Совесть Лета : Странный дед паутину плёл

Странный дед паутину челюстною нервью заплетал.

Там, где у людей в зубе — нерв, у деда была дырка, из которой выплеталась паутина.

Он с детства заметил за собой такую особенность и не стал пломбировать зуб.

Однажды он поймал в такую паутину завуча своей школы. Та кричала и брыкалась, но из паутины вырваться не могла.

Двадцатилетний дед подумал: а что будет, если ей снять юбку? Там оказалась круглая, красивая женская попа. Завуч кричала на него:
— Я тебя сдам в детскую комнату милиции! Освободи меня, гад!

А дед очень захотел отложить в неё свою личинку. То, что он в прошлых жизнях был пауком, он в этот момент и осознал.

— Понимаешь, — начал он, шпиля виля завуч, — с чёрными вдовами очень сложно. После каждого акта любви они тебя пожирают, и ты ничего с этим не можешь поделать. Тупо помирать в их челюстях, а потом опять маленьким паучёнком рождаться.

Завуч к тому времени уже сладко стонала. Акт происходил не по её вине. Дед всё снимал на камеру, чтобы в случае жалоб или претензий любимую завуч отмазать от тюрьмы, и продолжал свою речь:

— Но вот в тебе есть какая-то чёрная вдова. Я её чувствую своим маленьким паучиным естеством. Ты скольких мужей похоронила на своём веку?

— Ты свой маленький мальчиковый хер поглубже и порезче в меня засовывай, — огрызнулась она. — Вот почему мне не нравится делать это с подростками и азиатами. А ты такой мелкий. А что до твоего вопроса — я похоронила уже пять мужей. Я не виновата, что такая красивая, а они мне проходу не дают.

Дед стал елозить порезче. У него ещё были важные вопросы:

— Я так и знал, что ты — чёрная вдова, и именно этим ты меня так возбуждаешь. Но я отложу в тебя свою личинку. Ты же выносишь и родишь её?

— Ни в коем случае! Доказательство преступления. И мне уже сорок лет. Я уже нарожала спиногрызов. В сорок лет можно запросто родить дебила или уродца. Так что только аборт.

— Понимаю твои тревоги, — сказал ей дед, — но мне надо, чтобы ты выносила и родила мне потомство. Мне сейчас четырнадцать, у нас с сыном или дочкой будет пятнадцать лет разницы. Я буду заботиться о них, дружить. Никто и не подумает, что это мои отпрыски. Но если ты будешь сопротивляться, я тебя закутаю в кокон, укушу и своим ядом погружу в девятимесячную кому. А к родам ты очнёшься и родишь мне. Мне нужны дети-пауки и твоё чрево, чтобы их выносить. Я дам человечеству новый виток эволюции. На мне лежит великая миссия и ответственность. Ты не можешь меня подвести!

— Ты ебанулся! Я живу в своё удовольствие. На взятки и поборы с детей я живу шикарно. У меня толпы богатых любовников. Раз в месяц езжу на курорты. Ты мне предлагаешь всё это бросить ради твоих паучат?! Ты в своём уме?!

— Ну, кокон, так кокон, — сказал дед и сделал так, как описал.

Правда, с тяжёлым коконом завуча пришлось повозиться: отвезти на тележке, вызвать такси, объяснить предкам, что это его любимая «инсталляция», и чтобы её не трогали — а то он, мол, подожжёт дом, когда они будут спать в нём. Потом надо было выяснить, как поддерживать жизнь человека во время комы: ограбить ночью больницу, вынести всё необходимое. Наблюдать, как у дамы его сердца растёт в коконе живот с его детишками. Испытывать от этого невообразимое удовольствие.

А через пару лет детки-паучки росли не по дням, а по часам и выглядели как пятилетние — и тоже уже умели плести сети, запутывая в них свои игрушки.

Всё было хорошо. Всё было замечательно. Дед смотрел по телевизору «Человека-паука» и всё недоумевал: какие дебилы могли такое заснять?! В жизни всё намного банальнее и прозаичнее, что ли.