San Tec : ПОНЕДЕЛЬНИК...

Смрад затхлого перегара сопровождал его утреннее пробуждение в понедельник, когда, открыв глаза в 9.27, Вениамин Сорокин кинул прищуренный взгляд заплывших глаз на прикроватные часы.

- Ой, м-мамочка р-родная - скрежетом ржавых петель, стелились, по заблёванному полу, жалобные стоны Сорокина.
- Вот подлость-то. М-м… кто ж меня так вчера? Вчера? Разве это было вчера? Неужели вчера что-то было? – теряясь в череде возможных ответов, на свои вопросы, Вениамин поднимался с пола, опершись ослабевшей и трясущейся рукой о кровать.

Второй рукой, так же неуверенно, он уперся в пол, поставив пятерню тонких пальцев в извергнутый накануне салат «Лакомка». Сорокин очень любил «Лакомку» и мог узнать его в любом виде даже на ощупь.

- Как же так, я ж не пью? Я раньше ни когда не пил и даже не пробовал? Как же это так? – жиденькие кудряшки пегих волос, вопрошал Сорокин.

Выпрямиться в полный рост не дала, дичающая с каждым мгновением, головная боль. Веня сел и закашлял. Кашель всё нарастал и совсем скоро он зашелся гомерически туберкулезным лаем, балансирующим на гране с рвотой.

Общее самочувствие Сорокина было таким, что он с легкостью поменял бы его на смерть в подвалах средневековой инквизиции или с удовольствием лег бы на дыбу Петровских времен.

- «Работа!» - набатом загудело в голове Вени: - «сегодня же понедельник! Работа!».

Врожденная обязательность и чувство долга, придали ему сил и Сорокин закружил по своей съемной, однокомнатной «малосемейке», в спальном районе, в поисках единственных брюк, как коршун, кружащий в поисках добычи.

Надев брюки, на свои синюшные, от худобы, ножки, не совсем свежую рубашку в крупную клетку, повязав поверх нее галстук и накинув джинсовую куртку, Веня стал шарить по карманам, пытаясь найти «очки-велосипеды».

Из куртки он извлек: начатую пачку сигарет, две толстенные пачки крупных купюр европейского кэша и ключи от машины. Мурашки ужаса пробежали по его спине: - Я преступник: - вполголоса признался себе Веня.

- Мало того, что я принципиально не пью вообще, ни когда в жизни не курил, ведь у меня еще и денег с машиной ни когда не было. И быть не могло - От ужасного предчувствия Сорокин остолбенел, похолодев от ледяной испарины выступившей на коже.
- Хотя ключи мог кто-то просто сунуть по ошибки или оставить где-то, а я подобрал, что бы вернуть. И деньги, скорее всего тоже – с нарождающимся облечением принялся объяснять себе положение дел, Веничка.

Решив рассовать все обратно по карманам и разобраться на работе, выяснив недостающие детали у коллег, Сорокин нечаянно нажал на одну из кнопок на ключе. За окном первого этажа, крякнула сигнализация. Замерев от неожиданности, Веня боязливо надавил на кнопку еще раз: за окном крякнуло теперь два раза.

Ступая осторожной цаплей по зыбкому болоту, Сорокин нерешительно переставлял ноги, по линолеуму, направляясь к окну кухни. Страх, боролся с любопытством, а руки, тряслись уже ни только от выпитого на днях.
Тюль, с пухлыми свинками в голубеньких штанишках, скользнул в сторону: - Машина шефа! Машина шефа?

Новенькая «троечка BMW», со знакомыми номерами, стояла прямо под окнами.

Сорокин стал приседать от внезапной слабости в суставах, а голова, закружилась. Она наполнялась всяким пугающим дерьмом, покадровкой выдающим картинки к восприятию:

Кадр первый: Сорокин стоял с окровавленным ножом, над бездыханным телом своего сурового босса, расплываясь в дьявольской улыбке, высоко над головой, держа ключи от машины.

Кадр второй: Сорокин стоит, надменно улыбаясь, в раскрытой двери кабинета начальника, а тот без штанов ползает возле голого тела секретарши и жалобно протягивает ключ, то и дело складывая руки на груди.

Кадр третий: Очки Сорокина залиты кровь и он ни чего не видит, ни чего не понимает, но ощущает приятную тяжесть ключей в кармане.

Мысль, что ему, тщедушному рекламному агенту, гламурный узурпатор начальник, хоть на секунду, даст подержать ключи, не могла у него зародиться. Даже в таком опухшем мозгу.

Веня замотал головой, вытряхивая из нее приятные, но пугающие сцены.

Попытки вспомнить, что же было на самом деле в эти дни, обрывались нечеткими сценами. Например, как Веня вопреки принципиальной трезвости, ненарушенной ни разу за двадцать семь лет, пил водку из больших стаканов и воробышком клевал какие-то таблетки из вкусно пахнущих женских рук, выдувая при этом дым со специфическим привкусом. И после этого все гасло.

- Ну да точно помню, в пятницу была корпоративная вечеринка с премиями, по поводу праздника – вслух стал рассуждать Сорокин. Дальше Сорокин замолчал, потому, что не помнил, и вспомнить не мог, как ни пытался.

Веня вскинул руку и скользнул взглядом по часам: - «9.48». Пора бежать – заторопился Сорокин к двери и неожиданно для себя встал как зацементированный.

- А-а-а – невольно вырвалось хрипом из его груди. Сорокин снова поднял руку, на ней красовались часы шефа. На тонком запястье, болтался золотой «Юлис Нардин».

Сорокин рванулся на работу, скорее вернуть незаконно присвоенное, своему директору, пока его (Вениамина Сорокина), как щенка не выкинули на улицу.

Он испуганно бежал захлёбываясь отдышкой, и стыдливо пряча опухшие глаза от прохожих. Бежал, спотыкаясь, жалобно поскуливая от ужаса неизвестности, открывшимся внезапно чутьем зверя, чувствуя большую беду.

***

У двери с вывеской: «Рекламное агентство Вавилон 12», Сорокин отдышался, и выдохнув, потянул дверь на себя.

Отводя взгляд от здоровенного охранника, Веня робко ступал по кафелю, надеясь избежать постоянных насмешек бритоголового верзилы в камуфляже.

- Добрый день, Вениамин Семеныч, вы сегодня один, без охраны? – растянув сальную улыбочку, с явным подхалимажем поинтересовался охранник, провожая Сорокина, подбитым глазом.

Сорокин, мышью проскочил в свой кабинет и уселся за стол в самом углу. Человек десять таких же рекламных агентов, как и он, с нескрываемым удивлением уставились на Веню.

- Доброе утро, Вениамин Семеныч - посыпалось на Веню градом, со всех сторон приветствия, до сели, не таких радушных коллег.
Окончательно ополоумев, Сорокин выдвинул ящик стола и стал копаться в бумагах, делая вид, что занят.

- Вот, освежитесь, пожалуйста, Вениамин Семеныч – поставил на стол бутылку ледяного пива, ранее ужасно шкодливый и гадкий, рекламный агент Петров: - вещи собираете? Переезжаете?
- Куда переезжаю? – испуганно отпрял Сорокин.
- Ну, как куда известное дело, на свое законное место – кивнул Петров и спарился за ширмой своего стола.

- «Всё! Уволили! Опоздал!» - троекратно ахнуло в мозгу.

Сорокин бегал глазами по кабинету, ища поддержки и хоть каких-то объяснений, но сослуживцы стыдливо отводили глаза, оставляя только улыбки на лице. Хотелось заорать от ужаса поселившегося в душе, но он боялся, впрочем, как и всегда.

В голове как пустой бочке Диогена, роились тысячи мыслей, но только одна монотонно стучала по вискам: «Всё, вернуть боссу как можно скорее. Всё. Часы, деньги, ключи… И наверное еще сигареты».

Дверь открылась. В кабинет заглянула Машенька, секретарша шефа: - Вениамин Семеныч, а я вас ищу. Охранник сказал, что вы уже пришли, а я Вас найти не могу. Там Вас ждут, вы поговорите?

- Я? Поговорить? С кем?
- Епифанов – уточнила Маша и вышла незаметно подмигнув.

Сорокин обречено поволочился за Машей в кабинет директора. Она вошла первой, открыв дверь, Веня понуро вошел следом.

- Ух, ты мой жеребец – неожиданно развернулась Мария, закрыв дверь и прижав Сорокина к стене.

Веня показал глазами пинг-понговые шарики, немигающим взглядом сверля Машу. Но быстро опомнившись где находиться, тушканчиком стал осматриваться вокруг. Директора не было.

Маша всё жалась к нему и терлась, хватая руками за набухающий в штанах член. От нее также приятно пахло, точно как от тех ладоней, с которых он глотал какие-то таблетки, в пятницу.

- Да что, в конце концов, происходит?! Мне кто ни будь, объяснит?! Вы что, все тут с ума посходили?! – сорвался Сорокин и тут же осёкся, испуганно захлопав глазами.

- Как что происходит, можно подумать ты не помнишь? Может ты еще и «нас» забыл? – повышая голос, насторожилась секретарша.

- Машенька, милая, ты мне хоть объясни. Я и в самом деле ни чего не помню. Помню, была вечеринка в конторе, помню пили и всё, дальше не помню.

Маша закатилась противным, но заразительным смехом: - Вообще ни чего? Ну ты даешь! Я ж только вчера от тебя ушла.

- Ты? От меня? – вопрошал, буквально всем изнеможенным телом, Сорокин.

- Ладно, слушай – Маша неторопливо начала своё повествование событий пятницы, субботы и воскресенья: - Мы на работе поспорили, что я тебя напою. Ну и напоила. В итоге конечно напились все. Пьяному шефу тукнуло в мозги отвести всех в казино. То, что тут за углом.

- Ну? – не терпелось Сорокину.
- Не перебивай. Короче в казино тебе стало переть просто по черному. В общем, ты выиграл, тысяч 250.
- Рублей?
- Идиот, зеленых. Как ты там орал от счастья, как недорезанный хряк. Орал и пил, а еще выплясывал со стриптизершами, запихивая им в трусы горстями деньги. Когда все остальные стали успокаиваться и перетекать обратно в кантору, ты, не долго думая, перекупил охранников у входа в казино и велел им всё время таскаться с тобой.

Уже в офисе, ты приказал им начисть табло нашему охраннику и еще кому-то из менеджеров. Ребята оказались старательные и работящие, всё сделали как надо. И тут тебя понесло.

После слов «и тут понесло» Сорокин зажмурился.

Маша вживалась в образ рассказчика, сочно передовая всю атмосферу вечера: - Тебе показалось этого мало, и ты решил вынудить, с помощью своих «бодигардов», нашего шефа, продать свой бизнес, прямо сейчас.

Шеф-то наш, упертый парень оказался. Часа два твои лбы его уговаривали, а ты бегал по кругу и тыкал ему бумаги в лицо. Совал деньги и кричал: «часы и машину в придачу».

- Ну, и?
- Уговорили!

Сорокин стал тихонько стекать по стене, постанывая, цепляясь за Машины колготки.
- Ну а уж субботу и воскресенье мы провели вдвоем, у тебя. Ты, требовал продолжения банкета, и своей охране велел затарить нас по полной. Водка, вино, «дурь» и «порошок». Правда, вместо «порошка» они «колеса» какие-то прикатили. Но было всё равно весело.

- Ну, хватит о том, что было, иди же скорей сюда, мой конь-огонь – заваливая Сорокина на пол простонала Маша, усаживаясь на него верхом.