ЛУНАЛУ : ЗЕРКАЛО

Иногда я замираю перед зеркалом. Не в поисках отражения внешности — этой зыбкой маски, которую мир считает мной, — а чтобы заглянуть сквозь стекло, как сквозь воду: уловить дрожание истинного — осталась ли я той, кем когда-то была?

Оттуда глядит не лицо — возвращается нечто упрямее плоти. В этих глазах — не только я. Там — скошенный излом маминых бровей, в которых тлеет тревожная нежность. Там — напряжённый овал отцовского подбородка, молчаливый, как выговор без слов. Там — наследие, которое я не выбирала, но несу, как дыхание: привычка молчать и сдерживать шторма.

Я склоняюсь ближе, почти касаясь стекла, и будто слышу, как отец говорит, не глядя:
— Не оправдывайся. Живи.
А рядом, в полусвете памяти, мама смотрит взглядом, в котором сплелись тепло и боль — как в ту минуту, когда я впервые солгала. Она знала. И молчала.

Зеркало неподвластно времени. Оно не позволяет им стареть, не отпускает их в забвение. Они остаются. А я — отступаю. С каждым днём дальше — от них, от себя, от той, кем могла стать.

Иногда оно показывает не черты, а поступки. Не форму — суть. Лица, от которых я отворачивалась. Слова, которых не сказала. Руки, которые не протянула.

Подруга, что ждала слова — а я выбрала молчание. Родители с глазами, полными надежды. Я бросила: «Потом приеду», — и не приезжала. Парень, которому клялась. И всё равно ушла. Сказав:
— Так вышло… разлюбила

Зеркало не спорит. Не судит. Оно просто — свидетель. Без милосердия. Без лжи. Как око истины, не умеющее моргать. Я отвожу взгляд. Но, когда снова смотрю, вижу: та другая, изнутри, не отвела. Смотрит. Тихо. Ждёт.

Признания? Раскаяния? Или просто — чтобы я осталась?

В отражении — вижу мир. Тот самый, в котором когда-то открыла глаза — и выбрала их закрыть. Смотреть, но не видеть. На войны, на боль, на чужую беду. Порой кажется: зеркало знает меня лучше, чем я сама. Будто оно — не отражение, а хранилище правды. Той, от которой я всё бегу. Как от касания, что может обжечь.

И тогда приходит мысль: а если — разбить? Раскрошить в сверкающий прах? Разбросать по полу? Но я знаю: осколки бы не молчали. Они бы засмеялись — звонко, коротко, с насмешкой. Рассыпались бы на множество меня. Каждый — с изъяном. Каждый — с правдой. Каждый — с рубцом.

Но я не поднимаю руки. Не потому, что боюсь крови. А потому, что страшусь увидеть: под стеклом — не ужас, не зло, не тьма, а пустота. Бездна без эха. То место, где я должна была быть — но не стала.

И тогда я вглядываюсь — глубже, чем прежде. И с ледяной ясностью понимаю: не я смотрю в зеркало. Оно — смотрит в меня.

И ждёт.