Петр Громов : Грусть 97

У Хемингуэя есть книжка “Победитель не получает ничего”. Вроде бы это сборник рассказов - не знаю. Я увидел книжку с этим названием в школьной библиотеке, куда притащился за Ритой Кирюхиной. Она пришла сдать книжку, а я увязался за ней, ну потому что вдруг посреди урока увидел, как в свете солнца сияют мочки ее ушей и весь оставшийся урок не мог оторвать взгляд от этих розовых мочек и темной родинки на шее.  И потом когда урок закончился, я встал и пошел за ней. 

Ты чего? - сказала она.
Ничего, - ответил я. А что еще я мог ответить.

Ну вот я шел за ней по коридору и дивился, как это я раньше не замечал, какая она оказывается красивая, эта Рита.  А ведь все три года, что я мотал в их классе, она сидела слева от меня и на один ряд впереди, то есть практически совсем рядом и никогда до сих пор я не обращал внимание ни на ямочки под коленками, ни на жилку на виске, ни на белые крапинки на розовых ногтях, ни тем более на ее мочки. Что это за бред вообще? Кто вообще смотрит на мочки ушей? Кому вообще нужны эти уши?

Ну и вот она пришла в библиотеку, и я тут как тут. А в библиотеке находится библиотекарша Нина Павловна, вылитая узница концлагеря, в таком же сером платье. И спрашивает у меня:

Что вам угодно, молодой человек? - таким голос будто из-за моего появления собирается свалится с инфарктом.  

А я на розовых мочках так сосредоточился, что не могу сообразить, что ответить, гляжу по сторонам: обшарпанные стены с портретом прилизанного мудака с усиками, восьмиугольный радиоприемник в углу, ну и полки с книгами повсюду. 

Ну как же, вот книгу выбираю, - говорю я, - и наугад достаю с полки первое что под руку подвернулось, а именно Хемингуэя с золотыми буквами “Победитель не получает ничего”. Книжка приятная такая на ощупь, как новая, видно, что творчество Хемингуэя не особо интересует народ.  

Нина Павловна немного успокоилась и стала что-то писать в Ритином формуляре. Ну а я как дурак с этой книжкой в руках загораживаю получается выход. А Рита как раз закончила свои дела с Ниной Павловной и хочет выйти, а тут я. Ну она глаза скромно опустила - а глаза у нее оказывается серые! - и бочком мимо меня протискивается. И во время этого протискивания едва касается меня своей грудью, спрятанной под мягчайшим свитерком. И вдруг меня будто током шарахнуло от этой груди, будто это не Рита, а электроподстанция высоковольтная. У меня сразу дыхание перехватило и очки запотели, а тут эта полоумная Нина Павловна орет:

Ты книжку будешь брать?
Не буду! - ору я в ответ, швыряю книгу в дальний угол и отваливаю из библиотеки в ошпаренном состоянии. 

Ну и получилось, что мы с Ритой идем по коридору и я ей говорю:

Знаешь что, Кирюхина? Я тебя домой сегодня провожу!

А она ничего не сказала, только окатила меня своими серыми глазами, и ушла по ступенькам в столовую, но в последний момент как бы слегка кивнула. Ну мне показалось, что кивнула. 

А я вдруг почувствовал, что душно мне, душно, и, оттягивая воротник рубашки,  рванул на свежий воздух на второй космической. И вот добегаю до входных дверей, младшеклашки  разлетаются у меня из под ног по всему фойе, и со всего маху врезаюсь в Сашу Баранова из параллели. Как я его не заметил? Этот Саша здоровый лось, свалился бы от такого столкновения, но его подхватил Арюпин, его придурковатый дружок. Я крикнул “Извини!” и вышел на улицу уже спокойным шагом. 

На крыльце стояли мои товарищи Вова Волков и Рома Парфентьев и щурились на солнце. Я подошел к ним и тоже прищурился, соображая, как бы схохмить, но не успел, потому что услышал крик Баранова:

Слышь, очкарик!

И еще до того, как до меня дошло, что значит этот крик и что мне делать дальше, я увидел как вытянулись лица моих дружков, и по этим лицам понял, что дело серьезное. Я обернулся навстречу Баранову, который вышел на крыльцо в сопровождении Арюпина. 

Баранов был крепким парнем с толстыми руками. Он становился напротив меня и  сказал пренебрежительно: 

Ты чего такой резкий, очколуп? Надо тебя загасить.
Рискни, - ответил я внезапно севшим голосом.
Я бы загасил, да очки боюсь тебе разбить. 

Все это можно было бы свести на шутку, тем более, что я сам был виноват в инциденте - чуть не сбил его с ног - но чудовищно пренебрежительный тон был невыносим.

После шестого урока на площадке, - услышал я чей-то голос и через два вдоха сообразил, что это сказал я сам.

Баранов ухмыльнулся и отвалил в сторону кочегарки, Арюпин пошел за ним, на прощанье изобразив ладонью отрезание своей головы, имея в виду мою. 

Мы остались на крыльце втроем. 

Баранов недавно Витю ПТУшника отпиздил, - сказал Вова Волков.
Он с головы классно вырубает, - сказал Рома Парфентьев.
Но шансы есть, - добавил Вова.
Есть, - согласился Рома и посмотрел в другую сторону.

Мои ладони покрылись холодной испариной. Хороши дружбаны у меня, ничего не скажешь.

 Оставшиеся уроки пролетели как крик о помощи в ночном парке. То есть незаметно. И вот я выхожу за школу на площадку и вижу, что вокруг столпилась  чуть ли не вся школа. Оказывается слух о нашей с Барановым разборке разлетелся повсеместно и вызвал нешуточный ажиотаж. В толпе я увидел даже рыжую дочку трудовика Марину Белову, по которой сохли все пацаны. Ну и Рита Кирюхина была тут, стояла с остальными девчонками, как ни в чем не бывало. 

Баранов тоже был уже здесь. Он выглядел расслабленным и даже сонным. Это разозлило меня, хоть я и не был завзятым бойцом, но и слабаком тоже не был. 

Я отдал очки Вове Волкову и, подождав пока расплывшийся мир станет узнаваемым,  вышел на середину площадки. Баранов подошел ко мне. Что делать дальше было не понятно. Хоть бы кто-то скомандовал “Бокс!” Но Баранов был простым парнем. Он сказал: 

Ссышь? -  и плюнул мне на правый ботинок. 
Нет, - ответил я и пнул его по ноге.

Он очевидно не ожидал от меня такой прыти и тут же кинулся вперед размахивая руками по колхозному. Я легко увернулся от этой атаки и неожиданно легко попал с правой в левый глаз Баранова. Он отпрянул и ударил меня ногой. Я уклонился и без замаха заехал ему левым кулаком в правый глаз. Баранов взбесился и с рычание ринулся на меня лбом вперед, очевидно намереваясь вырубить меня с головы. Я пропустил его и раскрутившись вокруг своей оси попал ему  кулаком по затылку. Неожиданно этот удар, вместе с собственным разгоном Сашиного туловища, уронил его на колени. Баранов уперся одной рукой в землю, а другой схватился за затылок и задумчиво замычал.  Все было кончено.

Итог схватки был таков: два бланша у Баранова и отпечаток его ботинка на моей голубой рубашке. Оказывается с ноги он все таки попал. 

По уличному этикету драку нужно было закончить как-то унизив противника, но Баранов и так выглядел жалко. Я забрал свои очки у Вовы Волкова и первое, что я увидел, когда мир снова обрел резкость - как Рита Кирюхина промакивает синим платочком глаза Саши Баранова. А остальные девчонки, включая рыжую Марину Белову, помогают ему встать, отряхнуться и еще невесть что.

Школа - как хуевый ковчег набитый одними тварями, без малейшей надежды на то, что дождь когда-нибудь начнется. Чертов Хемингуэй был прав и это было очень грустно.