Рыкъ : Феминизм. Сказка.

Я – феминист.

Мария Волстонекрафт должна гордиться мной, так как я самый-самый феминист из всех феминистов и феминисток на Земле. Более того я подсадил на феминизм столько фемин, что мою скромную персону уже давно пора возвести в культ, настроить во имя меня храмов и водить в них девочек старшеклассниц, чтобы они падали ниц и били челом перед моим сверкающим, отлитым в золоте образом . Самым же усердным и аппетитным старшеклассницам нужно выдавать специальные приглашение на аудиенции со мной – самым великим феминистом. Да, так и только так могут отблагодарить меня феминистки за мой огромный вклад в их движение.

А ведь феминизм чуть не загубил всю мою жизнь. Будучи подростком мне очень сильно хотелось играть в футбол с друзьями, курить траву, пить самую дешевую, и как результат паленую, водку, а потом натужно блевать в вонючих обосранных подъездах... Но я не мог. Я не мог позволить себе таких приятных вольностей, ибо уже в том нежном возрасте я полностью осознавал масштаб своей поистине важной личности, предвидел свой тернистый путь и чувствовал всю тяжесть возложенного на меня судьбой бремени. Вместо футбола, марихуаны и алкоголя я водил юных невинных фемин по кинотеатрам, просто театрам и паркам, беспринципно раскручивая их на застенчивый юношеский секс и робкие минеты в кустах, или телефонных будках, если шел дождь. Именно минет и коитус были для меня признаком этого непонятного и даже дикого иностранного слова «феминизм», которое я впервые увидел на страницах какого-то научно-познавательного журнала. Но годы шли, даже летели, и вскоре я открыл для себя другую сторону феминизма, ту, которая лишила меня сна и покоя, ту, которая чуть не загубила всю мою жизнь.

Передо мной - это было в двадцатый год моей доселе беззаботной и прекрасной жизни – лежал кусок порнографической контрабанды. Точнее сказать черно-белая фотография обнаженной зарубежной певицы Мадоны. О ужас! Убейте меня боги! Мадона оказалась заросшей псевдо-дивой с лохмотьями черных волос под мышками и кустом растительности на месте, где по идее должна была располагаться пизденка, или как я ее тогда называл – мармышка. Это был самый лохматый в мире мамонт, а не человек. Если бы кто-нибудь не побрезговал и состриг всю эту растительность, то из нее вполне можно было бы сшить шубы всем без исключения чукчам, чтобы те никогда больше не мерзли в своих Богом забытых Антаркдидах. Выколите мне глаза! Даже в коммунальных условиях, даже в далеких деревнях и селах, не обозначенных ни на одной карте мира, где баню топят всего лишь раз в неделю, наверное, даже в космосе ни одна женщина не позволила бы себе нырнуть с головой в такую бездну неопрятности. «Феминизм и эмансипация», гласила подпись голубыми чернилами на обратной стороне фотографии, написанная чьей-то эмигрантской рукой. Я проблевался завтраком, обедом и ужином. Феминизм!? Эманисисипация!? Это и есть тот самый феминизм, благодаря которому я стал доблестным охотником за мармышками? А это? Это? Это и есть лицо феминизма? А может быть это эман-си-па-ция? Ну уж нет, не позволю – с заросшей пезденкой не может быть абсолютно никакого феминизма!

Мир рушился вместе со всеми моими идеалами, вместе с моей, казалось бы гранитной, шкалой ценностей. Как же теперь жить? Я начал рационализировать. «Ну и что, что одна феминистка не подбривалась семь-восемь лет? В конце концов феминизм не значит для меня ничего! Ведь это для меня еще одно пустое понятие, как, например, «ударный труд»», думал я. «И не от жира ли я бешусь? Подумаешь волосы! Это даже не волосы – это шерстка. А как же древние женщины? Ведь они не могли стричься. Ведь у них только и были, что каменные топоры. А как же индейки, которых насиловали и убивали американцы, они ведь тоже не могли стричься, у них ведь не было на это времени. Да и к тому же, может эта женщина с фотографии живет в тяжелых климатических условиях и без шерстки она бы просто замерзла насмерть...» Нет, все тщетно. Мой мозг не справлялся.

Я понял, что мне нужно в плотную заняться изучением феминизма - только знание могла спасти меня, помочь наново выстроить все свои взгляды на мир и воскресить былой задор и жизнерадостность. Через месяц я стал завсегдатаем районной библиотеки; уборщицы и библиотекарши, уродливые как атомная катастрофа, но добрые душой, так привыкли к моему сгорбленному в три погибели телу, сидящему в углу зала и корпеющему над всевозможными трактатами, что даже начали делится со мной бутербродами и борщом из стеклянных однолитровых банок. За все то время, проведенное в библиотеке, я набрался такого колоссального количества релевантных и не очень знаний, что в принципе мог бы защищать докторскую по любому предмету, начиная с биологии и заканчивая теорией литературы древнерусского периода. Между прочем слово «релевантных» затесалось в этом повествовании не просто так, а именно как подтверждение моего нечеловеческого сверх-энтелекта. Хотя, я немного преувеличиваю – я не столько читал, сколько разглядывал картинки и высматривал уборщиц с бутербродами. Надо сказать, что мне попалось несколько книг напрямую связанных с моим тогдашним интересом – феминизмом. «Жизнь Розы Люксембург» и «Энциклопедия женского движения в буржуазных странах». Перелистывая натренированной рукой страницы, мой взгляд падал на фотографии феминисток – всех как одна замухрышек, страшилищ и бесформенных монстров. Все эти фотографии могли бы быть подспорьем начинающих алкоголиков: отравившись водкой, и испытывая рвотные позывы, им больше не пришлось бы совать грязные пальцы в глотку, всего-то и надо, что достать из кармана фотографию любой зарубежной феминистки, заранее положенную туда заботливой матерью или сестрой, посмотреть на неё несколько секунд и с облегченным организмом продолжать пьянку. Справедливости ради надо заметить, что среди феминисток встречались и очень красивые экземпляры, сноски под фотографиями называли экземпляры «куртизанками». «Уже хорошо...», радовался я про себя.

Но что же я выучил помимо того, что у феминисток есть свой подвид – куртизанки? Очень и очень много. Я узнал, что феминизм не имеет ничего общего с минетом и коитусом, а является целым общественным движением, в основу которого положено равенство полов и эман-си-па-ция. Да даже не просто движением, а философией, а для некоторых, без какого-либо преувеличения, - религией. И основоположницей всего этого является, ныне почившая, Мария Волстонекрафт, которая в конце восемнадцатого века написала какую-то жутко умною книгу, и тем самым давшая женщинам всего мира цель и значение жизни. Я точно не помню, что же еще подразумевает феминизм, так как с тех пор прошло не мало лет, но если я долго думаю о нем, то перед глазами всплывает фотография все той же заросшей дивы и некоторые постулаты. Например:

Пункт1: Женщины равны в правах с мужчинами
Пункт2: Женщины могут носить брюки, так как см. пункт 1
Пункт3: Женщины могут и должны делать все, что делают мужчины см. пункт 1 и даже лазать по лестницам см. пункт 2
Пункт 4: Для женщины недозволительным является поведение мужчин, специально направленное на унижение слабого пола, так как см. пункт 1. Таким поведением может быть открытие перед женщинами дверей и т.д....

Ну и прочая, тому подобная ерунда.

Набравшись различных знаний и, можно сказать, познавши феминизм изнутри, я начал копаться в самом себе, пытаясь понять и осмыслить свое поведение прошедших нескольких лет. Я часто мысленно приходил к тому злопамятному дню, когда увидел ту мерзкую фотографию, но теперь уже не понимал, что так сильно задело меня. Как никак я не был знаком с той женщиной и минет в ее исполнение мне уж точно не грозил. К тому же на губах не растут волосы. Да и в конце концов, кто сказал, что я феминист? Никакой я не феминист, хотя бы потому что феминизм – дело сугубо женск... И тут меня осенило! Как будто разряд электричества прошел через все мое тело! Это был катарсис (это слово я, кстати, вычитал в книге о литературоведении, вернее под одной из картинок в той книге)! Да...

Все вдруг предстало передо мной в совершенно новом свете. Все мои мысли сами разложились по полочкам. Женская мохнатость абсолютна не важна, по крайней мере нигде я не читал, что женщинам недозволительно быть опрятными. А та девушка на картинке просто была заблудшей овцой и никем другим. Я все понял... Да! Трижды да! ДА, ДА, ДА, Я ФЕМИНИСТ! Я никогда по-настоящему им не был до сегодняшнего дня, но теперь я – он. Поистине, ведь все постулаты феминизма настолько логичны и настолько на руку сильному поколению, что непонятно почему феминизм не так уж и сильно популярен среди населения планеты.

После этого открытия я вернулся к своей обычной, насыщенной сексуальными похождениями, жизни. Я чувствовал себя знатоком, адептом и даже реформатором феминизма!

- Знаете ли, Даша, я феминист! Вы что-нибудь слышали об этом?
- Да так, совсем не много!
- Ооо гогооо, вы много потеряли. Не хотите ли послушать мои соображения по поводу феминизма?
- Ну что же, давайте...

- Знаете, Света, кто такие феминисты?
- Да так, совсем не много!
- И что же вы знаете?
- Ну, практически нечего!
- Ай-яй-яй, Света, вы так много потеряли. Я сам феминист и уж позвольте объяснить вам, что это такое.
- Давайте...

- Вероника, вы случаем ли не феминистка?
- Нет.
- Тогда позвольте ангажировать вас ко мне домой и объяснить что, да как.
- Давайте...

Даши сменялись Светами, Светы – Верониками, Вероники – Алёнами, Алёны – Катями и даже Рогнедами. И всем им я говорил одно и то же:

- Дорогая моя, феминизм создан женщинами для женщин, ну, и для избранных мужчин. Феминизм учит нас тому, что женщины равны в правах и могут делать все тоже, что и мужчины. Без всяких исключений. Вы полностью равны со мной, дорогая моя, и разрешите посвятить вас...

Я был готов посвящать всех красивых девушек и учить их феминизму. И ведь как сильно это магическое слово привлекало милых дам! Услышав его, они становились шелковыми и податливыми. «Я буду делать все, только чтобы стать феминисткой», говорили их глаза. И ведь делали. Пока они прибивали картины к стенам (тяжелый физический труд вообще поощряется феминизмом), мыли полы (абсолютно женское занятие и феминистке не нужно его стыдится), снимали с петель двери (каждая феминистка должна снять с петель хотя бы одну дверь, иначе она будет чувствовать себя обделенной в правах) и бегали в магазин мне за пивом, тратя свои собственные деньги (феминистка не должна зависеть от денег мужчины, а наоборот должна зарабатывать и тратить свои собственные), я лежал на боку, становился упитанным и круглым. А приходя с работы или из магазина, каждая из Свет, Вероник, Ир и Рогнед становилась сексуальной рабыней - это был единственным моим введением в философию феминизма, которым я очень сильно гордился. Так я и жил и живу.

И еще я очень рад, что я украл из районной библиотеки две единственные книги о феминизме, чтобы никто больше не мог их прочесть. Ну и, конечно, я рад, что я – феминист.