Вредный Элемент

Автор: Шарапов Не основано на реальных событиях. Все совпадения случайны.

***

- А вот и Андрей! – воскликнул Саша, бросился навстречу вошедшему в отель серьезного вида мужику и полез обниматься с ним, как со старым другом.
- Знакомься, это Миша, - представил меня Саша. Андрей крепко пожал мою вялую потную ладонь.
- Очень приятно, - неискренне промямлил я.
- Пошли за столик присядем, – Саша уверенно повел нас в помещение гостиничного ресторана.
- Я только чаю попью, - сказал Андрей.
- Ну и я чайку, - отозвался Саша.
- А мне бы водки грамм сто, - высказался я, - а то башка трещит.
Саша подозвал официанта и заказал по-английски «ту ти энд дубль столичная». Вскоре на столике появились два небольших фарфоровых чайника и стакан водяры. Из чайников торчали хвостики чайных пакетиков с бирками.
- Пусть пока заварится, а я тебе семейные фотки покажу, - предложил Саша Андрею.
Пока Саша и Андрей смотрели на фотки и неестественно смеялись, я достал маленький флакончик и быстренько вытряхнул его содержимое в один из чайников.
- Теперь можно и чайку, - предложил Саша.
Андрей быстро схватил ближний к себе чайник, полный отравы, но налил из него почему-то Саше. Только щедро наполнив чашку друга, этот хренов джентльмен налил себе. Естественно, из того чайника, в котором отравы не было совсем. В высшей школе КГБ их этому учат, что ли. Я понял, что вот-вот с Сашей случится нездоровая хуйня, и моя миссия потерпит полное фиаско.
- Может, нафиг этот чай, - заговорщицки подмигнул я Саше, - давай лучше водки со мной?
- Не, сам травись, - не понял намека Саша.
«Ну и хуй с вами со всеми, будь что будет», - подумал я, выжрал стакан и жестом попросил официанта повторить. Вот уж никак не думал, что встреча с моей однокурсницей Аней меньше чем за месяц превратит мою жизнь в злоебучий голливудский триллер.

***

Все пять лет в институте я бескорыстно помогал бестолковой Ане в учебе. Все пять лет я, разумеется, тешил себя надеждой вступить с Аней в интимные отношения. Но Аня меня неизменно динамила, поэтому иначе как бескорыстной мою помощь не назовешь. После института я женился на другой столь же бестолковой девочке, а Аня сделала феерическую карьеру. Она устроилась секретарем-референтом в представительство английской компании, выросла в этой компании до вице-президента, заочно отучилась на мастера делового администрирования и, наконец, получила перевод на хорошую должность в головной конторе фирмы в Лондоне. С тех пор я о ней ничего не слышал. И вот субботним утром 14 октября 2006 года Аня внезапно позвонила мне на бабушкину квартиру. Я после развода вместе с бабушкой в однушке живу. Очень неудобно в плане личной жизни.
- Привет, Мишка! Узнал?
- Что-то с похмелья не соображаю, - ушел я от ответа.
- Это Аня! Однокурсница твоя! Которая в Лондон уехала!
- О, Аня. Так ты из Лондона звонишь, что ли?
- Нет, я в Москве сейчас, приехала по делам и вот решила позвонить! У меня сегодня, кстати, вечер свободен! Давай встретимся!
- Давай, - идентифицировав личность Ани, мое воображение тут же начало рисовать передо мной заманчивые картины нашего с ней соития.
- Я в Гранд-отеле Мариотт живу, на Тверской рядом с Маяковской! Приходи в семь прямо в лобби!
- Хорошо, - отозвался я, на секунду вынырнув из мира сексуальных фантазий.
- До скорого! – попрощалась Аня и повесила трубку.
Я тут же отправился в туалет и с удовольствием подрочил. По опыту знаю – если перед свиданием не подрочить, то велика вероятность и не поебаться тоже. Вообще, к вечеру я приготовился тщательно: побрился, нашел и надел наиболее чистые носки из числа имеющихся, побрызгался одеколоном (и носки на всякий случай тоже побрызгал), погладил рубашку, а также выпил сто грамм для куражу. Гондоны брать с собой не стал. Тоже по опыту знаю – как запасешь заранее гондоны, так с еблей облом.
Пришел в гостиницу ровно в семь, сижу в лобби, курю. Минут через пятнадцать Аня появилась. На каблуках, загорелая и с декольте. А ведь ровесница мне, по сорок уже стукнуло.
- Привет, - поприветствовал я старую подругу, давя бычок в пепельнице.
- А ты совсем не изменился! – воскликнула Аня.
- Пошли в кафе? Тут рядом, на «Белорусской», есть «Кружка», - предложил я.
- Зачем нам «Кружка»? Давай прямо здесь в ресторане и посидим!
- Ань, здесь мне не по карману будет, - признался я.
- Я же в командировке, так что угощаю за счет фирмы, - обрадовала меня Аня.
Мы уселись за столик.
- Богатая у тебя фирма, - сказал я, глядя на цены в меню.
- Еще бы, я ж теперь на Березовского работаю. А ты все в НИИ своем?
- Ну да. Кандидат технических наук. Вот ты кормораздатчик для малых свиноферм видела когда-нибудь?
- Нет.
- А я, между прочим, принимал в создании этого кормораздатчика самое непосредственное участие.
- Здорово! Вино будешь?
- Лучше водку.
- А еду выбрал?
- Мясо с картошкой.
Аня подозвала официанта и сделала заказ.
За ужином Аня рассказала мне о том, как тяжко живется русскому гастарбайтеру в Лондоне. Но в России, по мнению Ани, жизнь еще ужаснее.
- Я прямо не понимаю, Миш, как ты здесь живешь.
- А что такого?
- Да ведь в этой стране жить нельзя, достаточно новости на первом канале включить.
- Ну и что там в новостях? – все еще не въехал я.
- Да ты просто посмотри на рожи, которые там показывают! Да на одних дикторов достаточно посмотреть!
- Ну, противные рожи. Мало ли рож противных.
- Они хуже, чем просто противные! Это же мерзкие чекистские рожи! – Аня распалилась не на шутку, на нас даже стали оборачиваться другие посетители ресторана.
- Ну можно же и не включать новости, - миролюбиво заметил я.
- Да они везде! В этой стране снова свирепствует госбезопасность! Я их на дух не переношу просто! Я же никогда руки не подам человеку, запятнавшему себя связями с ЧК, понимаешь? У нас, либералов, есть свои принципы и ценности! Свобода слова и права человека!
- Понимаю, просто у меня другие проблемы. От меня жена ушла год назад, например, - попытался я увести разговор от опасной темы.
- Ого! А чего это она ушла?
- Нашла нефтяника и развела. Старого и непьющего уже, из-за язвы. Ну, машина, дача, шуба, Эмираты, все дела. Мне сказала, что я мало зарабатываю, и кроме бухла и баб меня не интересует ничего. А я и не отрицаю, - с этими словами я налил себе еще водки.
- Странно, ты же вроде в институте не бухал особо. И мне с учебой помогал чисто по-дружески, не приставал никогда.
- В институте мои принципы и ценности еще не сформировались окончательно. Вот сейчас я выпью и начну к тебе приставать.
- Выпей, и пойдем ко мне в номер, - слова Ани праздничными колокольчиками зазвенели у меня в ушах.
В номере Аня угостила меня экзотическим бухлом из мини-бара и в меру сил реализовала мои в общем-то незамысловатые сексуальные фантазии двадцатилетней давности. Надо сказать, вяло и без огонька реализовала. То ли я выпил лишнего, то ли годы взяли свое, то ли в моих юношеских мечтах я приписал подруге бешеный темперамент без достаточных на то оснований.
- Жаль, мне сегодня обратно в Лондон лететь, - вздохнула Аня утром.
- Это да, - согласился я.
- Слушай, а давай я тебе командировку в Лондон организую! Как институт твой правильно называется?
- Институт комплексных проблем машиностроения для животноводства и кормопроизводства, сокращенно ВНИИКОМЖ, улица Лесная, дом 43 - отрапортовал я. - А как ты мне этот Лондон организуешь? Меня в командировку на свиноферму не поcылают, не то что в Лондон.
- Я же на Березовского работаю. Представляешь, какие у нас связи?
- Не представляю, но в Лондон хочу, - легкомысленно ответил я.

***

Тепло попрощавшись с Аней, я отправился прямиком в «Кружку», чтобы выпить пива и обдумать события уикенда. Мою похмельную душу точил червь сомнения. Ведь Аня оказалась эмиссаром опального олигарха Березовского. Конечно, бухнуть и потрахаться было приятно. Когда светит потрахаться, как-то не обращаешь внимания на сомнительные деловые связи и очевидную политическую неблагонадежность собеседницы. Основной инстинкт, чо уж там.
Но ведь неспроста же она меня нашла, напоила и спать уложила? Она, положим, улетит в свой Лондон. А у нас ведь тут, в России, свирепствует госбезопасность. А что она про чекистов несла в ресторане! Наверняка какой-нибудь доброжелатель уже сигнализировал куда следует. А надо сказать, что в выпускном классе школы, в 1982 году, у меня был опыт общения с чекистами, о котором я за пивом в «Кружке» немедленно и вспомнил.
Были в моем классе два еврея, Зигер и Хайкин. От них я узнал много разной диссидентской шняги, распространяемой вражескими радиостанциями, а еще мы вместе слушали тяжелый рок на кассетнике и травили анекдоты про Брежнева. И вот решили мои дружки, наслушавшись запрещенных голосов, написать открытое письмо мировой общественности в защиту академика и нобелевского лауреата Сахарова, которого КГБ несправедливо сослало в Арзамас. И мне за компанию предложили подписать, а я согласился. Такие письма у диссидентов в те времена принято было нести к американскому посольству и подбрасывать в открытые окна машин с дипномерами. Ходили слухи, что американские дипломаты специально для таких случаев круглосуточно дежурят в машинах с открытыми окнами. Зигер с Хайкиным так и сделали. А потом в школу пришли чекисты в штатском и с каждым из нас беседовали по отдельности в директорском кабинете. Мои еврейские друзья по итогу свалили оба по стандартной схеме через Вену в Израиль. Естественно, до Израиля не доехали, а осели оба в Европе и устроились работать на свое любимое вражеское радио «Свобода».
- Ты ведь даже не еврей, - стыдил меня чекист. – Чего ты полез подписываться?
- Ну, я же дружу с ними. И Сахарова этого жалко, - сбивчиво отвечал я.
- Себя пожалей, дурака. Друзья твои уедут, а ты останешься.
Предательские слезы покатились по моим щекам. Было очень жалко себя, дурака.
- Ладно, - сказал чекист. – С жидами больше не связывайся, а если вдруг узнаешь про какую-нибудь подобную гадость – сразу к нам беги.
- Куда бежать? – выдавил я.
- Куда-куда, на Лубянку. Свободен.
С опущенной головой я вышел из кабинета. С тех давних пор повода бежать на Лубянку у меня вроде не было. А сейчас вот, похоже, появился повод. Только ведь стучать на Аню страшно, она же на Березовского работает, а Березовский, говорят, Политковскую убил. Но и молчать тоже страшно, ведь чекисты, говорят, сами Политковскую убили. А еще страшнее, что я знаю, кто убил Политковскую. Ее какая-то женщина убила с чулком на голове. Я сам случайно видел, как ее потом менты увозили.
Мой НИИ животноводческого машиностроения находится, как я уже упоминал, на Лесной улице. Была суббота, но я договорился встретиться в институте с одной новенькой лаборанткой. Твердо рассчитывал потрахаться, так что с утра не дрочил и гондоны с собой прихватил. А она не пришла. Позвонила мне, как-то невнятно извинилась и не пришла. Я нашел на работе заначенные пол-бутылки коньяка «Московский» и выжрал с горя. Шел нетрезвый по Лесной в сторону Белорусского вокзала, и так мне захотелось ссать неописуемо, что завернул во двор и пристроился в уголке. Только вынул хуй, а откуда ни возьмись – менты.
- Ваши документы, - говорят.
Я им дал паспорт.
- Что же Вы, Михаил Николаич, ссыте в общественном месте? – спрашивают.
- Извините, очень писать захотелось внезапно, - отвечаю, а от меня ведь коньячищем несет. Ну, думаю, попал под раздачу.
Но тут раздались какие-то хлопки, вроде выстрелов, и из соседнего подъезда выбежала девица с чулком на голове.
- Вы чо, охуели? – визгливо отругала она ментов из-под своего чулка.
Менты тут же вернули мне паспорт, прыгнули вместе с девицей в машину и мигом уехали. Я поссал спокойно и дальше пошел. А по телеку сказали вечером, что в этом доме на Лесной, около которого я помочился, жила известная журналистка Политковская и ее как раз застрелили. Я как услышал – испугался очень. Обычно телевизор смотреть тоже страшно, но при этом все-таки и смешно тоже, потому что думаешь, что сам-то ты бесконечно далек от всей этой политической грязи. А потом однажды зайдешь пьяный поссать в чужой двор – и вляпаешься в политическую грязь по самые уши. В общем, я никому решил не говорить, как я на Лесной улице ссал. Ну и вроде жил себе спокойно, как раньше. Вот только Аня ни с того ни с сего объявилась ровно через неделю после этого.

***

Конечно, стучать на Аню я не стал. А через пару дней директор института неожиданно приказал мне отправляться в конце месяца в командировку в Лондон, на свиноводческую выставку. Я еле свой загранпаспорт нашел, чтоб на визу сдать, хорошо еще, что он не просрочен оказался.
Вечером того же дня позвонила Аня.
- Ну что, Миша, летишь в Лондон?
- Спасибо тебе, вроде лечу 30 октября.
- Ты мне позвони, как прилетишь, - попросила Аня и продиктовала свой номер.
В день вылета я приехал в Шереметьево в отличном настроении, в кармане командировочные доллары, купил пластиковую флягу беспошлинного коньяка с собой в полет, сел в ирландском баре, пью дорогое пиво. Кругом иностранцы шастают. Блондиночка симпатичная подошла к стойке, тоже пиво взяла. Сидит, на меня смотрит. Допил я пиво, тут и на мой рейс посадку объявили.
Прохожу через контроль безопасности, а рядом контролер в форме шмонает как раз ту самую белокурую бестию из бара. Какой-то ему флакончик показался подозрительным в дамской сумочке.
- Что у Вас в этом флакончике, девушка? – спрашивает чувак в форме.
- Жидкость для снятия макияжа.
- Проходите.
А мне хорошо после пива, думаю, одним рейсом с такой девкой лечу, надо подойти познакомиться.
- Девушка, простите мое любопытство, а Ваша жидкость для снятия макияжа, она на спирту? В смысле, пить ее можно?
- Не, она ядовитая, - с улыбкой ответила девушка.
- А у меня коньяк есть, не ядовитый, - предложил я.
К моему удовольствию, девушка от коньяка не отказалась, представилась Таней и бухала со мной в течение всего полета. Больше того, в лондонском аэропорту пьяная Таня призналась по секрету, прижимаясь губами к моему уху, что она - секретный агент госбезопасности и в целях конспирации просит пустить ее на ночь в мой гостиничный номер.
По дороге в гостиницу из аэропорта Таня патриотично хвалила чекистов. Как это уже бывало со мной, желание вступить с собеседницей в интимные отношения лишило меня возможности критически воспринимать ее слова.
- Чекисты – лучшие люди страны! - утверждала Таня. - Россию только из-за чекистов и уважают. А всякие диссиденты – это всего лишь вредный элемент. Вот у нас, чекистов, есть настоящие принципы и ценности! Верность там, Родина! Щит и меч! А у тебя, Миша, какие принципы и ценности?
- Бухать и трахаться.
- Тоже неплохо, - дала Таня оценку моим принципам.
В отеле, во время страстного поцелуя, я внезапно вспомнил о важном деле.
- Подожди минутку, - отстранил я Таню, - мне позвонить надо.
- Кому?
- По делу.
Я набрал номер Ани.
- Как долетел?
- Устал очень, давай завтра встретимся, только не очень рано, часа в четыре хотя бы. Лучше даже в пять.
- Хорошо, я к тебе прямо в отель приду.
- Лучше давай в метро договоримся, чего мне в отеле сидеть, хоть на Лондон посмотрю, - предложил я, чтобы по возможности исключить риск встречи Ани с Таней.
- А почему в метро?
- Я же города не знаю, могу потеряться. А в схеме метро уж разберусь как-нибудь, я ж москвич. Говори, на какой станции.
- Давай на «Пикадилли Серкус».
- Ага, станция «Пикадилли Серкус», это какого цвета ветка?
- Синяя вроде, - ответила Аня.
- У первого вагона или у последнего?
- У первого вагона в сторону аэропорта.
- Договорились, в пять часов.
Закончив разговор, я снова прильнул к Тане.
- Подожди, - Таня высвободилась и полезла искать что-то в своем багаже.
- Что случилось?
- Сейчас привяжу тебя за руки к спинке кровати. Очень эротично.
- Ни фига себе. Я такое только в кино видел.
- А у нас, чекистов, вся жизнь как кино. Вот я, например, однажды трахала отвратительного гада, по долгу службы. А под кроватью топор припрятала. Небольшой такой топорик.
- Зачем? – не сообразил я.
- Чтоб зарубить этого гада потом, после секса. Ну, как в кино. Кстати, приятно было.
- Что приятно? Рубить или трахаться?
- Рубить.
- А сейчас у тебя топор под кроватью не припрятан? – опасливо поинтересовался я.
- Не, топорик в багаже сейчас, в маникюрном наборе, - успокоила меня Таня.
- Ладно, тогда продолжай.
Трахаться с привязанными к спинке кровати шелковыми платками руками оказалось не менее приятно, чем обычно. Я, честно говоря, после рассказа Тани про топорик немного опасался за свою эрекцию. Напрасно опасался, как выяснилось. К тому же Таня трахалась очень темпераментно. Живо и с огоньком.

***

На следующий день оказалось, что Таня совершенно не собирается покидать мой гостиничный номер. Мы даже на завтрак не выходили, только трахались, бухали и спали. Все-таки в начале пятого я нашел в себе силы сказать Тане, что мне нужно выйти в город по делам.
- Иди, я тебя здесь подожду, - сказала Таня.
- Хорошо, - ответил я, оделся и пошел искать метро.
На сердце у меня было неспокойно. Бурный секс с Таней практически лишил меня сил, а ведь впереди меня ждала встреча с Аней. Аня устроила мне командировку в Лондон и наверняка тоже рассчитывала со мной потрахаться. А теперь я даже в номер ее позвать не могу, там же Таня. Неудобно получается. Я ужасно переживал, думая, что сказать Ане при встрече. Но Аня прямо на платформе станции метро разрушила все мои планы.
- Миша, я должна признаться тебе: на самом деле я работаю не на Березовского.
- А на кого же? – удивился я.
- На ФСБ. А вот та стерва, с которой ты в самолете летел, как раз работает на Березовского. Не верь ей! Она убить может!
Я удивился еще больше, но тут на платформу влетела, подобно вихрю, Таня и резко столкнула Аню на рельсы – прямо под колеса поезда. Удивлению моему не было предела. Я открыл рот, но не находил слов.
- Миша, я на самом деле работаю не на ФСБ, - заявила Таня.
- А на кого же?
- На Березовского. А вот та дохлая стерва на рельсах как раз работала на ФСБ. Не верь ей!
- А как же…
- Бежим отсюда! Скорее! – не дала мне договорить Таня.
Мы стремглав выбежали из метро. Через несколько минут, видимо убедившись, что нас не преследуют, Таня остановилась и позволила мне перевести дух и оглядеться.
На улицах вечернего Лондона было подозрительно много в высшей степени странно одетых чудаков. Когда мимо нас пробежала стайка молодых людей в костюмах Бэтменов, я спросил Таню:
- Чего это они вырядились, ты не в курсе?
- Сегодня же 31 октября. Праздник.
- Какой праздник?
- Хеллуин. Положено ходить в страшных костюмах.
- А, ясно. Было время, я с друзьями группу «Хеллуин» на кассетнике слушал и в страшных костюмах ходил.
- Пошли обратно в номер, - предложила Таня.
- Давай, - согласился я.
В номере мы решили еще разок потрахаться. Но сначала принять душ. Первым в душ пошел я, потом Таня. Вернувшись из душа, Таня принялась в очередной раз привязывать меня за руки к спинке кровати.
- Что-то спинка расшаталась уже, - пожаловалась Таня. - Может, лучше тебя в этот раз к батарее привязать?
- Нет, дорогая, давай как обычно, - возразил я.
- Ладно.
В этот раз, учитывая некоторые обстоятельства, я опасался за свою эрекцию еще больше. И, как выяснилось, опять зря. Таня уселась на меня сверху и приступила к привычным уже телодвижениям. Было очень приятно. Однако, в конце концов, разумные опасения за собственную жизнь смогли побороть во мне тягу к эротическим приключениям, и через минуту-другую я со всей дури обрушил на голову Тани тяжелую спинку кровати. Таня безжизненно обвисла на мне, из ее пробитого виска сочилась кровь.
Дело в том, что пока Таня была в душе, я пошарил под кроватью и нашел топорик. Она, наверное, спрятала его там, пока я сам мылся. «Зарубить меня хочет» - подсказал мне голос разума. «А может, и не хочет зарубить вовсе, а топорик просто так подложила, для остроты ощущений» - возразил голос сердца. Тогда я проявил смекалку, нашел компромисс между доводами разума и сердца и на всякий случай подрубил топориком деревянную спинку кровати с обеих сторон. В результате проявленной смекалки я оказался в лондонском отеле голый, если не считать надетого на член презерватива, с руками, накрепко привязанными к окровавленной спинке кровати, и наедине с трупом.
Хорошо, что дверь номера открывалась наружу. Иначе я, скорее всего, не смог бы выйти. Я спустился по лестнице на первый этаж. Там меня сразу окружил целый выводок узкоглазых азиатов, по всей видимости, туристов. Они показывали на меня пальцами, дружелюбно улыбались, щелкали фотоаппаратами и кричали «Херуин! Херуин!».
- Йес-йес, хеллуин, - подтвердил я.
Сквозь ряды монголоидов ко мне пробился белый мужчина средних лет.
- Стой! Ты Миша? Почему в таком виде тут? А Таня где? – забросал он меня вопросами.
На моем лице не дрогнул ни один мускул. Ну, может, один какой-нибудь дрогнул. Неважно.
- А ты кто? – спросил я, пытаясь выиграть время.
- Я Саша. Ну, что случилось?
Саша был явно неплохо осведомлен. Он знал мое имя и спрашивал про Таню. Пожалуй, скрывать от него горькую правду не имело смысла.
- Я Таню убил. Вот этой штукой, - я продемонстрировал Саше кровь на спинке кровати. - Чо теперь делать-то?
- Пойдем со мной, - сказал Саша.
- Куда?
- К Березовскому в офис. Здесь рядом.

***

Офис Березовского, действительно, оказался совсем недалеко. Саша завел меня в кабинет и приказал ждать. Через несколько минут он вернулся вместе с самим Борис Абрамычем Березовским. Я с интересом смотрел на гениального злодея и главного врага России. Нос, лысина, уши... Во всем облике Бориса Абрамыча не было решительно ничего русского. Было ясно, что такой человек не остановится ни перед чем, чтобы добиться ему одному известной, но наверняка зловредной для нашей страны цели. Для него люди значат не больше, чем пешки на шахматной доске.
- Ну и шо это за хуй? – спросил Сашу Абрамыч, глядя на меня.
- Тот самый свидетель убийства Политковской. Специалист по животноводческому машиностроению. Который на Лесной улице в нетрезвом виде ссал и у него менты для прикола паспорт проверили.
- А шо за деревяшка к нему привязана?
- Спинка от кровати. А кровь на ней Танькина. И как это он кровать сломал, такой хлипкий интеллигентный алкоголик, по виду и не скажешь.
- Постой. Кровь Танькина, говоришь? А эта, как ее там, Аня – она где?
- Ее Таня в метро завалила.
- Так. А Таня где?
- Вроде он ее сейчас завалил, спинкой кровати по кумполу, - показал на меня Саша.
- Правда? – обратился ко мне Абрамыч.
- Я думал, она гэбэшница – попытался оправдаться я.
- Почему я должен тебе верить?
- Борис Абрамыч, да ведь в этой стране, то есть у нас в России, жить нельзя, достаточно включить новости на первом канале и просто посмотреть на рожи, которые там показывают. Я же чекистов на дух не переношу.
- А почему, собственно, ты их не любишь? Может, ты сам на них работаешь, – все еще сомневался Березовский.
- Я учился в одном классе с известными диссидентами Зигером и Хайкиным. Можете проверить. Мы дружили. Мы все трое подписали письмо в защиту Сахарова. Они оба уехали по еврейской линии, а я остался. Я тоже узник совести. Я не могу работать на гэбню. У меня есть свои принципы и ценности. Вы можете проверить.
- А что, проверю, - сказал Березовский и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся, явно довольный результатами проверки, отослал Сашу проследить за тем, чтобы труп Тани был надлежащим образом утилизован и подошел ко мне поближе.
- Я помогу тебе решить твои проблемы, но и ты тогда должен мне помочь, - вкрадчиво сказал он.
- Чо делать-то? – спросил я. Некстати вспомнилось, как мой отец в свое время поверил обещанию Березовского решить его проблемы и обменял все ваучеры нашей семьи на цветные бумажки с надписью «АВВА».
- Мог бы ты убить человека? – глядя мне прямо в глаза, спросил Абрамыч.
- Я ж одного убил недавно только. Точнее, одну.
- А мужика сможешь убить?
- Не знаю, не пробовал. А зачем его убивать?
- Ну ты же сам сказал, что чекистов ненавидишь. А он как раз бывший чекист, - ловко подкинул мне мотив Абрамыч.
- Бывших чекистов не бывает, - решив подыграть Абрамычу, я постарался изобразить гневную дрожь в голосе и одновременно пустить скупую мужскую слезу.
- Вот и договорились. Ты здесь пока переночуй, а утром я тебе дам инструкции.
- Только руки мне развяжите, пожалуйста, - попросил я.
Наутро Абрамыч выдал мне мою одежду и флакончик, точь в точь какой я видел у Тани в аэропорту, а может, и тот же самый.
- Пойдешь сейчас вместе с Сашей на встречу с чекистом и из этого флакончика незаметно подложишь ему в выпивку. Понял?
- Понял.
- Только Саше ничего не говори, а то он этого гада другом своим считает.
Вот такие события предшествовали началу этой истории, когда 1 ноября 2006 года я сел за столик в компании Саши Литвиненко и его друга Андрея.

***

Вечером после чаепития Саша почувствовал себя очень плохо. Его увезли в больницу, а я честно признался Березовскому, что случайно отравил не того человека.
- Почему же не того, Саша ведь тоже чекист бывший, - философски заметил в ответ на мое признание Абрамыч и принялся в задумчивости мерить шагами комнату. Его изощренный мозг просчитывал бесчисленные комбинации на большой шахматной доске российской политики. Через несколько минут он, наконец, остановился передо мной.
- Ну вот что, Миша. Тебе сейчас надо лететь в Москву. Через пару недель вокруг отравления Саши поднимется большой шум в прессе. Тогда побежишь прямо на Лубянку и про все расскажешь. У тебя легкая рука, Миша. В российской политике тебя ждет большое будущее.
- Борис Абрамыч, я не хочу на Лубянку.
- А кто туда хочет? Надо потерпеть, Миша. Мы внедрим тебя в чекистскую систему, как вредный элемент, и ты эту систему разрушишь изнутри. Ты ведь по-прежнему люто ненавидишь чекистов, правда?
- Ну да, - вынужденно согласился я.
Через пару недель в прессе и на телевидении действительно поднялся шум вокруг Саши. «Пойти на Лубянку или промолчать?» - думал я. Идти страшно, ведь ФСБ, говорят, Литвиненко отравило. Промолчать тоже страшно, ведь Березовский, говорят, Литвиненко отравил. На самом деле я по чистой случайности знаю, кто отравил Литвиненко. Это ж я сам и был. Только ведь от этого еще страшнее. Наконец, я решился сделать признание.
В ФСБ меня сначала пускать не хотели и моим объяснениям не верили. Насилу уговорил доложить обо мне начальству. В результате меня провели в кабинет к пожилому дядьке в полковничьих погонах.
- Я – Миша, от Березовского. Хочу Вам рассказать про вредный элемент.
- Не трудитесь, Михаил. Про вредный элемент нам все давно уже известно.
- Может, Вы не поняли. Это же я Литвиненко отравил.
- Да поняли мы все, Миша. А что Литвиненко отравил – молодец. И что сюда пришел – тоже молодец. Вот тебе номер телефона Жириновского, скажешь – от меня. А сюда больше не ходи. Мы с тобой сами свяжемся, - на прощание полковник по-отечески похлопал меня по плечу.
«Вертел я вас всех на хую», - подумал я, надвинул пониже кепку, вышел в промозглый московский ноябрь и зашагал навстречу большому политическому будущему в направлении станции метро «Лубянка».

20:41  10-08-2024

Тарэл Канеба

:

Время своё Берроуз

[7] [Рекомендовано]

Время свое Берроуз. Проходит Летов.
На подоконнике Цветаева растёт об этом.
Стану ночным, лежачим, одиночным пикетом,
Смотря как Хлебников черствеет, прикрывшись пакетом.

От чашечки Прокофьева в висках
Войнович.
Долька Лимонова на дне
порабощает горечь....

[дальше]