Арлекин : Литпром-2008

другие куски из «Искусства бомжевать в Москве» тута и здеся

… я вызвонил НЖЖП, который как раз ошивался где-то неподалёку, и пошёл к нему на встречу. Не Жрёт Животных, Падаль встретил меня, обутый в белые скейтера и зашоренный очками а-ля Сильвестр Сталлоне Кобра, улыбчивый, загорелый и коренастый. Он распахнул багажник своей машины, куда я забросил пожитки, и пообещал забрать меня откуда-нибудь из центра через несколько часов, а пока у него есть дела, до скорого, и свалил. Позже я встретился с Падалью, уселся на заднее сиденье, откуда познакомился с сидящею впереди будущей мадам Падаль, и мы отправились к ним домой. По дороге заехали куда-то на Красную Пресню, где я купил московскую SIM-карту – та оказалась палёной, меня, походу, облапошила миловидная консультантка, и по истечении обязательных трёхсот рублей на счету карта перестала функционировать: пополнить баланс я не мог, так как номер карты не был забит в общую базу данных. Но это случилось только спустя пару дней – а тем вечером мы приехали в обитель месье Падали, в кирпичную пятиэтажку, за окнами которой вырастали небоскрёбы Делового Центра. Я оперативно принял душ и вышел к хозяевам квартиры, накрывавшим на стол.

Дима Падаль и Полина питались своеобразно: мне было непривычно созерцать нутро их холодильника, набитое запаянными в целлофан сырами и овощами. Ни тебе кастрюли с супом, ни бадьи с картофельным пюре, ни, тем более, мяса невинно убиенных животин. Стол был организован соответственно этому содержимому – сыр. Что я буду пить? А что имеется? Ну, водка и немного абсента. Тогда я буду абсент. А я – водку. Мы расположились за столом: Дима с Полиной на диване, а напротив, в кресле – я. Пили и закусывали сыром. Беседовали, с неявной целью познакомиться поближе. Я постарался расслабиться и не думать о том, какие неудобства причиняю, однако настроился на их эмоциональную волну, чтобы в случае каких-либо перемен тут же их запеленговать. После этого, так сказать, ужина мы разбрелись по комнатам. Я валялся на кровати, читая иллюстрированное издание «Страха и отвращения», время от времени пробирался на кухню, чтобы съесть кусок сыра или глотнуть абсента. В конце концов я наполнил абсентом свою стограммовую фляжку и улёгся спать.

Наутро хозяева засобирались на работу, и мне намекнули, что отсиживаться в пустой квартире в их отсутствие мне не придётся. На улице лил дождь. Я захватил зонтик, мы пробрались к машине и двинулись по мокрым улицам по направлению к центру. Меня выбросили в районе станции метро «1905-го года», откуда я, перепрыгивая через лужи, добрёл до невзрачной забегаловки, в которой намеревался отсидеться, пока дождь не перестанет. Заказал кофе, закурил. Потом заказал ещё чашку. Заплатил за два кофе четыреста рублей. Сбитый с толку суммой счёта, я покинул заведение, забыв под столом бэг с барахлом первой необходимости. По чистой случайности мне приспичило вернуться назад, чтобы отлить, официантка тут же запричитала, мол, как хорошо, что вы вернулись, мы тут вашу сумку припрятали… Ага, как бы не так, твари ненасытные. Небо прояснилось, я шлёпал по тротуарам Красной Пресни в промокших насквозь кедах, рандомно петлял по узким улочкам, подолгу засиживался на скамейках в тени деревьев и балдел от безделья и Свободы. В середине дня я оказался перед «Киноцентром» и решил убить время на любом ближайшем сеансе. За двести пятьдесят рублей меня пустили на премьерный показ «Тёмного рыцаря». Помня предыдущие части неоднозначной бэт-саги, я был настроен скептически, но получил истинный кайф от прекрасной игры Лэджера и адекватного русского дубляжа, и на следующий день посмотрел фильм ещё раз – в то же время, в том же месте. Вечером звякнул Диме, но тот был чем-то дико занят. Сначала Падаль долго не отвечал, потом торопливо протараторил в трубку, что работать ему ещё час, и я могу, в принципе, через часик-другой выезжать к нему, Падали, на квартиру. Когда я приехал, дома ещё никого не было, пришлось ждать – а вот и он, в бежевой курточке поверх костюма. Мы купили немного пива, вечер прошёл тихо-мирно, не считая (… этическая цензура...). Я подарил ему «Кровь электрическую» – сногсшибательную книгу Кэндзи Сиратори, особо не надеясь, что тот разделит мой восторг, а просто, чтобы отдать ему что-то своё в знак благодарности за помощь и всё такое. Кажется, месье её до сих пор так и не прочёл.

На следующий день всё повторилось, с той лишь разницей, что на работу ушёл один только Дима, а у Полины выдался выходной, но я, из каких-то сложно объяснимых соображений, решил, что будет лучше оставить хозяюшку одну и не докучать ей своим скам-присутствием, и вместе с Падалью отправился в метро. Долго ехали молча, погружённые в истерический лязг вагона, затем, любуясь восходящим солнышком и его речным дублёром, миновали открытый мост. С Филевской линии мы пересели на жёлтую ветку, после чего наши пути разошлись: НЖЖП сошёл, а я поехал дальше – мне, в общем-то, никуда не было нужно в такую рань, и хотелось ещё немного побыть под землёй. Я бесцельно покатался туда-сюда, наугад выбрался из метро где-то в пределах Садового кольца и принялся слоняться по центру города. Последние дни августа… солнце жарило город с искренней ненавистью, у горизонта запачканное смогом голубое небо плавно серело и теряло прозрачность, моя рубашка промокла от пота и потемнела. Я оказался у одной из сталинских высоток на Кутузовском проспекте, купил самое дорогое мороженое и пива, уселся на скамейке и в течение полутора часа записывал в тетрадку рассказ под названием «Соль в таблетках». В другой день на той же самой скамейке я сочинил ещё один этюд – «Закрытая конференция по исследованию хаоса». Дописав, поехал в «Киноцентр» и пересмотрел «Бэтмена». Я продолжил праздношатания до вечера и вернулся к Падали домой уже в сумерках. Дима поставил меня перед фактом, что завтра переночевать в его квартире мне не светит – Падаль должен был на сутки слетать в командировку, и подразумевалось, что в его отсутствие Полина не окажет мне прежнего гостеприимства. Учитывая, что хозяева и так были великодушны сверх меры, я с готовностью закивал головой: никаких проблем. А пару дней спустя я спал у них в последний раз – Падаль ждал приезда будущей тёщи, и я, понятное дело, должен был сменить пансион. Я так и сделал...

… где-то неделю-две спустя...

… Поехал на Чистые Пруды в отделение почты, где за сотню можно было пару часов посидеть в интернете. В Откровениях Литпрома ко мне обратилась Розка. Ты, говорят, в Москве? Давай встретимся. Позвони мне. Я записал её телефон, и до вечера пил пиво, сидя на скамейке. Потом набрал Розку. Они с Французским Самогонщиком собирались посидеть в баре где-то в Бутово, и приглашали составить им компанию. Мы договорились встретиться у метро через час.

Я прибыл на место встречи раньше срока, и убивал время, отираясь в книжном киоске и разглядывая разномастные корешки. Минут через десять я вышел и закурил. Боковое стекло тачки, стоявшей около киоска, поползло вниз, на улицу высунулась седощетинная голова и окликнула меня: Арлекин? Я подошёл. Ага, он самый, подтвердил я. Рядом с Самогонщиком-водителем сидела пышнотелая, круглолицая, прищуроглазая, широкоулыбая женщина Розка. Я немного огорчился, потому что за каждым женским ником на Литпроме склонен был видеть хрупкую двадцатилетнюю красотку. Садись, поехали. Мы неторопливо прокатились через несколько кварталов и остановились у местного кабака-ресторана. Заказали пива. Беглое поверхностное знакомство, краткий обмен лестью, реминисценция автобиографий, ненавязчивая дуэль внимательных взглядов. Я не преминул испросить совета, как мне разумнее замутить публикацию своих романов. ФС засыпал советами редактора, Розка засыпала советами корректора или кто она там была. Естественно, я начал нести чушь насчёт того, что моя литература ни на что не похожа, и что пересказать её невозможно, ибо за неё может сказать только она сама, так что рассказать, о чём я пишу можно только, пересказав слово в слово мою литературу, и тому подобную ахинею. Собеседники оперативно поставили меня на место. Чуть позже нам составил компанию Волосатое Говно, юноша лет двадцати с небольшим. Мы заседали вчетвером, поглощая пиво и говоря о Литпроме. Вообще, ни о чём другом речь не заходила: ФС, будучи в то время и.о. главреда, непрерывно отслеживал ход событий на сайте, всматриваясь в экран телефона и комментируя электронные события. В то время как мы сидели в баре, рассказ Мамы Стифлера кочевал из рубрики в рубрику, вызывая недоумение главного распорядителя. Мне открыли тайну Пичужкина и Кокуша, в то время я ещё не общался с их феерическим отцом, и был немало удивлён. Всё общение строилось на обсуждении жизни сайта, казалось, ни о чём другом просто нечего сказать. Да, Файк очень талантлив, хоть он и баба, а Франки просто молодец, тут ничего не скажешь, нет, ну ты посмотри, Наташ, то рикаменд, то хуета! Выяснилось, что на вечер запланирована крупномасштабная туса Литпрома, и ВолГов как раз туда собирается, так что с подачи Юрь Саныча Илья взялся препровести меня на вышеозначенное мероприятие. Мы распрощались со старшим поколением и потопали к метро. Меня уже изрядно штормило.

Когда мы вошли – заведение называлось «Жан-Жак» – в глаза тут же бросилась ближайшая от двери компания, свободно расположившаяся за двумя или тремя сдвинутыми столами: она была на удивление разношёрстна и уже разморена. Все пребывали в вялом, добродушном алкотрансе. Я поздоровался с камрадами и уселся. Стол был заставлен закусками и бухлом. Никто не обращал на меня особого внимания, поэтому я от нечего делать принялся методично напиваться вискарём. Довольно резво я достиг кондиции, и весь остаток вечера был неадекватен, различая лишь смутные, искажённые образы. Громогласная матерщина, недвусмысленные намёки официанткам, конгруэнтность охранника, энергичный хохот и непрерывное пополнение алкогольного арсенала. Подленькая ухмылка Ябли, непроницаемый профиль Сфинкса, крепыш Dess и его полыхающий фотоаппарат, осветлённое каре Мамы Стифлера, заочное молчание Льва Рыжкова, чернота Юсиных глаз, Hunter и его нижняя челюсть… Постепенно места за столом занимались новоприбывшими. Явились месье Падаль с Полиной, только-только из медового месяца в Доминиканах, следом за молодожёнами пожаловали господа Орлов и Щикотиллло, облачённый в арабскую тунику и арафатку, похожий на шейха-ёбаря. Я уже почти не соображал. Перманентный голод и внезапное возлияние начисто выбили из меня дух. (Щикотиллло демонстрировал журнал, в котоом имелась заметка об Орлуше, а на следующие сутки я обнаружил этот журнал у себя в сумке. Он и поныне у меня — есличо, при случае верну). Все что-то рисовали на бумажных салфетках, а потом меня не стало. Когда растолкали, я был всё ещё пьян, все стулья опустели. Меня заботливо вывели на улицу и велели отправляться домой. Я не имел никакого представления, где территориально нахожусь, но куда-то побрёл, нашёл метро, доехал до Воробьёв, добрался до вписки и вырубился.

На следующее утро, с адского бодуна, залеченный литром «Туборга» и пятью напасами твёрдого, я кое-как спустился под землю и доехал до Чистых Прудов, чтобы повтыкать в интернет на почтамте. В Откровениях обсуждали вчерашнюю тусу. Все живы? – спрашивал кто-то. Мы-то, вроде, живы, отвечал Гот Готыч, а вот за Арлекина не уверен: я видел его после того, как все разошлись, он лежал на столе и не дышал, гыгы. Кто-то признался, что они все планировали сбежать, оставив меня платить по счёту. Я шутливо поворчал, что мол, какие же они сволочи, бросили меня в полном невменозе на произвол судьбы, но ничего, сейчас всё в порядке, я начал день с литра пивка и, к тому же, плотно курнул, так что вполне счастлив и собираюсь пойти в какую-нибудь забегаловку и отведать большой тазик наваристого борщеца. Тут в разговор вступила X-Child и поведала, что она, по чистому совпадению, как раз собралась варить вкусный и жирный кубанский борщ, так что я, в принципе, могу подъехать к ней в гости и оценить её кулинарный талант практически за так. Я спросил, не шутит ли она. Нет, нисколько. Она скинула свой номер мне по электронке, я позвонил и убедился, что сделка в силе. Как-то не верилось. Получил подробные инструкции о маршрутах и пересадках, доехал до Речного Вокзала, погрузился в ржавую газель, ещё полчаса трясся, затем изрядно поблуждал по её району, то и дело созваниваясь и уточняя, где нахожусь и где находится она, и вот, в конце концов, предстал перед дверью её подъезда.

Моя бескорыстная спасительница оказалась отнюдь и снова не хрупкой двадцатилетней красоткой, а низкорослой, коренастой, крепко сбитой, рыжекудрой, полнощёкой девушкой возрастом за четверть века. Я был приглашён на кухню, где на плите уже бурлило в кастрюльке бордовое варево. X-Child сказала, что звать её Инной, что (… этическая цензура...), так что можно смело и сразу после трапезы приступать к попойке. Мне идея приглянулась. Отобедав, мы изучили содержимое её домашнего бара и решили начать с чёрного бакардоса и колы в пропорции один к четырём. Пили, расположившись на застеклённом балконе, который Инна оборудовала под рабочий кабинет: небольшой круглый столик с ноутбуком, пара стульев, несколько пепельниц, обогреватель (уже холодало), множество початых пачек сигарилл «More», стаканы с чаем и остатками стимулирующего работу алкоголя – а зарабатывала она на жизнь (… этическая цензура...). В ходе беседы выяснилось, что именно Инна при мужской помощи другого известного литпромовца Тыка выводила меня накануне из «Жан-Жака». Я этого не помнил совершенно. Выходило, что она со мной познакомилась раньше, чем я с нею. Она принадлежала к тусовке джипперов, показывала фотки с соревнований на пересечённой местности, рассказывала о своём погибшем друге, байкере-поэте, сборник которого занимал почётное место на её книжной полке, крутила песни другого своего друга, байкера-поэта, Егора Камбоджи – не будучи особым поклонником представляемого им жанра, я изображал вежливое внимание и поощрял Иннины порывы поделиться прекрасным, но вот его песня «Песок» неожиданно запала мне в душу. Я был уже хорошо нагрет, когда X-Child сказала, что мы ждём в гости её приятеля Женю. Мы прикончили ром и как раз приступали к коньяку. Какого Женю? Тошу Кракатау. О, сказал я, здорово, любопытно будет познакомиться с этим уравновешенным психопатом. Потом – провал, и я пришёл в себя уже наутро, лёжа на раскладном кресле-кровати в комнате Инниного брата. Приключения и нагрузки на организм настолько меня вымотали, что я очень долго после пробуждения пытался свести в своей башке всё воедино: где я, что я здесь делаю, почему я спал в этой кровати, когда я успел снять штаны, почему мне так херово. В квартире было тихо. Я встал и поплёлся на кухню в поисках влаги, попутно заглянул в приоткрытую дверь другой комнаты и увидел там незнакомого спящего чувака, точнее его голову, торчавшую из-под одеяла. Кто он такой меня в тот момент совсем не заинтересовало, наиглавнейшей и доминирующей моей мыслью было обильно и основательно попить водички. Посередине кухонного стола на тарелке покоилось арбузное полушарие, тусклая мякоть которого цвета «индеец» (R:205; G:92; B:92) была кое-где выбрана ложкой, что лежала, с подсыхающими на ней красноватыми волокнами, тут же рядом. Я вычерпал немного, давя языком уже сухую мякоть и впивая сладкий сок. Полегчало. Какое-то время спустя на кухню вышел зевающий чувак с хитрым выражением на лице, которое, как позже выяснилось, было его обычным состоянием. Я совершенно не помнил его прихода вчера, но тот, а это и был Тоша Кракатау, рассказал, что мы ещё пару часов бухали, прежде чем я удалился в алкогольный обморок. Вскоре появилась заспанная Инна. Втроём мы постановили купить очень много пива и выбраться на природу, благо, мы находились на не чересчур урбанизированном краю города. Мы вышли из магазина с тяжёлыми дзинькающими пакетами, поймали машину и уехали на берег какой-то речушки – поистине живописное место, просто идеальное для нашего маленького опохмельного пивного пикника. Травка была сочная и мягкая, погода шептала, мы развалились под солнцем, пили пиво, болтали и громко ржали, а неподалёку проходила фотосессия: фотограф бегал вокруг девушки, щёлкая её с разных ракурсов, заставляя её то обнять чахлую берёзку, то сделать губки бантиком, то оттопырить попу. Парочка сделалась предметом бурных обсуждений и грязных шуток.

После пикника, уже без Тоши, вернулись к Инне, наскоро перекусили и продолжили напиваться. Осушив бутылку «Хэнесси», и уже совсем в слюни, наваяли в соавторстве подобие рассказа – она выкопала какую-то свою недоделку, а я сдобрил её горячечным бредом. «Допили-таки коньяк, монстры», прокомментировал Тоша, когда прочёл креос на Литпроме. Я, наконец, познакомился с её братом Пашей. Это был крепкого телосложения отрок выше меня на голову и шире в плечах, засветившийся (… этическая цензура...). Со времён (… этическая цензура...) Паша пропорционально увеличился в высоту и ширину и стал здоровым добродушным юношей. (… этическая цензура...) Мы с Пашей неплохо поладили.

Я жил у Инны полторы недели. Это получилось как-то само собой. Никто не приглашал меня поселяться там на длительный срок, но мы каждый вечер бухали, и каждое утро я снова просыпался у неё в квартире. Мы много общались с Пашей, когда тот не тусил на даче у (… этическая цензура...). Однажды он провёл мне экскурсию по рынку просроченных товаров, что находился недалеко от их дома – было в этом рынке что-то арабское: множество рядов, где с лотков идёт бойкая торговля продуктами с истёкшим сроком годности, засохшие кондитерские изделия и прошлогодние сникерсы, напитки, даже мясо, от которого над всем рынком висел сладкий тухлый смрад. Я видел, как к рынку подъёзжали дяди на крузаках, закупались вонючей телятиной или бараниной, тронутой душком, и с огромными пакетами испорченного мяса грузились в свои джипы. Естественно, цены были смехотворными. Потихоньку тратились деньги – я покупал продукты, чтобы хоть как-то отплатить Инне за гостеприимство. Впоследствии я совершенно не мог припомнить, что делал обычно в течение дня, из чего следует, что кроме непрерывного пьянства, ничего и не происходило. Это был полномасштабный запой. Как-то раз Инна предложила собрать народ и попить пивка, без выкрутасов и понтов расположиться где-нибудь на скамейке, например, на Чистых Прудах, и выпить пива, поболтать и приятно провести время. Она сделала несколько звонков, и мы, прихватив с собой Пашу, двинули на встречу. После мини-тусы поймали машину, и водила увлечено рассказывал нам о своей поездке на Кубу. Дома мы снова продолжили бухать крепкое спиртное. В другой раз Инна собиралась встретиться с подругой, а мне всё равно нечем было заняться, так что я вызвонил Тошу Кракатау и пригласил его на пиво. Мы встретились на ВДНХ. С Тошей были ещё двое, приятель и подруга. Дружок выглядел, как зачморенный ботан, а девушка была мила и расслаблена. Я старался раскрепостить эту компашку, но влияние смурного ботана было трудно перебить моими прибаутками, поэтому единственным очевидным решением в этой ситуации стало всем дружно напиться. Мы выдули по баночке на улице, но изо ртов валил пар, и тогда мы отправились искать кабак, по дороге случайно встретив Инну с её подругой, которые присоединились к нашей чётвёрке, и в этом составе мы нашли какое-то заведение, походившее на столовую, где вшестером расселись за одним столиком и пили, иногда перебрасываясь репликами: компания подобралась не слишком удачная для разгула и веселья – никто не был знаком с каждым, и общение сводилось к поверхностным и скучным разговорам. Скоро кафе закрылось, и нам пришлось искать ночной бар. То, что нам подвернулось, нагнало на всех ещё большую тоску: предлагаемые напитки стоили завышенную цену, но выбора не было, и мы платили. Я непрестанно подкалывал Тошиного приятеля, стараясь его раскачать. В какой-то момент я ляпнул что-то не то, и чувачок, перегнувшись через стол, махнул мне по физиономии. Я опешил от неожиданности и откинулся на спинку стула, не переставая тупо ухмыляться, а ботан поднялся и попытался мне навалять, но Тоша и подруга его угомонили. Парень накинул свою кожаную курточку и, не прощаясь, уебал, а я так ничего и не понял. Тоша признался, что на самом деле этот чувак меня невзлюбил с самого начала. Я попытался выяснить, что же послужило последней каплей, но прямого ответа не получил и неуклюже обернул всё в шутку. Было понятно, что вечер не слишком удался.

На десятый день пребывания у X-Child я созвонился со старым другом и решил съехать – лимиты гостеприимства были исчерпаны.

… ещё неделю-две спустя...

… Последний вечер я провёл в дешёвом пивном кабаке «Кружка» в компании Кое-Кого, Инны и Камбоджи. Кондиционеры отсутствовали, табачный дым вытеснял собой воздух, мы потели и коптились в ожидании неторопливой официантки, но зато 60 р. за кружку. А потом, уже без Камбоджи, но с Инниной подругой, которая приглянулась Кое-Кому и которой он тоже приглянулся, мы сидели в «Петровиче» и смотрели «Игры разума», транслировавшиеся на небольшом экране. Администраторы зачем-то сделали очень громко, и общаться было практически невозможно, и всё, что нам оставалось, это стебаться над придурковатым Расселом Кроу. Заночевал я у Кое-Кого. Мой отец тоже находился в Москве по работе, так что наутро мы встретились на Воробьёвых Горах, чтобы погулять по Москве и попрощаться. Отцу было неловко, да и мне тоже: мы никогда особо не общались, но прежние разногласия были на время забыты, и мы с ним неплохо пошатались по городу, заглянули на Ваганьковское Кладбище, посмотрели готишные могилы Высоцкого и Есенина, поели пиццы и всё оставшееся время торчали в зале ожидания, пока не подошёл поезд. В последний момент подскочил и Кое-Кто, и я махал им ручкой, пока они медленно удалялись вместе с перроном, вокзалом, Москвой.