ЛУНАЛУ : СЕНГА

Вчера подруга, родом из Уганды, прислала свой текст. Прочти, ЛитПромовец: перевод без правок, в той манере, в которой она пишет.

***

В некоторых культурах Уганды жених должен сначала переспать с тётей невесты — скрытый смысл традиции.

В деревне на западе Уганды, под небом, тяжёлым от дождевых туч и надежды, существует традиция, в которую многим извне трудно поверить. Здесь свадьба — не просто церемония. Это испытание, обещание и отражение ценностей многих поколений.

По этой традиции жених должен сначала встретиться с тётей невесты — её называют сенга. Но эта встреча — вовсе не рукопожатие и не формальный приветственный обряд. Она призвана доказать его готовность, силу, способность нести на себе будущую семью. В некоторых общинах баньянколе когда-то считалось, что этот обряд — необходимая ступень перед тем, как пара публично станет супругами.

Роль сенги сложна. Она наставляет невесту в вопросах близости и брака. Она наблюдает, направляет и, согласно некоторым свидетельствам, по меньшей мере символически подтверждает готовность жениха. Говорят, что иногда это включало и физическое действие.

Жениха в этой истории зовут Даниэл. Он происходит из рода скотоводов. Его учили заботиться о земле, вести семью, чтить традицию. Когда Даниэл просит руки Амины, он понимает: путь впереди долгий и требовательный. Тётя Амины, Кадуду, живёт в родовом доме. Она — и хранительница, и наставница. Она верит, что брак — это не просто союз двух душ. Это соединение двух семей, двух будущих путей.

Накануне официальной церемонии Даниэл сидит под деревянным навесом, где мягко светятся лампы. Появляется Кадуду. Они тихо разговаривают о детях, о земле, об ответственности. Она спрашивает о его планах, о том, как он будет заботиться о потребностях её племянницы, как он будет уважать семью её матери. В этой общине такие вопросы — священны.

Утром совершается сам ритуал. Даниэл и Кадуду встречаются в отдельной комнате. Воздух дрожит от ожиданий, которым сотни лет. Что именно там происходит — знают только присутствующие. Но цель ясна. Нужно показать, что Даниэл способен войти в ту роль, на которую он претендует. Если он выдержит испытание — свадьба пройдёт с честью. Если нет — союз могут отложить.

Когда Даниэл и Амина наконец выходят вместе на солнце церемонии, барабаны гремят, коровы мычат, деревня празднует. Даниэла принимают не только как мужа Амины, но и как человека, который доказал, что достоин войти в эту линию заботы. Кадуду встречает их обоих. Она вкладывает им в руки своё благословение.

***
Перевела вам лишь саму историю — выкинула лишние 12000 знаков лабуды с рассуждениями о современных ценностях, меж коллективной идентичности и личными правами.

После прочтения мы ещё долго обсуждали её текст, а потом я вздохнула и сказала:
— Ты понимаешь, как вам повезло? У вас перед свадьбой есть сенга. А у нас — только тётка из ЗАГСа, которая спрашивает: «Согласны ли вы…», — и всё, привет, дальше как получится.

Мы посмеялись, а я после разговора зависла. Потому что в мире, где мне достались Тиндер, ипотека и терапевт по Zoom, мысль о тёте, которая заранее проверяет твоего жениха на пригодность, показалась не дикой, а… немножко завидной.
Не его власть над тобой проверять, а его способность вообще хоть что-то держать — себя, слово, ответственность, член, если уж на то пошло.

И я, конечно, сразу представила, как эта традиция выглядела бы в моём мире.

***

В нашем доме роль сенги исполнял бы не кто-то один, а целая коалиция: моя безумно-любящая мать, подружки из чата «ведьмин круг» и парочка психологов, которых я бросила на третьей сессии. Коллективная Каду-ду XXI века: с опытом развода, выгоранием и бонусом в виде подписки на Netflix.

По правилам обновлённого обряда кандидат в мужья должен явиться не с коровой и козлом, а с:
— выпиской из банка;
— справкой от психиатра «не полный мудак»;
— и умением приготовить хотя бы одно блюдо, в котором нет майонеза.

Его сажают на кухне, наливают чай, смотрят добрым, но внимательным взглядом и включают светодиодную лампу, как в допросной.
Мать спрашивает:
— Ну что, Даниил… (у них у всех почему-то одно имя — Даниил, Серёга или Максим). Расскажи, как ты видишь семью.

И он начинает:
— Ну… я, значит, зарабатываю, ты там… по вдохновению, а вечером мы вместе…

Тут включается сенга-двадцать-нашей-эры — моя лучшая подруга, повидавшая столько мужских «я буду терпеть твой творческий кризис», что ей уже положен орден за выслугу лет. Она улыбается и ласково уточняет:
— А если вдруг она будет зарабатывать больше? Не нахуй ли ты её пошлёшь в третий год брака, когда твоя хрупкая мужественность подустанет?

В традиционной Уганде тётя спрашивает о коровах и детях.
У меня — тётя спрашивает:
— А ты выдержишь, что она пишет тексты, где честно описывает свой оргазм и твой провал? Без имён, но люди же поймут, да?

Он ёрзает, потеет. Где-то в параллельной реальности тот Даниэль из рода скотоводов уверенно отвечает Каду-ду, как он будет хранить землю и семью. А мой Даниил из рода офисных планктонов с достоинством шепчет:
— Ну… если без фамилии…
И это уже первое предупреждение.


Физическое испытание в моём мире выглядело бы иначе. Не «зайти в комнату и доказать, что способен», а целый квест «выживи в бытовой реальности, не превратившись в овощ и абьюзера».

Часть первая — «Секс как взрослые люди».
Сенга задаёт прямой вопрос:
— Ты понимаешь, что жениться — это не только «тебе сосут до посинения, пока ты пьяный и не можешь кончить»?

Он краснеет:
— Ну… да… наверное…

— А тело жены — это не твой личный тренажёрный зал с пожизненным абонементом. Это её тело. Своё. Без условий.
Выдержишь эту мысль или будешь потом ныть, что тебе мало и ты нашёл «женщину, которая понимает тебя лучше»?

Тут, по-хорошему, половина претендентов должна бы сразу слетать с дистанции. Но, к сожалению, наш мир устроен так, что даже те, кто провалил бы экзамен у сенги на первом вопросе, прекрасно женятся без всяких испытаний. А потом мы годами сидим у психотерапевтов, разгребая последствия.

Часть вторая — «Быт и выживание».
Проверка простая: мужчину запускают на кухню, дают ребёнка на руки (пластикового, чтобы не жалко) и гречку на плите.
Задача: не сдохнуть и не сжечь квартиру.
Бонусный уровень: заметить, что мусор переполнен, не дожидаясь, пока жена начнёт говорить голосом из ада.

Часть третья — «Психика и границы».
Сенга, наклонив голову, спрашивает:
— Если ей будет плохо, ты что сделаешь?
И отсеиваются все, кто отвечает:
— Ну, скажу, чтобы не накручивала.
— Посоветую спорт.
— Скажу, что у всех проблемы, чё она.

Потому что настоящий экзамен — не про член и не про счёт в банке.
Он про то, выдержишь ли ты живую женщину: с её страхами, радостью, менструацией, гормонами, амбициями, истериками по делу и без, с желанием иногда исчезнуть в лес и не отвечать ни на какие сообщения. Про то, выдержишь ли ты её свободу.


Пишу вам и думаю, что самое страшное и смешное в этой истории — то, что у нас роль сенги часто исполняет не мудрая тётка, а ебаная случайность.
Вместо Каду-ду —:
— внезапный ковид,
— потеря работы,
— смерть близкого,
— ребёнок, родившийся не по плану,
— или война, которую никто не заказывал, но вот она.
И вот тогда выясняется, кто есть ху. Кто держит, а кто сливается. Кто идёт рядом, а кто пишет: «Ты стала слишком тяжёлой, мне это не подходит».

Подруга из Уганды говорила, что сейчас физическое подтверждение требуют всё реже — мир меняется, женщины уезжают в города, получают образование, выбирают сами. Сенга всё чаще проверяет не то, как он «функционирует», а то, как он разговаривает, слушает, уважает.

В моём мире мы до этого ещё только доползаем.
У нас до сих пор ценят «женатого, но верного традициям», который может устроить себе небольшой гарем на стороне, но зато ходит на работу и иногда дарит цветы. У нас стыдно сказать: «Мне важна не только верность, но и то, как ты моё тело трогаешь, как мою свободу выдерживаешь, как к моей голове относишься». Мы до сих пор делаем вид, что главное — штамп в паспорте и совместные фоточки в отпуске, а остальное, мол, приложится. Нихуя оно не прикладывается.

Думаю если уж брать чужую традицию, то честно — принцип, а не экзотику. И принцип такой: перед тем как впустить человека в свою жизнь до «пока смерть не разлучит нас», его нужно пропустить через фильтр. Чтобы кто-то старше, мудрее и менее влюблённый, чем ты, посмотрел на него и честно сказал:
— Слушай, парень хороший, но максимум — три года с периодическим сексом и твоими слезами. В мужья не годится.
Или наоборот:
— Да, странный, да, неидеальный, да, не знает, куда деть руки, но в момент беды не убежит. Шанс дать можно.

И вот этого «кто-то» я каждый раз desperately ищу.
То в матери, то в подругах, то в терапевте, то в дневнике. Иногда попадается мудрость. Иногда — такая же слепая влюблённость, как моя, только в чужие сценарии: «Ну он же не пьёт и не бьёт, уже хорошо».

Может быть, моя настоящая сенга — это я сама. Та, которая наконец учится не только влюбляться, но и смотреть. Не только хотеть, чтобы «меня выбрали», но и выбирать. Та, которая задаёт себе не романтический, а очень приземлённый вопрос:
— С этим человеком мне будет легче жить или тяжелее?
Не интереснее, не страстнее, не «как в кино» — а легче. Это не про отсутствие проблем. Это про то, с кем я эти проблемы вообще готова разруливать.

У меня нет тёти в деревне под небом, тяжёлым от дождевых туч. Зато есть я — в квартире под небом, тяжёлым от новостей, дедлайнов и неоплаченных счетов. И если честно, иногда мне хочется всерьёз сказать очередному потенциальному Даниэлю:
— Смотри. У меня тут внутренняя сенга.
Она много видела, много проебала, много неправильно выбрала — и теперь смотрит на тебя внимательно. Она не будет мерить линейкой твой член и не станет считать твоих коров. Она будет смотреть, как ты реагируешь, когда я устану, расплачусь, заболею, буду писать до трёх ночи или скажу «нет» ровно в тот момент, когда ты привык слышать «да».

И если ты не пройдёшь — не обижайся. Это не потому, что ты плохой. Просто моя сенга решила: в эту линию заботы ты не входишь. Свадьбы не будет. Будет короткий роман, хороший текст — и ещё один уровень честности к себе. И, может быть, это самая современная версия старой традиции. Без барабанов и коров. Зато с юмором, матом и правом сказать:
— Нет, чувак. В мой род так просто не войдёшь.