ЛУНАЛУ : РЕДНЕВ НАВОЗ

Редактор был легендарный. Про него говорили: «Чует слабый текст за километр, как бык коровью течку». Сам он любил уточнять: — Я, — говорит, — пастух смыслов. Стадо букв мне доверили. Ферма у него была онлайн, но по всем признакам — самый натуральный скотный двор. Забор — из правил, вывешенных капслоком. Колючая проволока — из предупреждений: «ЕЩЁ РАЗ ТАК — БАН». Ворота — узкие, как вкус редколлегии. И сверху табличка: «Только литературный скот высокой пробы».
Авторов он называл стадом. Ласково, но с привкусом комбикорма. — Ну что, моя непрыгающая бурёнка, — пишет в комментарии, — текст у тебя, как вымя в январе: ни молока, ни надежды.
И ставит жирный минус, как клеймо на заднице.
Я пришла туда случайно, как телёнок, перемахнувший не через тот забор. Залила рассказ — нормальный, живой, с сердцем и лёгким матом. Через полчаса внизу выросло его «редакторское заключение».
— Твоя хуйня не прыгает, — вещал пастух. — Нет ритма, нет вкуса, язык как солома из прошлого сезона. При такой подвижности, максимум — на тушёнку. Сквозь экран пахнуло навозом и мужской озабоченностью. Я вежливо спросила, где конкретика. Он обиделся ещё больше — у пастухов вообще странная психика: они уверены, что ржание — это аргумент.
— Автор, учись слушать старших, — написал он. — Тут не твоим телятам мычать. Тут я решаю, где литература, а где кормовая база.
На ферме его боялись. Кто-то шёпотом пересылал его комменты в личку: — Смотри, как меня сегодня отделали, класс! Значит, заметили…
Люди настолько привыкли к хлёстке, что путали её с признанием. Как корова, которой кажется, что её гладят, а это бирку на ухо вбивают. Он ходил по сайту, как по коровнику: сапоги из резинового эго, на куртке — значок «редакция». Любой текст для него — куча навоза, в которую надо сунуть палкой. Если палка провалилась, он радовался: — О, глубоко! Сложный автор пошёл, философия. Если палка уперлась — скучно, поверхностно, автор говно. При этом собственные тексты держал в отдельном загончике. «Не для простого читателя», — объяснял. Там были сплошные мычания про вечность, рифмующиеся с «печеньем» и «сердечком». Но стадо хлопало копытцами: — Как мощно! Настоящий бык литературы!
Как-то раз он устроил парад дисциплины. Вывел меня на середину двора — мне не понравилась его правка — и начал свой любимый публичный обряд.
— Смотрите, стадо, перед нами неуважение к редактуре. Автор не умеет принимать критику. Автор «обиделся». Толпа фыркала, жевала жвачку из чужих ошибок и кивала:
— Да-да, мы тоже такими были, нас так учили.
Учеба заключалась в простом: пока тебя месит его ботинок, ты называешься «растущим автором». Как только перестаёшь подставлять спину — становишься «невменяемой истеричкой, не умеющей работать с текстом».
Однажды я не выдержала. Написала ему: — Слушай, пастух, прежде чем пасти других — научись хотя бы мычать внятно сам. Ты не редактор, ты дежурный по навозу. Твоя «редактура» — это не разбор, а старый сапог, которым ты проверяешь, кто ещё готов его лизнуть.
Он ответил быстро, как бык на красную.. просто на красную: — Агрессия вместо аргументов. С тобой всё понятно. Удачи в поиске читателя.
Это было забавно: человек, который годами подменял аргументы агрессией, вдруг решил выдать чек на чужую злость. Классическая коровья философия: «Это не я навалил посреди двора, это ветер принёс».
С тех пор я за ним просто наблюдала. Ферма жила по расписанию: утром он выгонял авторов на общее пастбище — «выложить черновики». Днём подрезал хвосты — «режем лишний текст». Вечером забивал очередного несогласного в забаненный сарай. Ночью писал пространные посты о том, как тяжело быть единственным, кто понимает, что такое настоящая литература.Чем громче он объяснял всем, что они скот и не дотягивают, тем явственнее было другое: никто из тех, кто действительно умел писать, рядом с ним уже не пасся. Оставались только те, кто привык к хлёсткой руке и путал её с лаской.

Конец этой истории вышел простым. В какой-то момент хозяева сайта решили устроить ревизию. Посмотрели на статистику: авторы уходят, читатели блеют в кустах, а на переднем плане только один бодрый пастух, который с утра до ночи рассказывает, какой он незаменимый. И вот тут сработало то самое правило скотоводства: кто громче всех ревёт о своей важности, того первым отправляют «на переработку». Ему написали короткое письмо без метафор: «Спасибо за участие, ваш формат нам больше не подходит». Он пытался мычать про свободу слова, про неблагодарное стадо, про то, что без него тут всё развалится. Но дверь за ним уже закрыли.
Скотный двор стал потише. Навоза — меньше. Тексты — не лучше и не хуже, просто живые, без сапога в каждом слове. Иногда, когда вижу в комментариях очередного маленького пастушка, который размахивает кнутом вместо мысли, я мягко напоминаю себе: редактура — это не тот, кто меряет твоё вымя линейкой, а тот, кто помогает тебе вообще понять, что в тебе есть молоко. А всех остальных рано или поздно ведут туда же, куда всегда ведут тех, кто путает ферму с троном.