Последние каменты юзера в откровениях

ты откуда встал сотона

даже знаю кто замутил

Сонет из космоса

(перевод с башкирского)

Вечернюю зарей покрыт Ярак-таУ. Я «Салават»

И я в пути. По омутам безвесным пролетаю

Здесь бездна мутит, там Евпатий Каловрат

У сакли прёт Зейнан. Я плачу и икаю.

Никто не спрашивал. «Сказали, полетишь»

Вернёшься словно бек с чеканкою златою

Я как баран повелся на киш-миш

Вернусь, главЦУПа вместе с бабою урою.

Земля всё ближе, тюбиком давлюсь

В твоих пещерах гад какой-то лазит

Откроюж люк и удавлюсь.

Посадка. Слезы. Орден мне.

В музей поставят навсегда

Скафандр весь в кровище и говне.

но по хуете какой-то точно

по почте голосую

Пескари и писарь.

Есть на Южном Урале город - плотный контраст моего детства.

Окончательное военное базирование моих родителей,

давало мне возможность двигать с западной границы коммунистов

каждое лето, на три, милых сердцу каждого распездала, месяца

к постоянно новым ощущениям и сравнениям

к людям с особым ровным кайфожизненным устоям, к тому же родственникам.

При этом пересекая по пути столичный клоатор.

Хотя сука и поражавший величием, но со временем нихуя в полузаёбаной моей душонке не оставившим.

Итак, двое суток или того меньше в пристёгнутом состоянии по воздуху и меня встречал

запах полыни, уже усохший до брода Урал, утренний овощной САЛАТ в большом тазу и литром какой-то по особому вкусной сметаны, который созревал за окнами дома,

можно даже сказать деревенской полуразвалюхи,

в охуённо промышленном городе, с печкой, с погребом с засолами, с банькой по чёрному со входом из кухни, с летним ровнопахнущим нужником,

и с безродной СОБАКОЙ в будке, которая жрала всякую херню с деликатесным удовольствием и всегда норовила съебаться за самодельные двухметровые ворота, для того, чтобы обметить все возможные собачьи билборды.

Мы с братаном даже пытались понаблюдать, до каких пор цепное животное это будет делать,

но нас это быстро заёбывало, и, понимая, что мы не может этому эксперименту посвятить всё лето, закрывали её в конуре, давая при этом с носка по ненасытной, в области информационной атаки на рядом живущих, свободных в своём выборе и времени, друзей человеков, МОРДЕ.

Живность родственники не держали, но пристраивали к домику что-то постоянно.

Вобщем иной раз не отдых, а трудовой летний въёб.

Дядя Миша был мастер с горящими руками, поэтому халупа каждый год получала по звезде за удобства и комфорт,

но похоти у него были простецко-банальные и особо человеческие.

После работы слесарем высшей всесторонней и незаменимой квалификации на заводе "Железяки и всякая хуйня", взяв нас брательником, чтобы съебать подальше от заебавшей усатой тётки,

прихватив буханку белого сочного хрустящего уральского ХЛЕБА, из огорода чего-нибудь

и, уже надежно заныканный пузырёк, на речку, как раз протекавшую для жизненного кайфа рядом.

Сидя на быстроводной косе и нам особо не мешая, дядька, рассказывая байки из жизни заводских будней, чинил свой маленький пир. А мы со скоростью насадки комочков хлеба на крючки, тягали один за одним весёлых ПЕСКАРЕЙ.

Когда в бутылке оставалось только желание "ещё" у нас в налове было две трёхлитровых банки.

НИШТЯК .

Дома хрустящих пескариков как настоящие рыбаки мы не ели, а по цирковому скармливали, опасливо и с хорошим настроением ждавшему всю жизнь, не то пиздюлины, не то прогулки по окрестностям худого, бело-черного, любящего своё бесполезное цепное кредо, саморекламщику и ПИСАРЮ.

Вот так жизненное кредо и ебля живут рядом с нами.

А дядя Миша в том году умер и его не вернуть.

а не уебался ты случаем в самсебя

и половина из них точняк хотят тебе чего-то недоброго

партизаны полесские

сечи разные

куда этих архароф засунуць

Мондера наконец

а там уж...