отец Онаний : Сколько мне лет?

В наше время такой хуйни не было.
Это я точно помню. Потому что до семи лет алкоголя не пробовал. А потом провал.

Сколько сейчас лет, точно не скажу, потому что записывать давно перестал, соседи путаются в показаниях, из живых родственников остался только кактус Валера, такой же небритый как и я. У него бы у самого давно надо уточнить, сколько тебе лет, Валера и какого хера ты ещё не сдох без полива. Но Валера сухо молчит и колется когда с ним пытаешься комментировать.

Валеру когда-то принесла барышня, чьё имя я забыл как свой возраст. Таким образом она хотела оживить моё жилище. Куда проебалась та барышня ни я, ни Валера не помним. Тем не менее Валеру я уважаю. Он единственный долгожитель в моём доме.
Кактус Валера был очень дружелюбным, он не любил только одного - когда в него ссали.
Появлявшиеся же коты, собаки и попугаи умирали очень быстро, так что я им даже клички не успевал придумать. Возможно атмосфера в моей квартире была для них нежизнеспособной. А возможно, я сам был для них хуже смерти.

Я отчётливо помню, что начал пить в семь лет. Это был мой подарок. Подарок, вернее разрешение выпить, был выдан моим папашей. "Вино - не алкоголь",- сказал он и протянул мне бокал красного, который я с удовольствием вылакал. С тех пор так и живу.

Алкоголь заменил мне время. Оно расплавилось как на картине Сальвадора Дали и самоустранилось из моей жизни. С тех пор я жил вопреки времени. Меня могли бы изучать самые выдающиеся учёные мужи, но они и не подозревали о моём существовании.

Моя квартира была часто переполнена. Иногда она выходила из берегов, заливая соседей. Тогда на меня жаловались всем домом и дом становился похож на улей. Приходил участковый и зевая выслушивал по очереди каждую обиженную бабку. Потом также зевая нечленораздельно говорил им пошливывсенахуй (это чтобы они не поняли), а сам приходил ко мне и пил, понимая как жесток этот мир.

К моменту когда участковый был готов, в квартире оставались только я и Валера, остальные гости стройными рядами дружно шли нахуй. Впрочем, посланы они были не мной, я был всегда гостеприимен. А значит, вектор им задал Валера. Потому что больше не кому. И точно, Валера был обоссан с головы до самых корней, которые словно не заизолированные провода торчали из горстки сухого грунта, в котором даже хоронить было бы стрёмно, не то что жить. Как я его понимаю. Единственное правило и то никто не хочет соблюдать. Нелюди.

Утром все повторялось. День сурка. Обои свисали лоскутами, напоминая мумий в египетском музеи. Чайник был чёрен от копоти. Стаканы пожелтели не пойми от чего. Валера стоял на подоконнике выражая всем своим видом недовольство после вчерашнего. От него пахло. И я чтобы не усугублять, влил ему под корни немного воды из чайника.

Так сколько же мне лет? Риторический вопрос в последнее время всё чаще стал путаться в моей голове. Разве это имеет хоть какое-то значение? Разве так важно сколько кому лет? Когда года стали мерилом всего?

Вот за стеной у меня живёт старуха. Ей, наверное, сто лет или даже больше. Она глухая как пень. Но очень живучая. Этому её свойству мы с Валерой бесконечно завидуем. Она любит смотреть телевизор на полную громкость. Когня стучу ей в стену, она стучит в обратную. Мол, я ещё жива, спасибо, что помните. Старая карга.

В моей квартире есть древние наскальные зарубки, означающие рост человека. И даты. Но даты стёрлись, а зарубки остались . Теперь пойди разберись с этими древностями. Сиди и ломай голову. А всё равно ничего не выйдет. Снова кто-нибудь придёт и отвлечёт. Начнётся пьянка и разговоры про карму.

Карма у всех разная. Это я узнал давно, когда меня пытались похитить кришнаиты. Но почему-то бросили. И я вернулся домой уже через час, так что меня даже не хватились. У кришнаитов были странные оранжевые одежды и бритые головы. Они пели Хари Кришна и Хари Рама. А ещё пританцовывали. Нормальные люди. Зачем было воровать меня, не понятно. Зачем бынменя потом бросать, тем более не понятно. Возможно, я бы сейчас точно знал сколько мне лет и достиг бы просветления. А так теперь только я и Валера, ебаный кактус.

В мире всё относительно. Мусор можно выбрасывать в специальный контейнер, а можно в окно. Я выбираю окно. Среди самых привлекательных мест на земле я всегда выбираю окно. В него можно выйти, в него можно войти. Его можно прорубить. В него можно выбрасывать мусор. На подоконнике у окна живёт Валера. Он подтвердит.

А всё-таки, сколько мне лет? Вот по Валере легко можно определить, посчитав количество иголок. Выходит дохуя и колко. Валера старенький.

И действительно, как можно не знать сколько лет самому себе? А вдруг я уже на пенсии, а мне пенсию не несут. А я на неё очень рассчитываю. Или я самый долгоживущий на планете человек и меня должны вписать в книгу рекордов Гиннеса. И выдать грант. Желательно в рублях. Мне деньги очень нужны. Я лампочку уже две недели не могу купить, чтоб вкрутить её в туалете, поэтому ссу мимо. В туалете темно и мерзко. Как на душе. Сегодня никто не пришёл.

Возможно теперь больше никто не придет. Забудут меня и проклянут. А чтобы я не думал о всяких бесполезных вещах настучат на меня сионистам и те подсыпят мне яду под видом алкоголя. Валера останется сиротой, квартирка моя перейдет в хорошие руки. Мне соорудят нехитрый дешёвый крест и могилку на краю кладбища, вместе с убийцами и бомжами.
И, наконец, все узнают сколько мне было лет. Сорок один, блядь, сорок один. Гласила надпись на кресте.