отец Онаний : Искра божья

Довольно долгое время мои родные думали, что во мне есть божья искра. Всё из-за того, что я терял сознание в церкви.
К походам в церковь меня принуждала бабушка. Родителей я не знал, бабушка вечно подзуживала, что они продали меня цыганам, а она меня выкупила за царский рубль. Из-за принуждения, через какое-то время я изобрёл для себя, как я это сам потом назвал, "божье прикосновенье". Бац, и я уже на полу. Без сознания. А вокруг меня, благоухая кагором и ладаном, кудахчет старый священник. Он опрыскивает меня святой водой. Читает молитвы. И я начинаю моргать. Прихожу в себя и всех вокруг воодушевляю.

Чудо! Чудо! Божий промысел!
И мы идём домой. Бабушка Маша, я и собака Жучка. Святая троица, спаси и сохрани.

Так я проделывал каждый раз, потому что просто взять и не повести меня с собой в церковь, это для бабушки было немыслимо. Как так, не пойти на службу. Нет, нет, это грех. А то, что бабушка была махровой коммунисткой и один бог знает под какими ведомостями она ставила свои подписи. Это ничего, это кто старое помянет, тому глаз вон.

На мне природа отдыхала. Учился я плохо. Но, так как был практически помазанником, то прочили мне не ПТУ, а как минимум странствия с чудесами и исцелениями. Тут как раз в образовавшемся вакууме веры появился товарищ или уже господин Кашпировский, который мог вылечить любого и каждого. Как говорится, ловкость рук и никакого мошенничества.
Бабушка сказала, что и я так смогу. Подрасту немного и тоже смогу. А пока я также изображал припадочного каждое воскресенье. И бился в конвульсиях по особо большим праздникам, типа Пасхи или Рождества.

Медленно, но верно дело шло к окончанию девяти классов. Бабушка уже потирала руки, что вот оно наше времячко. Пойдём, внучек по деревням и сёлам, до самой Москвы и каждого излечим.
А нам будут платить? - уточнял я.
Бабушка хмурилась, жевала зубной протез и не отвечала на мою меркантильность.

Со скрипом мне выдали аттестат. Где среди батареи троек, будто по блату, затесалась одна чахлая четвёрка. "Труд - сделает из вас человеков, Буратины!". Так обращался ко всем ученикам учитель труда Воробьёв Виктор Фёдорович. Столяром он был от бога, посему не имел нескольких пальцев. Гордился этим. Говорил, что работягу сразу видно по количеству конечностей. Если все пальцы на месте, то с таким даже срать не стоить садиться на одном квадратном километре.
Впрочем, искусство столяра я постиг слабо. Мой максимум ограничивался изготовлением указок. Стулья делать мне уже не доверяли. Хотя, за четвёрку, конечно, спасибо.

После получения аттестата бабушка решила, что пора. Её план был давным-давно заготовлен. Оставалась всего-ничего, чудо!
Как же мне хотелось сбежать. Хоть куда, хоть на край света. Лишь бы не чудить...

К тому же в церковь меня уже практически не водили, чтобы запал не сжечь. Бабушка считала, что это может быть возрастное, и я вырасту и перестану быть божьей искрой.

И вот однажды ранним утром, бабушка разбудила меня и сказала: пора!

Деваться мне было некуда. Я молча оделся и мы пошли куда глаза глядят.

Примерно в пяти километрах была соседняя деревня. Бабушка решила, что стоить начать отсюда. И стала она ходить по дворам, предлагая меня как святошу, способного излечить от всех болезней.
- Он у меня припадочный,- скрипела бабушка.
- Да тут поди каждый второй припадочный,- отвечали ей.
Бабушка злилась, но больше на меня, чем на людей без веры.
- Это всё ты, никакой помощи. Нет бы выпал в осадок. Авось и потянулись люди.
- Тут грязно,- вяло отвечал я.

Очень хотелось есть и никуда больше не идти. Надоело изображать. Но разве бабушке было до того дело. Нет, это не слепая вера в бога, а старая коммунистическая закалка давала о себе знать. Гвозди бы делать из этих людей, как говорится.

К вечеру бабушка всё-таки выдохлась. Обошли мы всю деревню. И никто в меня не уверовал. Даже на кусок хлеба и кружку воды. Не деревня, тьфу, растереть и забыть.

И вот уже небо покрылось звёздами, как моя подростковая рожа прыщами. Идти бы спать, да некуда. И сил нет. Вдруг кто-то нас окликнул.
- Эй, вы там,- послышалось откуда-то из темноты.
- Кто здесь?- переспросила бабушка.
- Это вы лечите?
- Мы.
- Мне бы жену на ноги поставить. Лежит третий год. Ничего не помогает.
- Поставим, милый, поставим. Вот внучек мой, Яшенька. Божья искра.
- Ступайте за мной. Я провожу.
Человек зажёг фонарь и в его свете мы увидели мужчину крепкого телосложения, ни молодого ни старого. Но было что-то в его облике пугающее. Поэтому бабушка подтолкнула меня идти впереди, на заклание. А сама поковыляла чуть сзади, на всякий случай нащупав в фартуке рукоятку ножа, который она всегда носила с собой ещё с тех времён, когда её покойный муж, мой дед, был жив. Суровый был человек, царство ему небесное. Тридцать шесть ножевых.

Дом, куда нас пригласили стоял на самом краю деревни. Поэтому мы его и не обнаружили во время нашего похода. С виду добротный некогда дом пришёл в запустение. Оброс сухими лозами, и вообще создавал впечатление неживого.

- Вы проходите, проходите,- сказал нам хмурый хозяин, который за всё время пути не обронил ни слова и ни разу к нам не обернулся.
- Ступай, внучек,- подталкивала меня вперёд бабушка.
- А вдруг...,- осекся я.
- Спаси и сохрани, - перебила меня бабушка.

И я решил пусть будет что будет, выгонят с позором, так тому и быть. За то странствиям нашим придёт конец и мы вернёмся домой.
В слабо освещенной комнате стояла кровать. Запах в комнате витал настолько жуткий, что можно было взаправду упасть в обморок. На кровати лежала женщина. Лицо её было обезображенно морщинами, словно его перепахали плугом перед посевной. Толстые руки её лежали поверх стеганного одеяла. Женщина стонала уставившись в потолок, по которому чёртиками прыгали отражения свечи, стоявшей тут же рядом с нею.

- Не ходит. Третий год уж как,- снова сообщил нам хозяин.

Женщина не обратила на вошедших никакого внимания. Постепенно отвратительный запах проник в мозг настолько, что глаза начали слезиться и я стал проситься на воздух. Бабушка шикнула на меня. А для хозяина повторила "припадочный он у меня".
- Не ходит. Третий год уж как,- как заученную молитву снова повторил хозяин дома.
Я решил, что хуже уж точно не сделаю и сдёрнул одеяло с ног женщины.
Увиденное повергло меня и бабушку в ступор. Ног не было. Вернее они были, но заканчивались в районе коленей. Естественно, она никак не могла ходить.
- Не ходит. Третий год уж как,- снова пробубнил хозяин.
Холодок пробежал по моему затылку. Бабушка крепче сдавила рукоять ножа. Женщина тупо смотрела в потолок. Хозяин снова пробубнил про третий год.

А потом, будто рукой сняло мою усталость, или искра божья действительно дала о себе знать, я кошкой рванулся в сторону окна. И позабыв про осторожность и про бабушку, просто вывалился наружу прямо с оконной рамой, оказавшейся довольно гнилой. Наверное, поэтому, я практически не получил каких-то особых травм.

Я бежал, пока были силы. А когда остановился, то просто упал. Упал без сил. Сердце колотилось. Мысли путались. А в голове пульсировало только: "не ходит. Третий год уж как". Чертовщина какая-то. Как спасся, не знаю.

Когда немного успокоился, и мысли пришли в норму, я стал думать, как мне вызволить бабушку. Всё-таки родня, живой человек. Хоть и тридцать шесть ножевых в обойме имеется.

Идти обратно я не решился. Страшно. Пошёл домой, в свою деревню, а после к участковому.

Найти участкового "живым" было тем ещё испытанием. И мне в тот день не повезло.
Тогда, вооружившись вилами и топором, набравшись храбрости в перемешку с самогоном, я решил вернуться в тот дом. Искра я или нет!

Иногда из искры может разгореться пламя, а иногда нет. Чем ближе я подходил к тому злополучному месту, тем больше ноги мои меня не слушались и становились ватными. Бабушка, конечно, ирод, но всё ж живой человек, родня. А вдруг он её...но не дав сам себе додумать самого страшного, гнал эти мысли прочь шмыгая носом.

Подойдя к тому дому я позвал бабушку. Выходило не очень убедительно, словно серенький козлик зовёт волка. Отворив калитку я вошёл во двор. Тишина кругом. Жуткая.

Обойдя вокруг дома я убедился, что оконная рама валяется на том же месте и вообще вроде бы ничего не изменилось со времени его отсутствия.

Придётся идти в дом.
Я прислушался у входной двери, тишина. Даже стонов жены хозяина не слышно.

Отворив дверь я стал тихонько пробираться внутрь. Странно, запаха, который до этого буквально сбивал с ног, не было. В доме вообще ничем не пахло, разве что немого пылью. Это ещё больше настораживало. Я снова окликнул бабушку. И снова в ответ тишина.
Вилы я оставил снаружи дома, в руках был крепко зажат топор. Я подвинулся в ту самую комнату. Хозяина не было. А в самой комнате стояли уже две одинаковые кровати. На одной всё также лежала жена хозяина, на другой - моя бабушка. Обе женщины молчали и смотрели в потолок. Я машинально сдёрнул одеяло с накрытых ног бабушки и увидел, что их нет. Ноги кончались у колен. За спиной я услышал: "Не ходит. Третий год уж как". Обернуться я не успел.


О пропаже "искры божьей" и его бабушки заявил отец Геннадий, настоятель храма из нашей деревни. Заявление нехотя принял участковый, заранее огласив вердикт, что дело-труба, точнее "висяк". Но для начала расследования попросил у отца Геннадия кагора, чтобы так сказать запустить процесс.

Отец Геннадий плюнул в рожу участковому и кагора не дал. На этом дело о нашей пропаже и закрыли.

А я тем временем обрёл новую силу, и новые возможности, которыми меня наградил хозяин того самого злополучного дома. Только до раскрытия их должно было пройти ещё много-много лет.

И так, прошло лет тридцать, может и больше, сложно сосчитать. Потому как истинная сила не имеет срока созревания. Стали из тех мест просачиваться слухи о неком святом, который на ноги всех поднимает. "Искра божья"- так говорили в народе. Только живых свидетельств было мало. Одни слухи.

Говорили ещё, что у святого этого нет ног. Передвигается он якобы на самодельной каталке. Это предавало слухам ещё большей мистики. И однажды члены команды одной знаменитой передачи о сверхъестественном отправились в командировку в ту самую глухую деревню, где обитал "святой".

Деревня была уже неживая. Покосившиеся дома, заросшие бурьяном дворы и улицы нагоняли страх. И лишь один дом, стоявший на окраине подавал некие признаки жизни. Из его трубы слегка струился дым, отдававший сладковатым мясным запахом.

Войдя в дом перед съёмочной группой открылась ужасная картина: в комнате стояли две кровати, на которых лежали полностью разложившиеся тела без нижних конечностей. Вернее ноги у них были только до колен. А возле кровати лежал скелет, судя по росту, это был мужчина. Череп скелета был раздроблен.
Хотели они бежать, да будто что-то невидимое их держало. В висках у каждого ухнуло:"Не ходит. Третий год уж как". А потом всё. Словно кто-то страницу книги перелистнул. Некрономикон какой-то.

Искали их, да всё бестолку. Как в воду канули. А тот странный дом пополнился новыми людьми, которые лежали на одинаковых кроватях и тупо смотрели в потолок, по которому чёртиками танцевали отблески свечного огарка.

"Не ходит. Третий год уж как",- послышалось откуда-то из темноты. Это "искра божья" прошептал свою молитву, единственную, которую он знал, но верную, которую ему передал в дар предыдущий хозяин дома.