги моими убегающими товарищами, скрежетала на зубах. Откуда-то издалека до меня долетел писклявый голос Кеши.

— Дрон, беги...

Я не мог убежать, просто не позволяла гордость или глупость. Как я мог смотреть в глаза Танюхе, когда при всех говорил, что закопаю любого, с кем она будет гулять. Дурак. Пацанская честь святое, а слово и подавно, хотя, пацаны меня, как раз бы поняли, и я понял их, когда они дали дёру. А вот Танюха — другое дело...

Из-за угла дома вышел парень. В нём я узнал местного авторитета по прозвищу Двойка, он уже тогда тёрся с бандитами. За его спиной стояли трое, одетых так же, как и он — в спортивки и майки, демонстрировавшие прокаченную бицуху.

Танюха, променяла меня на одного пацана из их тусни. Замухлона-вшивого, только при групповой поддержке он мог чего-то стоить. Мы с пацанами пробили, где они собираются, пошли на разборку. Позади Двойки и его пацанов стоял чемухлай этот, которому я хотел втащить, и жался с Танюхой. По тому взгляду, каким она на меня смотрела, я понял, что боится она не меньше моего.

— Вот, этот гандон, здесь пальца раскидывал, — крикнул тот парень, указывая на меня.
— Ты чего бессмертный что ли, я не пойму? — спросил Двойка.
— Нет, — изображая спокойствие, ответил я.
— А чего на тапки не вдавил вместе со своими кентами?
— Бегать не привык.

Резко выбросив ногу, он зарядил мне в живот и мир погас, затем вспыхнул вновь, но был, как в калейдоскопе разбит на десятки картинок. Кажется, что прошла целая вечность прежде, чем я смог сделать вдох, который тупой болью разлился по животу.

— Ну, ничо, этот навык быстро осваивается, — присев на корточки, с ухмылкой сказал
Двойка. — Кароч, слушай меня внимательно. К пацику этому, ты на километр больше не подходишь и к девчонке его тоже. И чуханам своим скажи, чтобы знали. А то, что не зассал, красавчик. За это я тебя убивать не стану. Всё, братва — расход, — скомандовал он.

Я закрыл глаза и ничего больше не видел. Я лежал, перевернувшись на спину и слышал лишь шебуршание песка под подошвами, которое вскоре стихло.

Пацан тот, наверное, через неделю бросил Танюху. Она приходила ко мне с щенячьими глазками и просила прощения. Только вряд ли её раскаяние могло помочь моей селезёнке, да и веры к ней у меня изрядно поубавилось. С Танькой у нас получился не совсем равнозначный размен. Я ей своё сердце и селезёнку, а она всего лишь пару раз «взяла на клык». Ну, и где здесь справедливость?