Гулькин : не исполненный

Вчера я не обращал ни на что внимание. Убирая в сотый раз крошки, драя раковину, я думал о вселенной, и паркет простирался утопающей в себе бесконечностью. Все роли сценария, разыгрываемые домашними на сегодня были выполнены.Но меня не вгоняло это в прежнее раздражение. Не знаю откуда пришло чувство покоя, и на все попытки младшего вывести меня из себя киданием в меня предметов, метя в голову, я смотрел свысока и в координате будущего.Такое полусонное, блаженное чувство не покидало меня уже два дня.
Однажды когда я возвращался домой, прохожих пытался останавливать растрепанный мужчина лет 45, он излучал энергию похожую на вытащенные обрезанные ненужные провода, я заинтересовался и подошел к нему. Его глаза ярко голубые, с леденеющими лужами под ними, красное лицо, распахнутый пуховик, тело пропитанное запахом спирта. Он попросил денег на водку, аргументирую тем , что не у негра же просит, и россиянин должен его понять. Я спросил почему он не бросит, ведь не все россияне пьют, сам заранее зная примерный ответ.
Ответ про Афганистан, падлу Брежнева, инвалидность второй группы, его сестер которые жалеют и дают денег на продолжение алкоголизма. «Да, да это болезнь, но что я сделаю, хоть на чекушку.. »
После этой встречи за ужином я представил себя, живущего в квартире, в белой теплой квартире, бетонной скорлупе, ячейке общей сети. Я подумал о человеке на улице, ячейки общей сети, но без скорлупы, и о 30 градусном морозе сегодня. Отец предложил Мадейры, я не отказался.
Продолжая свое существование, перезванивался с девушкой из другого города , которую нашел по интернету. Ее голос приводил меня в дрожь, от этой дрожи было не так просто избавиться, начинали чесаться руки, и ноги- быстрее ехать к ней! Только зарплату, за курьерство, все никак не давали, и жить в гостинице дорого, а у нее негде, да и не хотелось ее сразу спугнуть. Я строил прекрасные мечты, часто слушал ТекилуДжаззз «Такая же как и я, только ты так могла бархатным пеплом, сгорая дотла медленно падать на стол где полно стекла». Я представляя ее белую прозрачную кожу, огонь и бешенный ритм внутри нее. Кожу как бумага сгоревшую в огне, она подчиненная моим рукам податливым воском, и слитая сплавом со мной, пусть не навсегда.
Мне поставили три двойки за семестр. Меня выгоняли, мне грозила армия.
Пришел домой, ничего не сказав.
Ночью во сне я увидел себя, я был беженцем который оставил свой город, потому что там начался переворот. Я бежал, и остановился только на берегу реки, он был песчаный, в песке грелись арбузы, подставляя солнцу хрупкую плоть. В воде плавала рыба-селетер.
Ноги начали деревенеть от усталости. Я подполз к воде, перекинулся через реку и стал мостом. Деревом, которое смотрит на бегущую воду. И в страхе ждет молнии…