Лев Рыжков : Народа душа родниковая (финал)

Часть I
Часть II
Часть III
Часть IV
Часть V

Сцена IV

Освещена левая, пустая сторона сцены.
Входит ВОДИТЕЛЬ, бережно держа в руках коробку.

ВОДИТЕЛЬ: Черт-те что! Как можно было так быстро профукать такую домину? (стучит в дверь на правой стороне сцены) Эй, хозяева!

Свет на правую сторону сцены.
В круге света Ванятка.

ВАНЯТКА: Дом моего бывшего семейства оказался полон сюрпризов. Начать с того, что в самом доме не оказалось ни папы, ни мамы, ни Яны, ни Вовы. Особняк был полон неприветливыми людьми. У самого приветливого из этих хмурых людей мы узнали, что искать семейство Хоботовых надо во флигельке, который, несмотря на название с претензией на гордость, является, по сути, сараем. И вот мы здесь.

Центр сцены затемнен. Но оттуда доносятся какие-то звуки, шорохи, возня, покашливание.
На левой стороне водитель продолжает молотить в дверь.

ГОЛОС НИНЫ: Кто вы? Мы не откроем!

ГОЛОС ПАШИ (нетрезвый): Нет-нет! Убирайтесь! Пр-роваливайте пр-рочь!

ГОЛОС НИНЫ: Помолчи уж, чудовище.

ВАНЯТКА (с правой стороны сцены): Милые, отзывчивые люди! Даже в том отпоре, который они оказывали незваным гостям, звучала определенная теплота, бередившая самые сентиментальные струны моего сердца. В душе моей разливалась сладкая ностальгия, каковая возникает при воспоминаниях о не самом плохом, но безвозвратном прошлом.

ВОДИТЕЛЬ (тарабаня в дверь): Да откройте же вы!

ГОЛОС НИНЫ: И не подумаем! Проваливайте!

Водитель пожимает плечами. У него звонит телефон.

ВОДИТЕЛЬ (в трубку): Да, Андрей Сергеевич! А что я так долго? Тут проблемка небольшая возникла. Ну, да… Заперлись, не открывают. Опаздываем, да? Я тогда быстро, Андрей Сергеевич! (нажимает отбой, громко) Эй, хозяева! Я тут вам у двери малыша вашего оставлю.

ГОЛОС НИНЫ: Какого еще малыша?

ВОДИТЕЛЬ: Ванятку, какого еще.

ГОЛОС НИНЫ: А вы его, что ли, выгнали?

ГОЛОС ПАШИ: Поматр-росили и бр-росили, казнокр-рады!

ВОДИТЕЛЬ: Нет-нет! Вечером я за ним заеду. Вот! (ставит у двери) Я его чуть в стороне поставил. Не растопчите! (уходит)

Свет на центр сцены, который представляет собой набитый хламьем сарай. На переднем плане стоит ведро картошки. Сзади – какой-нибудь старый телевизор, экраном от зала.
На переднем плане, уперев руки в боки, Нина. Пообок от нее, скрючился, сидя на каком-нибудь мешке, Паша. Сзади, у телевизора, Яна – мрачно смотрит в экран, которого не видно. Зато видны голубые отблески на лице Яны. Отдельно от всех – Вова. Он – в наушниках, подергивается под музыку.
Нина решительно открывает дверь, находит коробочку, берет ее, озираясь, возвращается обратно в сарай и запирает дверь.
Все семейство тянется к Нине. Паша слишком резко пытается выхватить коробочку.

НИНА: Руки убери! Ишь, загребущие! (открывает коробку) Ваняточка!

На правой стороне сцены с потолка спускается большой картонный палец, гладит Ванятку по макушке.

ВАНЯТКА: Ну, здравствуйте, дорогие родители! День добрый, Яна! Здравствуй, дорогой Вова! В моей душе нет зла! Я очень-очень рад вас видеть!

НИНА (смахивает слезу, чуть не роняет коробку): Ваняточка!

Паша выгадывает момент и совершает глоток из потайной чекушки.

ЯНА: Привет, Ванятка!

ВОВА (срывая наушники): О-па, чувак! Здорово! Сто лет тебя нее видел!

ПАША (пряча чекушку): Ванятка – душа наша! Р-р-родниковая! Мы его пр-роменяли! И р-расплачиваемся!

НИНА: Кончай уже вещать. И без тебя тошно!

ПАША: Вот так же мы и страну пр-рофукали! Пообещали нам цацек бур-ржуйских, погр-ремушек. А мы – взяли, да р-р-радостно пр-рофукали. А потом выяснилось, что все зр-ря. И не вер-рнуть уже ничего.

ВАНЯТКА (с правой стороны сцены): Батя – он такой! Когда переберет – начинает рычать. Как Высоцкий. Правда, мама говорит, что как павиан. (громко) Милый батя! Как же я по тебе соскучился!

ЯНА: А по мне?

ВАНЯТКА: И по тебе, Яночка!

ВОВА: Чувак, я тебе сердечно рад!

ВАНЯТКА: Базару нет, чувачелло.

НИНА: Да, плохо нам без тебя, Ваняточка!

ВАНЯТКА (в зал): А ведь именно эти слова и ожидал я услышать. За ними я и ехал сюда. Я хотел, чтобы моя душа облилась сладкой меланхолией, а потом я бы сказал… (громко) Я не держу на вас зла, милые родственники!

НИНА: Ваняточка, солнышко!

ВАНЯТКА: Что же с вами произошло? Почему вы обитаете в этом гнусном сарае?

ПАША (орет): Да потому что пр-рофукали все!

ВАНЯТКА: Как так можно было?

ПАША: А можно! Тут целый город такой – пр-ростых людей обворовывает! Не подходи к городским – обдер-рут до нитки! Гниды пр-родажные!

ВАНЯТКА (в зал): Да, похоже, дело плохо… (громко) Но как такое могло случиться? Ведь с момента нашего расставания прошло не так много времени!

НИНА: А я и сама не поняла, как, Ваняточка! Пришли к нам сегодня какие-то приставы, стали тыкать каким-то постановлением суда. И оказалось, что наш дом – уже не наш!

ВАНЯТКА: Но почему вдруг?

НИНА: Спроси, что полегче…

ПАША (взрывается): Да потому что жулье вокруг! И сволочи! Всю стр-рану р-развор-ровали! И все им мало!

ВАНЯТКА: Я ничего не понимаю…

На левой стороне сцены появляется АДВОКАТ (тот же актер, что и ХИПСТЕР, и МЕНЕДЖЕР), стучит в дверь.

НИНА (заполошно): Кто это там еще?

АДВОКАТ: Это я, ваш адвокат.

ПАША: Это вот та сука, котор-рая в суде пр-роигр-рала!

Пользуясь тем, что Нина отвернулась к двери, Паша предприимчиво прикладывается к чекушке.
Адвокат за дверью морщится, прочищает горло.

ПАША: Ну, и что ты пришел, пр-родажная р-рожа!

НИНА: Тише ты, чудовище! Это серьезный человек! (коробке) Ваняточка! Я тебя прикрою крышечкой?

ВАНЯТКА: Да, конечно. Только щелочку оставьте!

Нина прикрывает коробку и ставит ее на кучу хлама.
На правой стороне сцены Ванятка делает вид, что приникает к щелочке, подсматривает.
Нина открывает дверь. Входит адвокат.

АДВОКАТ: Здравствуйте!

ПАША (размахивая пальцем): Будь пр-роклято ваше пр-родажное пр-равосудие!

НИНА: Уймись, чудовище! (Адвокату) Так вы можете нам как-нибудь помочь?

АДВОКАТ: Скажу сразу, это зависит от многих факторов. Решение суда еще можно обжаловать. Но, между нами говоря, у ваших противников – очень сильная аргументация и практически неопровержимые бумаги на руках.

ПАША: Это беспр-редел. На вас нету Сталина. Чтобы р-р-растреливал кр-рючкотворов!

НИНА: Расстрельщики сейчас спать пойдут! (Адвокату) Какие еще бумаги?

ПАША: С портретами американских президентов, какие еще!

АДВОКАТ: Катастрофические для вас бумаги. Я не знаю, что об этом и думать. Вот, например… (открывает чемоданчик, достает папку, листает) Например, Хоботов Владимир Павлович. (Вове) Это вы, да? Вот смотрите: ксерокопия нотариально заверенной дарственной. Вы отписываете принадлежащую вам четверть дома гражданке Курощуп Валентине Игоревне – вашей супруге, с которой сейчас у вас проходит бракоразводный процесс.

ВОВА (стесняясь): Ну, да. Было дело. Подписывал.

АДВОКАТ: Но зачем? Вы были в здравом уме? Твердой памяти? Подлинность подписи подтверждаете?

ВОВА (глаза в пол): Да.

АДВОКАТ: Но зачем?

НИНА: Вова, объяснись!

ВОВА: Ну… я…

НИНА: Зачем ты подписал эту филькину грамоту?

ЯНА: Вовкину грамоту.

НИНА: Так, шутница…

АДВОКАТ: А к вам, Яна Павловна у меня тоже вопросы есть. Но давайте сначала разберемся с Владимиром.

НИНА: Вовка, зачем ты это подписывал?

ВОВА: Ну, просто так…

АДВОКАТ: А давайте вас на обследование отправим, в стационарчик? Вы же, на секунду, просто так примерно три миллиона долларов… э-э…

ПАША (орет): Пр-рофукали!

АДВОКАТ: Вот именно. Я понимаю, что это звучит оскорбительно, но, может быть, доказав вашу недееспособность, мы сможем отстоять четверть дома. Может быть! Да и потом справочка – пригодится.

ВОВА: А почему вы хамите?

ЯНА: Да с тобой так и надо! Я знаю, за что он свою долю гражданке Курощуп отписал.

АДВОКАТ: Ну, и за что же?

ЯНА: За секс.

НИНА: Что?!!

ЯНА: Ну, за немножко с другой стороны…

НИНА: Вова!

ВОВА: Мама… Я… Ну, да. В общем, да!

НИНА: Ты весь в своего недоколыханного папочку!

ПАША: Хоть удовольствие получил, сынок?

ВОВА: Ну… да…

ПАША: Стоило того?

ВОВА (решительно): Да!

ПАША: Сынок, если бы тебе так хотелось, ты мог бы заказать проститутку! За три тысячи она бы тебе сделала то же самое!

НИНА: Так! А откуда кто-то знает расценки, а? (хватает полотенце, лупцует Пашу) Дрянь! Развратник! Пьяндышка!

АДВОКАТ: Я сожалею, что достаю скелеты из шкафа, но дарственная Владимира Павловича – не единственный странный документ в этой папке. (жестом фокусника достает еще одну бумажку) Вот, например, аналогичная дарственная, составленная Хоботовой-Шмакун Яной Павловной… На имя Шмакуна Андрея Петровича. Заверенная… числа… месяца… Яна Павловна, в здравом ли уме и твердой памяти вы подписывали эту бумагу?

ВОВА: Это она от любви, стопудово!

ЯНА: Да! От любви! И что такого? Знаете ли вы, что такое любовь? Как она возвеличивает душу! От любви человек способен свернуть горы, способен творить чудеса!

НИНА: Та-ак! Творить чудеса, значит? Янка, ты тоже своему хахалю четверть дома отписала?

ЯНА: Да… мама… Мамуль, но мне надо было чем-то доказать свою любовь! Андрюшик на меня все время обижался. Говорил, что я мало его люблю!

ВОВА: Сю-сю, мусю.

ЯНА: Сейчас схлопочешь, ботан дефективный! (рыдает) Говорил, что настоящая любовь – не знает препятствий. Говорил, что раз судьба швырнула нас в неразрывные объятия, я должна… должна…

ПАША: Дур-рында! Пр-рофукали!

ЯНА: Да вы своей жадностью, крохоборством, выгадыванием на копеечках – вы меня позорили всегда, дорогие родители! Я не хотела быть похожей на вас! Да и не хочу. А Андрюшка меня попрекал. Говорил, что я – такая же жлобятина, как и вы.

НИНА: Ах, жлобятина? Это так этот альфонс драный колхозный говорил после всего!

ЯНА: После чего, мама? После борщей твоих незабвенных! На собственной картошечке?

НИНА: Так, заткнулась быстро.

ВОВА: А я присоединюсь. Я тоже так поступил, чтобы не быть похожим на вас.

НИНА: Еще один бунтарь, значит?

ВОВА: Да, бунтарь!

АДВОКАТ: Ладно. Давайте взвесим. Вам, Яна Павловна, стационар не подойдет. Там будет признание недееспособности. Сложности с вхождением в наследство. Минусов больше, чем плюсов. Шантаж, угрозы относительно вас – были?

ЯНА: Он говорил, что бросит меня! Это шантаж?

АДВОКАТ: Скорее всего, нет. То есть, вы подписали бумагу добровольно…

ЯНА: Да! Чтобы его удержать!

НИНА: Дурища. Вся в отца.

АДВОКАТ (вытаскивая из папки еще одну бумагу): Плохо, даже отвратительно. Ладно! Павел Геннадьевич, а что побудило вас подписать дарственную на имя… О! Курощуп Валентины Игоревны?

ПАША (неубедительно врет): Что?! Да я… Нет!

АДВОКАТ: Да, Павел Геннадьевич, драгоценнейший, да! Вот… (подносит Павлу к лицу бумагу) Подпись узнаете?

ПАША: Ну, допустим.

НИНА: Так это ты подписал этой… этой шалашовке? Что у вас с ней было?

ВОВА: Отец?!

ПАША: Да нет! Нет! Ничего же, говорю вам. Она… она мне водки привезла… Нормальной, человеческой… Не этой гламурятины, что в супермаркетах тут…

АДВОКАТ: То есть, получается, вы за водку отписали свою недвижимость?

ПАША: Ну, она мне говорила: «Так и так, Геннадьевич, тебе это ничего не будет стоить, а мне приятно. И к тому же – куда я денусь? Родные ведь люди!»

НИНА: Ты врешь, чудовище!

ПАША (с неожиданной твердостью): Нет.

НИНА: Ты пропил четверть дома? Ты не мог просто купить и залиться своей водкой?

ПАША: А не мог! Дрянь вся эта магазинная водка. Пьется легко, а по мозгам не шибает.

НИНА: Сейчас я тебе шибану.

ПАША: А с тобой не купишь ничего. А она нормальную водочку привезла, спрятала…

НИНА: Спрятала? Куда?

ПАША: Этой тайны я открыть не могу.

ЯНА: Я могу. В саду, под мостиком. Папочка все время туда бегал.

ПАША: Что ты врешь? Ну, вот что ты врешь?

НИНА: Значит, там она. И сколько было бутылок?

ПАША: Ящиков.

НИНА: Сколько?

ПАША: Сто.

НИНА: Врешь, гнус!

ПАША: Ладно, десять.

НИНА: Гнус! Гнус! (лупцует полотенцем)

АДВОКАТ: Ледиз энд джентльмен, давайте прервем экзекуцию и заслушаем самые любопытные показания.

Нина замирает, тяжело смотрит на адвоката, который извлекает из папки еще одну бумагу.

АДВОКАТ: Нина Алексеевна, я могу понять мотивацию вашего мужа, сына, дочери. Но, скажите мне, зачем такую же дарственную подписали вы? Зачем?

НИНА: Я?!!! Еще чего! Быть того не может! Я ничего не подписывала!

АДВОКАТ: Ну, как же так? А вот это вот что? Ваша подпись?

НИНА (тяжело вглядываясь): Нет. Категорически.

АДВОКАТ: Нет?!

НИНА: Но похожа.

АДВОКАТ: То есть, вы готовы свидетельствовать в суде о том, что это – подделка?

НИНА: А, знаете, что? В школе мою подпись только ленивый не подделывал. Вот Янка умеет за меня подписываться. Вовка… Да полшколы умело! И что теперь? Янка, может, это ты подписала? За меня, а?

ЯНА (кричит): Мама! О чем ты говоришь? Как бы я могла?

НИНА: А кто в классе подружкам моим почерком оценки в дневнике выводил?

ЯНА: Мамуль! Это когда было! Сейчас я ничего не подписывала!

НИНА: Как же! А муженьку своему? Чтобы любил крепче! Ты ведь?

ЯНА (рыдает): Нет, мама!

НИНА: Тогда ты, Вова?

ВОВА (заикаясь в глубочайшем возмущении): За-за-за… зачем бы мне это?

НИНА: А кто тебя знает?

АДВОКАТ: Позволю вмешаться. Это вряд ли мог быть Владимир Павлович. У него, как мне кажется, нет ни малейшего мотива.

НИНА: А кто тогда? (поворачивается к Паше) Это сделал ты, чудовище? Гнус проклятый! Ты?! Отвечай!

ПАША (уворачиваясь от полотенца): Ниночка! Ну как бы я мог? Зачем мне?

НИНА: А за водочку, которая по мозгам шибает! А?

ПАША: Нет, Нина! Нет! Это не мог быть я!

НИНА: А тогда кто? Я – я! – подписать этого не могла!

АДВОКАТ: То есть, в суде мы будем говорить, что подпись сфальсифицирована?

НИНА: Да, так и скажем!

АДВОКАТ: Не получится.

НИНА: Это еще почему?

АДВОКАТ: Потому что я обратился в нотариальную контору, подпись и печать юристов которой проставлены на документе. И знаете, что они мне рассказали?

НИНА: Что?

АДВОКАТ: А вы догадайтесь.

НИНА: Не имею понятия.

АДВОКАТ: То, что бумагу подписывали – именно вы.

НИНА: Я?!

АДВОКАТ: Да. Вы. Вас запомнили. Вы чеснок в кабинете жевали.

НИНА: Ну, знаете!

АДВОКАТ: Да, знаю. Вы запомнились. Кроме того, с вами, как они рассказывают, был молодой человек. По паспорту – Шмакун Андрей Петрович.

ЯНА: Что?! Мама! Как ты могла!

НИНА: Да врут они все! Обманывают!

АДВОКАТ: Ой ли? Еще я слышал, что молодой человек гладил вас по коленке.

НИНА (свирепея) Да как ты… (лупит адвоката полотенцем)

АДВОКАТ (перехватывая полотенце): Давайте прекратим комедию, Нина Алексеевна? В помещении велась видеозапись. И там отчетливо, с датировкой, фиксируются все посетители. Мы можем проверить, составить запрос. Но нужно ли это вам?

ЯНА (в шоке): Мама?!

ВОВА: Ну, ни фига ж себе!

ПАША: Пр-роститутка!

НИНА (лупит Пашу полотенцем): Да, проститутка! Я что – лысая? Мне тоже любви захотелось! Я же – в соку еще! А ты – гнус! гнус! – ты бревно никчемное!

ПАША: Значит, ты… Со своим зятем?

ЯНА: Мама увела у меня мужа?!

НИНА: Да, увела!

ЯНА: А четверть дома зачем ему переписала?

НИНА: Чтобы привязать к себе! Чтобы доказать, что моя любовь… (сквозь слезы) Сильна!..

ЯНА: Мама, ты дура!

ПАША: И проститутка! Пр-рофукали!

ВОВА: Не смей так говорить с матерью!

ПАША: А в глаз?

Намечающуюся драку разнимает адвокат.

АДВОКАТ: Кроме того! С вас взысканы судебные издержки. В размере… Ну, да у вас должно хватить… Миллион рублей.

НИНА: Сколько?!

Нина багровеет, набрасывается на адвоката с полотенцем. Адвокат выскакивает за дверь. Паша, уже не скрываясь, пьет из чекушки, отшвыривает пустую бутылочку в угол. Яна вцепляется маме в волосы. Вова оттаскивает Яну. Свалка.
Свет в центре сцены гаснет. Оттуда слышны приглушенные крики, звуки драки.

АДВОКАТ (на левой стороне сцены, подпирая дверь): Ну, и придурки! Мамочки!

ВАНЯТКА (на правой стороне): Мне стало грустно и больно. Когда-то я любил этих людей. Но сейчас они испортились, прямо на глазах. Стремительно. Жалел ли я их? Наверное, нет. Но задумался: как же эти люди – кристальной, родниковой (по выражению папы) души – могли так быстро испортиться? Неужели в стремительной порче виноват большой город? Или гражданка Курощуп с гражданином Шмакуном? Или атмосфера богатства? Или все-таки – виноваты они сами? Может ли такое быть, что, когда они продали меня, то потеряли нравственный стержень и стали способны на все? Мне было больно и тревожно. Я выскользнул из коробки (передвигается на цыпочках) и выскользнул из сарая. Там примостился в углу и предался меланхолии. (садится на пол) Но меланхолия эта была вовсе не возвышенного, ностальгического свойства. Она была более брезгливой. Мне было жалко этих людей, но я ими брезговал. Они испортились, стали не теми, кого я любил. Понимаете?

Во время монолога Ванятки адвокат уходит, утирая платком пот с лица.
В левой части сцены появляются СЕКРЕТАРША и АНДРЮША (тот же артист, что ГОПНИК из маршрутки).
У Андрюши в руках бутылка шампанского. У секретарши – два бокала. Андрюша стреляет в потолок пробкой, разливает шампанское.

АНДРЮША: Ну, за успех нашего безнадежного предприятия.

Валя кивает, улыбается.

АНДРЮША: А давай, Валек, на брудершафт?

ВАЛЯ: Да ни в коем случае.

АНДРЮША (грозит пальчиком): Ха-ха! Ну, хочешь, могу в кино выгулять? В ресторан?

ВАЛЯ (отставляя бокал в сторону): Андрей, я хочу, чтобы между нами не было непонимания. Мы с тобой – партнеры вот в этом деле. Были. Скоро разбежимся. И, пожалуйста, не надо меня искать и навязывать мне свое общество. Окей?

АНДРЮША (залпом выпивает шампанское): Подожди, ты – отшиваешь меня, да?

ВАЛЯ (пожимает плечами, берет бокал): Да, Андрей.

АНДРЮША: А то… а то, что я тебе помогал? Душой прикипел?

ВАЛЯ: У тебя есть душа?

АНДРЮША: Да, Валек! И она по тебе болит!

ВАЛЯ: Позволь мне держаться от твоей души подальше. Пусть болит без моего участия, окей?

АНДРЮША: Ишь ты, как заговорила!

ВАЛЯ: Ой, вот только не надо на меня бычить. Ты ведешь себя как гопник с малолеткой на шашлыках. На машине катал? Водкой поил? Мясом кормил? Анекдоты похабные, две штуки, рассказал? Давай заголяйся. Со мной, Андрюш, такие вещи не проходят, окей? Закажи лучше проститутку.

АНДРЮША: И закажу!

ВАЛЯ: Это будет наилучший выход. А от меня держись подальше. И номер мой из своего телефона сотри, окей?

АНДРЮША: А что со мной не так? Вот скажи?

ВАЛЯ (усмехается): Ты очень нагл, Андрюша. Хочешь и рыбку съесть, и на велике покататься.

АНДРЮША (ухмыляется самодовольно): Ну, да!

ВАЛЯ: А это плохо, Андрюша. Ты искушаешь судьбу. Тебе только что улыбнулась самая большая удача в твоей жизни. Ты такой даже и близко не заслужил. Да-да. Мой тебе совет: когда продадим особняк, езжай к себе, в райцентр, открой там шиномонтаж какой-нибудь и мухлюй, сливая топливо из баков. Это твой потолок, Андрюша. Без обид, окей?

АНДРЮША: Ну, конечно! Это ты – штучка столичная, гламурная. А я – быдло, получается?

ВАЛЯ: Даже не в этом дело. Любого провинциала можно пообтесать в краткие сроки. Но ты, Андрюша… Как бы тебе сказать без обид? Душевная консистенция у тебя не та…

АНДРЮША: Чо-чо? Ты это про что сейчас? Гы-гы! Да ты ж мою консистенцию (кивает на свои брюки) даже и не видела!

ВАЛЯ: Проститутке показывай, ладно?

АНДРЮША: Брезгуешь?

ВАЛЯ: Брезгую. Ты – дрянной человек.

Андрюша довольно гыгыкает.

ВАЛЯ: Это не комплимент, Андрюша. Ты – реально из дерьма состоишь. Девчонка-то – верила тебе, любовь к тебе испытывала. А ты тут рейдерский захват поместья готовил. А потом шел к ней, и про любовь сюсюкал.

АНДРЮША: Я и к мамашке ее поглядывал.

ВАЛЯ: И ты думаешь, что ты крутой самец?

АНДРЮША: А то проверим, давай?

ВАЛЯ: Да ни за что на свете.

АНДРЮША: А ведь зря ты меня так презираешь, Валек. Ты-то – ничем не лучше.

ВАЛЯ: Ты так думаешь? Уверен?

АНДРЮША: Более чем. Ты ведь тоже пацана обманула.

ВАЛЯ: Это как же?

АНДРЮША: Да как и я! Разве нет? Любовь-морковь разыграла. Дом оттяпала.

ВАЛЯ: Эх, Андрюша! Много ли ты понимаешь?

АНДРЮША: Ну, а скажи, что я понимаю не так? Я – жулик. Ну, и ты – жулька.

ВАЛЯ: Кто? Я тебе сейчас шампанское в физиономию выплесну.

АНДРЮША: Ну, а как сказать? Жульница?

ВАЛЯ: Это ты жулька. Воришка мелкий. А я – волшебница.

АНДРЮША (ржет): Ты-то? Сказочница ты.

ВАЛЯ (качает головой): Волшебница. Я этому мальчику сказку подарила. Я ведь многое умею, Андрюша. Я мастерица своего тела. Этот мальчик узнал такое, что весь ваш драный район, включая председателя, не знает. Вот увидишь – мальчик меня до сих пор любит. А про тебя и мама, и дочка думают, что ты – чмо. Вот и вся разница.

АНДРЮША (зло): Белая и пушистая, значит?

ВАЛЯ: Да.

АНДРЮША: А вот и нет! Ты – такое же дерьмо, как и я. Ты кидаловом занимаешься.

ВАЛЯ: Ну, допустим. Но ради чего? Вот ты, Андрейка, ради чего кидаешь людей?

АНДРЮША: Хе-хе. Да чтобы деньги были.

ВАЛЯ: А у меня – мама больная. Инвалид. И дочке девять лет, я ее сама, без мужика поднимаю. Вот и вся между нами разница. Я – людям помогаю, а ты – просто хмырь.

АНДРЮША: Слушай, ладно! А к чему ты тут Достоевского включила? Давай соплями теперь обольемся, да?

ВАЛЯ: Да тебе полезно было бы.

АНДРЮША: Вот уж не думаю. Это же не люди!

ВАЛЯ: Не люди? А кто тогда?

АНДРЮША: Кто? Лохи! Их и надо наказывать.

ВАЛЯ: А кто будет наказывать? Ты, что ли? Но ты же дерьмо, Андрюш? А это – люди… Какое право ты имеешь их за что-то наказывать? Тем более, будучи дерьмом?

АНДРЮША: Так… Много таких, как я… Все начальство.

ВАЛЯ: Ты не мечтай. Я-то начальство видела. Там такие волки, что ты им на ползубика со всеми своими хитростями.

АНДРЮША: Ладно. Давай по делу. Что с сараем будем делать? Он единственный в их собственности остался.

ВАЛЯ: Ну, и твои соображения?

АНДРЮША: Ну, попросить приставов…

ВАЛЯ: Не катит. Сарай по документам хоботовский.

АНДРЮША: Братву попросить?

ВАЛЯ: Не советую. Братва сама тебя очень быстро отсюда попросит.

АНДРЮША: Ну, а что тогда делать?

Валя прислушивается. Стихший было гомон из центра сцены становится громче. Семейная ссора продолжается.

ВАЛЯ: Я тебе скажу, но сарай – мой.

АНДРЮША: Да вот еще!

ВАЛЯ: Ну, как знаешь. Я с продажей не спешу.

АНДРЮША: А я спешу.

ВАЛЯ: Ну, и отдай мне сарай. Ты и так нахапал больше, чем переварить сможешь. Тебе на шиномонтаж уже давно хватает.

АНДРЮША: А если нет?

ВАЛЯ: Ну, нет и нет. Я свои полдома знаю, кому отдать. А ты – нет. Зачем тебе сарай?

АНДРЮША: Копеечка к копеечке. Хотя…

ВАЛЯ: Ну?

АНДРЮША: Я могу и отдать тебе сарай… Да… Но за это…

ВАЛЯ: Что за это?

АНДРЮША: За это мы с тобой пойдем… Ну, ты поняла… Ты мне – сказку, я тебе – сарай.

ВАЛЯ (взвешивает): Окей. Но, зная тебя, мы сначала пойдем к нотариусу. И только потом – в кроватку.

АНДРЮША: Договорились.

ВАЛЯ: Ну, и отлично.

АНДРЮША: И что нам делать? Как их оттуда выкурить?

ВАЛЯ: Очень просто. Постучись и представься…

АНДРЮША: Э-э… И все?

ВАЛЯ: Вперед, вперед! Твое счастье в твоих руках.

АНДРЮША (приближается к двери, опасливо стучит, прислушивается): Э-э, откройте!

ГОЛОС НИНЫ: Кто там еще?

АНДРЮША: Это я, Андрей! Нам надо поговорить..

ГОЛОС НИНЫ: Ах, Андрей?

Лязг засова. Дверь открывается. И тут же в голову Андрюши летит сразу несколько картошек. Какие-то из них достигают цели.

АНДРЮША (хватается за голову): Ай! Вы что творите?!

ГОЛОС НИНЫ: Скотина, урод! Не приближайся даже!

ГОЛОС ЯНЫ: Урод и скотина!

ГОЛОС ПАШИ: Дайте я ему кадык выгр-рызу!

АНДРЮША (поспешно закрывает дверь, Вале): Ты меня подставила, что ли?

ВАЛЯ: Я тебя спасла. Ну-ка, покажи физиономию! (подходит, рассматривает лицо Андрюши) Ну, отлично! Вот здесь шишка будет. Здесь синяк. Сейчас в травмпункт, снимать побои. Я – свидетельница.

АНДРЮША: А потом?

ВАЛЯ: Господи! Как же ты с такими мозгами в аферисты подался? Что потом, я тебе скажу, после того, как мы заключим договор в нотариальной конторе.

АНДРЮША (громко): Эй, лохи! Вешайтесь! Мы вас еще засудим!

Валя и Андрюша уходят.
Свет на правую часть сцены. Там Ванятка в круге света.

ВАНЯТКА: Когда дверь открылась, я скользнул внутрь, рискуя быть раздавленным. Но куда больше опасений за свою жизнь меня тяготила печаль. Мне было невероятно жалко мою бывшую семью. Хоботовых словно поразила какая-то болезнь. Какая-то нравственная ржавчина. Они стремительно проржавели душой. Почему? Я не мог понять.

Свет в центр. Там отдыхает от схваток потрепанное семейство.
Нина тяжело дышит, сидя на каком-то мешке.
Вова (все еще в наушниках) вытирает разбитый нос.
Яна забилась в дальний угол, к телевизору, зло смотрит в экран. Голубые отблески на лицо.
На переднем плане Паша – стоит на коленях, плачет.

ПАША: Какие же мы дураки! Господи Боже! Какие дураки!

НИНА: Наконец-то понял.

ПАША: Мы ведь стремимся к чему-то, что нам совсем и не нужно. Чем плохо нам было дома, в деревне? Я же там счастлив был! А здесь…

НИНА: Это с тебя, чудовище, и началось. Вечно ты в истории влипаешь…

ПАША: Да не в этом дело. Я вот понял… Нас обманули, кинули, да? Плохие люди. Дерьмовые. Притом, мелкая сошка, шестерки. (открыто отхлебывает из чекушки) Но они – оказались таким дерьмом, что я, например, не могу с ним справиться. Они сделали нас, как детей, как щенков! (разбивает чекушку о пол) А ведь над этим дерьмом – есть и еще большее. А над большим – вообще огромное. Потому что не может добрый, хороший человек вот с такой гнилью справляться! Едем домой, Нина! Там хоть все свое, понятное.

НИНА: Ох, засмеют!

ПАША: Зато завидовать не будут. Поехали?

ЯНА: Слушайте! Как вы достали, дайте хоть телек посмотреть? Не могу вас слушать! (вытягивает руку с пультом, прибавляет громкость в телевизоре)

ГОЛОС В ТЕЛЕВИЗОРЕ: И экстренная новость этого часа. Только что пришло сообщение, что в одном из элитных коттеджей на Рублевском шоссе арестован предприниматель Андрей Сергеевич Боборыкин. Представители следственного комитета пояснили, что в вину крупному бизнесмену вменяются экономические преступления: уход от налогов и создание коррупционных схем. Также известно, что в эти минуты в особняке предпринимателя проводится обыск.

ПАША: О, Господи! Больно-то как»

НИНА (бросается к нему): Что с тобой, чудовище? Почему плохо? Ну, скажи хоть что-нибудь!

ПАША: Больно! Мамочки! Ванятка!

ВАНЯТКА: Да, папа!

ПАША: Скажи, что ты на меня не злишься.

ВАНЯТКА: Не злюсь, папа.

ПАША: Хорошо, сынок. Прощай!

НИНА (переходит на крик): Паша! Паша! Да что с ним?

Свет гаснет.
Освещена правая сторона сцены. Ванятка в круге света.

ВАНЯТКА: Если честно, я не хочу знать, чем это кончится. Можете винить меня, но я решил уйти. Я мог бы попытаться их спасти. Но под силу ли такая задача маленькому человечку? Тем более, что где-то там, в особняке пряталась моя любовь, моя Наташа – единственная моя женщина на свете. И я ушел, не дожидаясь напрасно, что за мной при едет водитель арестованного олигарха. Может быть, я и был неправ. Но кто-то меня предал, а кто-то любил. Моя любовь сейчас наверняка прячется. Она скрылась в каком-то закутке, уворачивается от полицейских ботинок, которые грохочут в доме.

Левая часть сцены. Экран, картинка: Рифленые берцы и маленькая девушка, прячущаяся, допустим, под столом.

ВАНЯТКА: Выбор не был тяжелым. Моей помощи ждал единственный человек, которому я был нужен. Я отправился в путь. Скоро я доберусь до Наташи, проникну сквозь опечатанные двери. Спасу ее. А что будет дальше? Я не знаю. Но у меня есть мечта. Это – маленький домик глубоко-глубоко в лесу, куда не забредает ни один грибник. Мы поселимся там…

Картинка: домик в лесу, счастливые лилипуты, мальчик и девочка.

ВАНЯТКА: И, возможно, будем счастливы.

ЗАНАВЕС.