Цапфанов : За вареньем

«Икарус», как до сих пор на селе называют многоместные лайнеры, а на самом деле какой-то невиданный отброс, разукрашенный немецкоязычной рекламой, отпустил меня из своей утробы, и, выпустив мощную струю черной вони, развалисто учапал вдаль.

Вид бетонной коробочки-остановочки, стоящей на повороте с шоссе на сельскую гравийку, не внушал мне никаких надежд. Рейсовые автобусы в центральную усадьбу не ходили уже лет пятнадцать, а мою деревню - не ходили никогда. Однако я устал, на мне в жару был надет пиджачный костюм (это по поводу визита к властям) и у ног стояла увесистая сумка (это уже по поводу случившейся оказии с покупками). Но перед неизбежным восьмикилометровым маршем я всё-таки мог вздохнуть, покурить и мирно взглянуть на спокойные покосы, раскинувшиеся до горизонта.

На исходе третьей сигареты с шоссе свернул грузовик, и, пыхнув тормозами, мягко становился, точно нацелившись дверкой прямо на меня. Из открытого пассажирского окна высунулась стриженая голова и весело спросила:
- А Вам на Марьевку ведь, да ?
- Да, в Марьевку.
- Ну садитесь, я щас Вам сумку возьму…

Голова скрылась, и через пол-секунды выскочил высокий плечистый парень, обутый в обрезанные кирзачи, подхватил сумку, закинул ее на пассажирское сиденье, бросил на ходу «Залазьте!» и побежал вокруг кабины.

Я неумело забрался в кабину КАМАЗа, ровесника перестройки, однако, чистого и ухоженного, несмотря на то, что сегодняшним его грузом явно был навоз. Сиденья были художественно отреставрированы цветными заплатами из кожзаменителя, по периметру ветрового стекла старательно и густо пришпилены шелковые кисти, а углы и центр кабины заняты иконками. Поверху стекла шла витиеватая надпись «СхТОО «Мурзин и сын».

- Ну, поехали! - парень аккуратно сдвинул тяжелую машину, и она, довольно громко урча, начала разгон.
- Вы же новый дачник с Марьевки, да, я Вас раньше видел в магазине и узнал, так ? - громко, перекрывая шум двигателя, прокричал парень.
- Ну вроде, так - дачник ! - тоже громко прокричал я.

- Меня Дмитрий зовут, можно Димон! А Вы ?
- Я Антон Максимыч ! Чего куда везешь, Димон ?
- Да всё вожу! Сегодня навоз с фермы, завтра торф на продажу, а то отец скажет, на станцию поеду шпалы возить, - Димон роскошно блестел белоснежными зубами в простецкой ухмылке
- Отцу токо перечить не надо, он знает когда чо возить! Я как-то отказался яйцо везти битое, вонючее, так он сам повез, а меня в кузов посадил, чтоб это значит, пиз… извините, болтал я меньше!

Я улыбнулся:
- Димон ты не стесняйся, сматерись уж если что. Я-то давно все слова знаю…
- Неее!- осклабился парень - При старших нехорошо! Вы уж простите!
- А Вам ничо, если мы по стерне поедем ? - повернулся он ко мне - там и пыли поменьше, и короче будет!
- Ну давай, тебе ж машину бить.
- Неее, не побью! - КАМАЗ легко въехал на поле и медленно, раскачиваясь как катер, двинулся по убранной пашне, - машина эта совсем почти моя, ясно дело, берегу!

Ехали молча минут пять.
- А вот скажите, - Димон покосился на планки, насмерть привинченные к моему пиджаку, - Вы ордена всегда носите ?
- Ну, только когда пиджак надеваю, - уклончиво сказал я.
- А за што они? За Афган ?
- Да нет, Димон, это вот, - я ткнул пальцем, - знак Госпремии, а вот это «Октябрьская революция». Это парень, трудовые ордена, за мирный труд… на военном заводе…

- А у меня, - выпалил Димон, - тоже есть Орден Мужества, за штурм Грозного! Только я чо-то не ношу, только если отец скажет.
- Понятно,- улыбнулся я,- таманец-кантемировец ?
- Ага…Таманец !
- Тоже там водилой был ?
- Водилой! На БТР-60, знаете ? Два движка, это измена такая ! Сколько я с ними замучался!
- Боевые-то получил ?
- Конечно,- заржал парень,- получил копейка в копейку, но через два токо года, три раза ездил в часть. Отцу сразу их и отдал, мы вот этот КАМАЗ и купили…
- А стрелял хоть ?
- Ага, а как же! У меня ж и автомат был! Как фугас или обстрел, все под броню и стрелять во все стороны… Я тоже стрелял, ну убил кого там, не знаю !

Болтая, Димон как-то ласково вел машину по полю и, придерживаясь за баранку, как за поводья, покачивался на каждой кочке, будто в седле.

- У меня еще медаль есть, «За отвагу», эту мне конкретно за ранение дали!
- Серьезное было ранение-то ?
- Да не! Но вначале плохо было ! Мы в дом пошли, а чехи, наверное, там уже сидели.
- Что за дом-то ? Деревенский ?
- Не, городской! Девятиэтажка, брошенная совсем. Мы когда потом уж вышли, сели там покушать, только банки открыли, так они по нам и вдарили! Может, из гроника, а может, гранату кинули. У нас двоих сильно ранило, а мне осколками камня со стены все лицо побило! Потом целый месяц эти камни мне доставали, думал, совсем лица не будет, да больно как было! А щас гляньте - всё чисто !

И Димон повернул ко мне круглое веснушчатое лицо с весёлыми на нем глазами.
- Дим, а чего же вы в этот дом полезли ?
Димон немного сбавил и так невеликую скорость, втянул голову в плечи, и не глядя на меня, тихо выдавил:
- За вареньем…