Цапфанов : Офицерское кафе

Я пробирался, балансируя подносом, уставленным множеством тарелок, к столику у окна – чуть ли не единственному в переполненном кафе, за которым обедал только один человек. Подойдя ближе, я разглядел, что за столом сидел, неторопливо питаясь и почитывая журнал, рядовой в форме с серебристым эполетом – вольноопределяющийся. Тем лучше. Я тоже никуда не спешил, а с вольноперами всегда было интересно поговорить, тем более, на груди у этого синела табличка МС ПАКА – Международные Силы противодействия абстрактной космической агрессии.

- Здравствуйте. Разрешите?
- Да, конечно! - молодой человек быстро встал, выдвинул для меня стул. - Присаживайтесь, товарищ капитан.
Я сел, начал расставлять тарелки, чашки, раскладывать приборы.
- Не возражаете, по капелюшке?
Я незаметно улыбнулся. Вольноопределяющийся предлагал «Вдову Паскинэ» - «национальный вольноперский» малобюджетный коньяк.

- Спасибо, с удовольствием. Но с меня в таком случае миноги…
- Ваше здоровье, товарищ капитан, - мы чокнулись.
- Антон Дмитриевич.
- Виктор. Ваше здоровье, Антон Дмитриевич!
- Ваше здоровье, Виктор.
Недолго пожевали.
- А вот скажите, Виктор, если бы не мой возраст, предложили бы вы мне стул?
Виктор слегка удивился вопросу:
- Странно, я только что сам об этом подумал. Не знаю, честно говоря, хотя испытываю большое уважение к любому офицеру Национального Корпуса. Простите, но вам ведь никак не меньше шестидесяти ?
- Шестьдесят семь.
- Ого,- восторженно выдохнул Виктор, и бросил быстрый взгляд на пять моих шевронов – но даже для такого возраста пятый цикл призыва, это ведь редчайший случай !

- Редкий, конечно, но не редчайший, - спокойно ответил я, - надо учитывать, что мой год призыва своего рода критический. Те, кому сейчас 65-67 лет, успели отслужить первый призыв до военной реформы. А сейчас Конституция гарантирует мне право на четырехкратную военную службу – один год каждые 10 лет. Вот я этим правом и пользуюсь.
- Ммм..- жуя, Виктор попытался выразить восхищенную зависть.

- Но зато у нас нет ни таких возможностей, ни таких знаний, как у молодых, - улыбнулся я – кстати, какова тема вашей диссертации ?
- Я физик-экспериментатор, исследую несимметричные пары трения при низких температурах.
- Стохастические методы ?
- Нет, - Виктор немного покраснел – детерминистские… Оригинальничаю, да?
- Ну что вы… А в гуманитарных областях ?
- Только начал докторантуру. Социология.
- Понятно. У вас, судя по месту службы, очень высокий уровень агрессивности?
- Конечно. Я оператор тактической единицы 14-й модели. Извините, - Виктор смутился – других деталей рассказать не могу…

Мы продолжали есть, я – борщ, Виктор – десерт, яблочный слоеный пирожок. Парень вежливо молчал. Покончив с борщом, я продолжил беседу:
- Знаете, хотел вам задать, возможно, неприятный вопрос… У вас на кителе отверстие и след знака. Вы служили в Гвардии ?
- Да, - Виктор отложил ложку и нож – в 128-й дивизии.
- Ого, - вот уж чего я никак не ожидал – в той самой?
- В той самой. Но я покинул ее раньше, за полгода до расформирования.
- Отчего же ?

- Дело в том, - стараясь оставаться спокойным, начал Виктор – что я самостоятельно оценил уровень этических параметров личного состава части, как недопустимо низкий. В тот момент я готовился в университете к магистерским экзаменам, и выполнил, как мне рекомендовали, исследования на материале ближайшего окружения. Придя к таким скверным выводам, принял решение сразу же. Мы с женой подали рапорта и нас перевели в другое подразделение ПАКА, но уже в сухопутные войска.

- Да-а-а… А что там случилось потом? Мне эта история известна в самых общих чертах.
- Потом? Потом там погиб солдат, задохнулся при производстве ремонтных работ в закрытом подземном боксе. Комиссия не обнаружила вины пострадавшего.
- Недостаток надзора? – перебил я Виктора.
- Нет.
- Недостаток процедуры?
- Верно! Было две ошибки – в инструкции и в технологической карте. - Солдат замолчал.
- А дальше?
- А дальше… А дальше, Антон Дмитриевич, случилось вот что – ни один офицер не покончил с собой!

- Мда, - качнул я головой – история вонючая. Я помню пару таких случаев этической недостаточности, вас, извините, тогда на свете и не было. Но чтобы расформировать дивизию!
- Так это же не всё! – Виктор едва не ударил кулаком по столу – застрелился сержант, непосредственный начальник того солдата. Именно он был ответственным при производстве работ. И всё-таки даже при таком невероятном раскладе, - тут уже Виктор не сдержался, и вдарил по столу так, что вилки подпрыгнули – НИ ОДИН ОФИЦЕР не покончил с собой! Семнадцать офицеров в дивизии! Семнадцать!

Тут мы замолчали, и стараясь не глядеть друг на друга, начали смотреть в окно. За окном шел редкий дождь, покачивались на ветру рябины и вдалеке бежала электричка.
- Сейчас вместо 128-й - две бригады, - тихо продолжил солдат – офицеров, конечно, всех в отставку, без права апелляции, запись "с позором", а новые бригады в большом количестве укомплектованы японцами и сикхами. Вот так.

Потом встали и прошли в гардероб. Солдат надел свою шинель, я - бушлат.
- Товарищ капитан, - замялся при прощании Виктор – разрешите прислать вам моё досье? После пятого цикла у вас будет право рекомендовать претендента для службы в Национальном Корпусе…
- Хорошо, - внимательно взглянув на солдата, я протянул ему визитную карточку – но я ничего не обещаю.

- Спасибо, - просиявший парень засунул карточку в карман, и пожал мне руку – Антон Дмитриевич, вы же знаете – что это для всех, для нас: Россию защищать, родину, значит…
Мы козырнули друг другу, и разошлись в разные стороны.