ЛУНАЛУ : В пятнице

По пятницам мы с подружками идём в клуб — танцевать, тусоваться, веселиться. С понедельника начинаю ждать, считать дни, прокручивать в голове образы, макияж, треки. Уже с четверга внутри начинает ухать бас.

Продумываю все заранее. Что надеть, как уложить волосы, чем накрасить губы. Сегодня — короткое платье, то самое. Мама его называет: «простужу попу», а я: «ловлю приключения». Оно чёрное, обтягивающее, с вырезом. При каждом шаге лезет вверх — придётся одёргивать. Ну и пусть. Под низ — трусики. Чёрные. Если вдруг что — красиво. Лифчик — пуш-ап. Почти ничего нет, но в нём будто есть. Главное — эффект. Обувь — удобная. Волосы — короткие, свежая стрижка, чёлка набок. Лак с ягодным запахом. Макияж — как умею. Лёгкая основа, консилер под глаза и на прыщик. Румяна — чуть вверх, чтоб как у моделей. Золотисто-коричневые тени, стрелки — не с первого раза, но ровно. Тушь — в несколько слоёв. Брови — подкрасила. Губы — карандаш, матовая помада и блеск с ментолом. Пощипывает, но красиво. Пухлые — как надо. Посмотрела в зеркало, норм, даже круто. Сегодня я не просто девочка в черном, сегодня я — вау.

В клубе как всегда, все несется в ритме. Коктейли льются. Я сбилась со счёта — на третьем стало весело. Всё будто замедлилось, и вдруг — поняла: я нравлюсь. Этому в белой рубашке — да. Тому в кожанке — ещё как. Даже диджей поглядывает. Пусть. Мне это нужно. Мне нужно сегодня, нужно каждую пятницу. Я — огонь. И пусть всё кругом горит мной.

Танцевала так, будто забыла, как дышать. Или наоборот — будто только начала. Музыка хлестала в грудь, отдавала в живот, гремела в висках. Бит бился чётко, как сердце. Я шла за ним — бедра в сторону, руки вверх, потом вниз, круг, поворот, волосы встряхнуть.

Рядом Лерка и ещё две девчонки. Все свои, все в теме. Кто-то смеётся, кто-то отпивает из бокала, кто-то фоткает на фронталку. Коктейли разносят. Еще, и еще один. Сладкий, мятный, крепкий. Голова чуть гудит, но приятно. Прямо тепло в теле, как будто под кожей включили свет. Парни кружат. То один, то другой. Кто-то улыбается, кто-то шепчет что-то в ухо, кто-то пытается приобнять — и я вроде уворачиваюсь, но не до конца. Потому что это нравится, нравится, что смотрят, что я ест, что я такая.

И снова в танец. Движение, ритм, тело само. Не думаю, просто двигаюсь. Руки вверх, попу в сторону, грудь вперёд. В голове — ноль мыслей, всё где-то далеко. Я тут, я — танцую, я в этом. Алкоголь капает в кровь, как сироп. В ушах гудит, в коленях лёгкость. Танец — как будто лечу. Не чувствую пола, только музыку. Я люблю это, люблю, когда тело не моё, а просто плывёт. Когда не надо ничего решать.

Замечаю взгляды. Горячие, липкие, прожигающие. Они смотрят — на ноги, на грудь, на губы. Смотрят и щупают этими взглядами. И это тоже нравится. Пусть смотрят, пусть хотят. Сегодня я — зажигаю.
Кто-то орёт под музыку:
— Эй, девчонки! А давайте поцелуйтесь!

Смеются. Я сначала фыркаю, а потом — просто смотрю на Лерку. Она — тоже с коктейлем, уже с блеском на губах, глаза блестят. И всё. Горячо, быстро, почти на спор целую Лерку. Прямо в губы, с языком. Кто-то рядом свистит, кто-то орёт «вау!».

Плевать, весело. Музыка лупит по венам. Я живая. Прямо вся — в моменте. И пусть потом будут проблемы, мамин вопль и волосы как после урагана — сейчас я была в пятнице. И нет силы, которая меня из неё вытащит.

Он стоял у бара, просто смотрел. Потом подошёл, спросил, как зовут. Я засмеялась, мы пили — опять клубничный и мятный, дурацкий, но я делала вид, что вкусно. Танцуем. А потом — всё как в кино.

Подошли трое. Один — вроде бывший Леркин. Двое — типичные клоуны из тусовки.

— Это кто у нас тут такой вежливый?

— Пацан, ты чё, офигел?

— Она вообще с нами.

— Эй, я не с вами, — кричу я. — Вы чё?

Он встал между, маленький жест — но будто стена выросла. Я даже гордой себя почувствовала, пока не началось.
Сначала пиханина, потом удары. Всё — как в размытой плёнке. Он отбивался как мог, но их было больше. Уже на улице, под фонарём, в грязи, они навалились всей толпой. А я — не помню как — рванула к нему, закричала:

— Отстаньте! — кого-то толкнула или ударила.

В ответ — вспышка боли, кто-то зарядил в глаз, всё загремело внутри и поплыло. Мы остались вдвоём. Он сидит на бордюре, футболка в крови, губа разбита, пальцы дрожат. Я рядом — в рваных колготках, с фингалом и лужей под ногами. Побитая, растёкшаяся, как мокрый фантик после дождика. Лицо опухает, руки в земле, пустая. От «вау» осталась только эта лужа. Щека жжёт, завтра отец увидит — всем будет *****ц. Сначала мне, потом мамке.

Дышу в себя, не плачу — не выходит. В голове стучит: домой, домой, домой. Из этой лужи, позора, грязи, в которую вляпалась по самые уши — в свою чёртову пятницу. Он поворачивается ко мне, нос разбит, всё лицо в ссадинах. Смотрит вниз — на моё платье, задравшееся почти до пояса, на голые ноги, на запачканные трусы. Потом поднимает глаза, и пытается улыбнуться — криво, с кровью на губах.

— Слышь… может…, за угол? — хрипло.

Я моргнула. Будто очнулась из забытья.

— Чего?..

Он усмехается, губа расползается в кровь.

— Ну а чё, я просто так лез драться? Давай хоть спасибо по-нормальному.

Сначала застыла, а потом внутри вспыхнуло — как фингал.

— Ты блин нормальный? Иди за угол и сам себе скажи спасибо. Я вообще — маленькая.

Он хмыкает, качается вперёд:

— Маленькие в клуб в три ночи не ходят.

Сидит, пялится, всё ещё ждёт, как будто ничего не произошло.

Я встаю. Дёргаю подол — то самое платье, которое теперь значит только одно: «папа точно врежет». В голове — мамин голос: «Вот и станцуешься когда-нибудь. Ой, дурочка…»

Стою. И не понимаю — плакать мне или орать.

А потом кричу:

— Таксииии!