Чхеидзе Заза : УГОЛЬНАЯ ПЫЛЬ (Повесть об Алексее Стаканове)

​«Вот раскопаем - он опять / Начнёт три нормы выполнять, / Начнёт стране угля давать - / и нам хана.»
​В. Высоцкий

​IПредупреждение и Дно
​Алексей Стаканов стоял перед мастером, и слова «Последнее Китайское Предупреждение» жгли его, как азотная кислота. Бумага была грубой, а правда, на ней напечатанная, была ещё грубее: систематические прогулы, пьянство, угроза увольнением по статье —с волчьим билетом, который на всю жизнь ставил тавро на рабочего.
​Желание бросить пить было уже не просто желанием, а ночным лесным криком затравленной души. Он заядлый алкоголик хронимал и он это знал.
​Его заблуждение было страшным и наивным: так как верил он, что стоит ему что-то такое "заглотить" — будь то сивушный портвейн, синяя бормота или дешёвое пиво — и «всё как рукой снимет». Снимет пудовую усталость, снимет стыд, снимет ту больную, сухую тоску, которая въелась глубже угольной пыли в мозольные трещины рук в его угасающую душу.
​В то время, в 1935 году, о кодировании только начинали эксперементировать, и трезвость нужно было обретать самостоятельно, внутренней хваткой и консервативностью мышления. А его внутренность была выжжена как премия что на диком Западе.
​Причин для спасения было достаточно. Карьера — на нуле. Семья…

​Домна Валерьевна: Лучина в Темном Хаосе

​Семью он потерял пять лет назад. Ушла жена Домна Валерьевна без оставленной записки. Её имя, Домна, звучало как печь, как символ тепла и дома, но сам он это тепло давно поменял на угар и сивушные пары.
​Она была Учительницей. Самой терпеливой, самой горькой учительницей: работала в спецшколе — учила тех слабоумных детей, чей разум, казалось, был изначально обойдён нормой.
​«Ты становишься для меня ещё одним, самым взрослым, самым сильным, но самым безнадежным учеником, Алексей», — сказала она ему, однажды. Она забрала свой угольный чугунный утюг как бы забрала свежесть и порядок, единственное, что связывало его с нормальной жизнью.
​Теперь его бросили и все остальные. Друзья, товарищи по училищу и по забою, стали для него уличным театром лицемерия. Завидев его, они спешили на другую сторону улицы. Одни старательно разглядывали витрины, иншие ныряли с головой под капот машины,як бы чиня «серьёзные повреждения». Все делали вид, что не видят в его глазах единственной просьбы: "Дай трояка взаймы", которая для него всегда означала "Дай мне ещё день , дай мне ночь ".
​IПятый День: Прорыв

​И вот наступил очередной штрессовый . Аптечноспиртовый запой с сопровождением Огуречных лосьонов окончательно выбил его из колеи на четыре из пяти рабочих дней. Пятнадцать лет его стажа были утеряны и бесполезны как жопа мертвеца к мольбам просителя.
​Но на пятый день, в пятницу, Стаканов вышел. Ворвался в шахту как на оленях утром ранним. Он вышел на смену не просто работать — он вышел искупать свой умершвляющий грех, свою вину перед душной шахтой, перед мастером Харитоновичем, и, главное, перед призраком Домны.
​Он был как бурмашина, очищенная от шлака божком розового пламени. Не чувствуя усталости и голода, его тело, отравленное и внезапно очищенное, трудилось в исступлении. Наткнувшись на мягкую антрацитовую жилу, он рубил пневмоотбойеиком уголь так, как будто пытался прорубить себе дорогу обратно, в ту прежнюю жизнь где хаживал он дитем в деревенском дворе нечаянно наступая босыми пальцами ног на теплый индюшачий помет.
​К вечеру он показал сверхъестественную производительность, перевыполнив дневную норму настолько, что по итогу недели, несмотря на четыре дня прогула, фактически выполнил весь объём работы.
​Мастер написал рапорт наверх, как требовало предписание :
​«Сотрудник Стаканов отсутствовал 4 дня из 5 из-за алкогольного запоя. В последний рабочий день он вышел и показал сверхъестественную эффективность, перевыполнив дневную норму настолько, что по итогу недели фактически выполнил весь объем работы, несмотря на длительный прогул.» Ходатайствую о взятии его на поруки и возможности работать в шахте третьего уровня

​Рождение Легенды и Золотое Дно
​Но опираясь только на факты, система не нуждалась в горькой правде и дешёвых оправданиях. Ей нужен был Герой.
​В Президиуме Верховного Совета слабость была мгновенно перекована в подвиг.
Слово пьянство по стилистической поправке было вырубленно . Осталась лишь небывалая доселе эффективность с припиской выполнения нормы в 15 раз.
​Слово «стакановец» родилось, означая теперь не бедолагу пропойцу, который чудом искупил смертный грех нарушителя рабочего режима, а пример героического подвижнеческого труда. Его именем называли колхозы — та самая жестокая ирония, которая ломает человека: школе дали имя человека, который не смог удержать в своей жизни работающую в ней Учительницу .
​Став Героем Социалистического Труда, Стаканов был вынут из забойного недра и вознесён наверх.
​Став постоянным гостем на министерских и ведомственных банкетах, его чествовали Академики, Профессора,Генералы, Маршалы и чиновники высшего эшелона.
​Он пил как и раньше. Даже больше. Но теперь это был другой алкоголь. Не та сивуха, которая жгла нутро и убивала душу, а многолетний, качественный коньяк из стратегических погребов, лечебные настойки, заграничные пойла с кормовым или дымным вкусом, бархатное шампанское Мадам Помпадюр. Спиртное власти.
​Казалось, он нашёл своё спасение от запуганных соседей, вытрезвителей и зарыганных кацавеек и ботинок .
Он пил, и его слегка измененное сознание, его постоянная, мягкая эйфория, теперь называлась не пьянством, а спасением от Снобизма славы.
​Стаканов пил и похмеляясь расцветал как роза. Он обрёл не трезвость, а идеальное, вечное опьянение, оплаченное своим подвигом и чиновничьими спецрасходами .
​А где-то там, в спецшколе, Домна Валерьевна продолжала стать детям Радищева. Слушая иной раз голос бывшего мужа по радио , она то лучше всех знала горькую правду о чем «героизме»: Стаканов не победил пьянство. Он просто просто омолодиться и сменил Дно, на котором лежал, на Пьедестал, на котором теперь стоял. И это было самое верное, самое ответственное его "перевыполнение нормы".
​И в мирный час, и в боевое время / Своя страна шахтерам дорога. / Пойдет вперед стакановское племя, / Пойдет вперед громить в бою врага!
​Громить, — думал мастер Харитонович, слушая этот гимн. — Он громит свою печень, но теперь за это хвалят.