отец Онаний : Душа

Только нажав кнопку смыва наконец пришло понимание, что всё кончено; всё это всё, дальше будет только хуже и хуже; пустой желудок стал требовать пищи, только откуда ей взяться, ни духовной, ни другой иной пищи дома не было, так что вой не вой, а толку никакого; вода в унитазе была не совсем бесцветной, вероятно повлияли жёлтые подтёки ржавчины, ржавчина всегда на всё влияет особенно, или просто зрение стало подводить и мерещится всякое, в основном нечистое, с подъёмами; на всякий случай нажал на слив ещё раз, вода взвыла и исчезла издав звук похожий на отрыжку, а потом появилась вновь, ровно стон, сколько нужно для того, чтобы создавать видимость, что всё хорошо, всё так и было, и мне...всё...это...кажется.




На балконе я выращиваю душу. Да-да, душу. Солнца мало, лето короткое, дождливое, поэтому душу приходится тащить на балкон, иногда за шкирку, потому что она треклятая упирается и хочет только лежать на диване и смотреть телевизор. Пульт ей ещё подайте. Но я приноровился её брать в оборот. 




На балконе душа блеет козлёночком, ошарашенно водит глазами, ища пятый угол. Хотя у меня из имеющихся четырех, три завалены всяким хламом. Требуется время, правда не много, чтобы она успокоилась и приняла. Примет, как должное, как миленькая и станет впитывать витамин Д. Его здесь днём с огнём. Большинство пьёт таблетки, наращивает, а я свою напитываю через окно. На какое-то время хватает и она становится тёплой, любит меня и даже позволяет с собой заигрывать. Правда до известных пределов. 




Мелкий колючий дождь выгоняет душу обратно. А она и рада, снова диван и телевизор, пульт подайте. Быстро! От неё ещё теплом пахнет, как от сдобы. Будто только что из духовки. Но быстро развивается. Душа пустила газы. Всё было напрасно. 




Я её поначалу даже не выгуливал, разрешал на пелёнки в коридоре, как маленькой собачке. А она всё мимо норовила. С червоточиной она. Запах стал проникать во все щели, соседи жаловались, участковый приходил на поиски псины. Не нашёл, обиделся и больше руки не подаёт. Стал выводить гулять. Сначала по ночам, чтобы не видел никто, да и её не пугать, всё-таки вокруг много чего непонятного. Потом два раза в день, как по расписанию. А потом она захандрила и выходить напрочь отказалась. Стала опять на пелёнки, но без промаха. Понимает, чем чревато. Соседи почти привыкли. Да там старухи одни, им вечно всё мерещится, то инопланетяне, то Магомаев. Да, Магомаев якобы к одной всё время ходит и просит за него выйти, а она кобенится, мол, я не такая, не для тебя моя розочка цветёт и мне в стену клюкой долбит в три часа ночи, помираю, звоните в скорую. 

Скорая приезжает дай бог в девять. Потому что бабка помирает слишком часто, а там без неё тошнотиков хватает. Утренняя смена приедет, кольнет бабку побольнее, чтобы та хоть несколько дней боль чувствовала и ничего не требовала. 




А у меня видение было. Вернее у души, но на мне тоже вроде как отразилось. Только у меня мутное всё, не совсем понятно, а душа треклятая не делится. Я извелся весь. Снова душу не балкон изгнал, хоть там сегодня дождь и ветер. Пусть промерзает. Может посговорчивее станет. Нет, упёрлась. 




Дальше, больше. Шестикрылый Серафим прилетал. Ангел Верховный. Самый близкий к Богу. И нашептал мне, что скоро конец света. Немного осталось. "А душа у тебя",- говорит,- "грязная". С тем на устах я и проснулся. Пошёл глаза промыть, а горячей воды нет. Отключили, ироды, на две недели. Хоть ложись да помирай.