Сэмо : Ворожба и квартирный вопрос

Нечаянная ворожба и квартирный вопрос

- Оба на, да из-за нас ли это?
- Хуйясе, да мы же не специально!
Гравий и Ключник, куря в подьезде, живо обсуждали, отчего их скандальный сосед по квартире вдруг неожиданно поутих, носу из свей комнатенки не кажет, выходит воды попить только когда никого нет на кухне и как-то, судя по звукам, подволачивает ногу.
- Какой он стал скромный, даже пугающе скромный, - хохотнул Ключник.
- Ты знаешь, мне как-то не по себе, хотя и весело, - сдавлено-ломанным, делано веселым тоном ответил Гравий, - неужели подействовало?

А дело же было так. Гравий с Ключником снимали одну комнату в двушке, а во второй жил нормальный такой чувак, по имени Роман, с ним никаких проблем не возникало, Взаимная тактичность бал на высоте и иногда доходила до мармеладной предупредительности: только бы не мешать. Он работал каким-то менеджером и возвращался из конторы около восьми вечера, они же, хоть и где-то числились, но, по сути, были бездельниками и вваливались в квартиру, веселые или чуть приторможенные, часа на два позже, когда сосед успевал сделать все свои дела.
Коммунальный рай закончился, когда в комнатенке Романа стал приживаться какой-то его мутный знакомый или родственник. Краем уха Ключник услышал, что этот товарищ имеет какие-то отношения к внутренним органам, причем не ловит тех, кто прошел на красный свет, или, скажем, не изымает дикое контрафактное порно, а подвязан в чем-то более мерзком, что-то типа эсмиссара или добровольного дружинника Госнаркоконтроля.
В общем, неприязнь Ключника и Гравия к новоявленному жильцу народилась с первого дня. Хотя, к их чести, они и пытались быть тактичными, ведь мало ли как люди деньги зарабатывают, вон в соседской квартире проститутки живут, и ничего, адекватные девчонки, однако все было зря. Гравий с Ключником окрестили нежданного квартиранта однозначно – Мент, хотя какое-то имя вроде у него было.
Этот мутный сосед с птичьими правами принялся сразу наглеть и устанавливать какие-то свои порядки, учить Гравия (природная тактичность которого была замешана на тотальном похуизме) и Ключника как себя вести. Этот Мент так и заявлял прямым текстом:
– Я вас научу жизни! – и вообще всячески хамил.
Если Гравия и забавляли эти исполнения мутного соседа, то Ключника они откровенно бесили, он целенаправленно отстаивал свое видение мира и права заставлять свою половину кухонного стола грязной посудой, возвращаться за пол ночь, приводить друзей и устраивать поэтические рэп-вечера. И вот однажды получил Ключник от мутного соседа по фесу и состоялся у них разговор на повышенных тонах. А Гравий тогда тусовал где-то по гостям и девичьим кроватям, так что роль Леопольда миротворца сыграть не успел.
- Песдец ему, - сказал на следующий день напоенный обидой Ключник, - какую бы ему пакость устроить?
Слово за слово, решили друзья к физическому насилию против этого центнера мяса не прибегать, а сжить его если не со свету, то с хаты, каким-нибудь иным путем. В общем, регулярно входя в состояние измененного сознания, друганы всерьез считали, что потусторонний мир существует. Да и как тут не поверить, если чуть ли не каждый вечер Ключик пробирался в трещину между мирами, бродил как взломщик там, куда дозволено проникать только колдунам да заключившим на медитации монахам и то – на время? Как
Не уверовать, если в день святого передоза Гравий, смешав мухоморы, псилоцибы и стакан манаги, впал в истерику, а после – в астральную каталепсию, видел свое тело со стороны и получил из рук Черного Человека Орден-За-Взятие-Контроля?
В общем, какая-никакая практика у этих метафизических воров была, а вот теории не хватало.
- Ммм, слушай, а давай встретимся сегодня с Легко Курариным увидимся, спросим совета, - предложил Ключник
- Давай, - согласился Гравий, - давненько с ним не беседовали.
Легко Кукарин был их хорошим знакомцем и по совместительству магом.
Они встретились в кабаке. Кукарин заказал чай, Гравий с Ключником же, отхлебнув пива изложили ему свою проблему.
Кукарин, как и полагается магу, стремящемуся к полной своей прозрачности по отношению к Системе, хотел было мудро отъехать:
- Ключник, а ты не думаешь, что твоя потасовка с твоим соседом и вообще твой конфликт – это сильный знак, показывающий, что пора бы остановиться и изменить что-то в своей жизни. Что этот человек – лишь инструмент Системы, и глупо на него таить зло. Ты же не обижаешься на молоток, если он, выскочив из твоих рук, ударит тебя по пальцу? А если ты и повредишь как-то ему, то и в твоей карме будет дыра. Все вернется с троицей. Так прости его и все забудь.
- А ведь верно, это похоже на знак, - стал сдавать назад Ключник, - приму к сведению. Все верно говоришь.
И тут вмешался Гравий, у которого на все магические обратки и прочую ворожбу-шелупень был сильнейший ментальный блок с кодировкой «по хуй»:
- Э-э-э-э, брат Легко Кукарин, ты пойми, мне-то на соседа этого насрать, нет у него передо мной косяков, но вот любопытство прям за глотку взяло. Ведь чувствую, смогу, а вот как сделать, не знаю. Научи, а? Хочется мне попробовать. А сосед пускай подопытным кроликом побудет.
- А ты ответственность осознаешь?
- Да, конечно. Все возьму на себя. Мне не надо знать, как убить его, скажи, как сделать, чтобы у него, если не хуй отсох, то хотя бы с лицом или рукой что-нибудь сделалось. С меня причитается.
Гравия был по детски жесток и любопытен. Как раз жажда узнать «а что и как будет завтра?» не позволяла ему утонуть в глобальной отрешенности и уйти из мирской жизни, скажем, в буддийские монахи.
- Ну, хорошо, - наконец согласился Кукарин, - значит, поступи так. Когда вы в вдвоем окажетесь на кухне, ты спроси его о чем-нибудь, когда он ответит, дыхание его, энергию вдохни и выдохни, выбрось, наметь место, куда хочешь ударить и к нему легонько, как бы случайно, прикоснись.
- А ненавидеть его обязательно, Я не сумею.
- Нет, ненависть не причем. Не стоит.
- Отлично, о результатах эксперимента я тебе потом расскажу.

На том они с Кукариным и расстались. Прошли три недели. Гравий забыл, привиделся или нет ему диалог с мутным соседом на кухне, когда он сделал все по инструкции Кукарина и коснулся таки локтя и колена Мента (в узкой кухне это не сложно) разорвав там энергетические ниточки.
Всего этого Гравий не помнил, хотя то, что, находясь в измененке, погруженный в легкий транс он мог подобным образом приколоться, не отрицал.
И вот они с Ключником курили в подъезде и тележили, что и как, отчего их мутный сосед, такой по началу исправитель маленького квартирного сообщества, стал вдруг хилым затворником.
- А может, это просто у него карма дырявая? Вот и не повезло чуваку.
- Ага, карма, оболочка энергетическая – выдохнул сизый дым Гравий, - еще что скажешь. Ты ему защиту, как Кукарин советовал, пробивал?
- Я не помню, А ты?
- Я тоже.
И они с деланной беззастенчивостью рассмеялись, хотя на деле, Гравию было слгка не по себе. Даже мантра «по хуй!» не особенно помогала.
Близилась полночь, а ему не спалось. Может, из-за пары двойных экспрессо, выпитых накануне, эффект которых был усилен, а не сглажен, как надеялось, зеленым дымом, может, по какой другой причине, но не спокойно было Гравию – факт.
- Не спишь? – спросил он.
- Не-а, че-то меня штырит не по детски, - ответил Ключник.
Штырило и Гравия, вот он, видения, возникающие на внутренних сторонах век, были яркими и совершенно неуправляемыми: можно было лишь усилием воли приуменьшить частоту, с которой один фантасмагоричный сюжет сменялся другим. Если же открыть глаза, то комната, погруженная по полумрак, казалось зеленоватым склепом, а пара курток превращались в подвешенные за шею скелеты.
Вот, блять, подумал Гравий, и плотно натянул на лицо оделяло. Когда стало темно, видения начали тускнеть и успокаиваться, а шаркающие шаги в соседней комнате прекратились.
- Слушай, Ключник, ты спишь? – зевая, спросил Гравий.
- Засыпаю, че хотел?
- Я тут подумал…если все-таки это мы… мы сделали с соседом, то давай его совсем, это… убьем?
- На хуйя? – ошарашено приподнялся на локте Кличник.
- А так просто, - промычал в подушку Гравий. - Любопытно мне…
И заснул. И заспешил на встречу с Черным Человеком, но на пол-пути подумал, а на хуйя – и в итоге завернул в ближайший бордель времен «портрета Дориана Грея».