У одиноких баб всегда найдутся батарейки

Автор: 4-Q 1.
У Норма прошел период мизантропии, в котором можно было уловить немного драйва и жизни. Теперь он лежал на кровати, отдав голову подушке, и чувствовал себя раздавленным. Он думал, что привлекательная девушка сейчас сядет на кровать, положит руку ему на ширинку, как бы это было неплохо. Ничего не происходило, Норма тискал в руках чью-то невидимую грудь., всё, что ему нравилось — чудилось, он продолжал не просыпаться.
Потом за окнами посветлело, а
в подъезде поднялся жуткий грохот, в квартире затряслись шкафы. Норма вылез из-под покрывала, поправил одежду, в которой вчера уснул, вышел в подъезд. Скромная люстра за его спиной раскачивалась из стороны в сторону. Сигаретный дым смешался с гулким звоном стен. Толстый мальчик носился вверх и вниз по лестнице. Добегал до этажа Нормы, второго, разворачивался, бежал наверх. Норма протянул сигарету пожилой женщине в сером халате — та стояла рядом на лестничной площадке, следила за сыном. От топота тряслись стены, дрожала лестница.
— Что с ним? — спросил Норма.
— Бенкси… У него компульсии, приступы, он бегает по лестнице… временами.
Ребенок слетел с пролета на площадку, развернулся и затоптал наверх. Норма вслушивался в ужасный гвалт, смотрел на мать. Она хорошо выглядит, хоть и старая. И у нее ненормальный толстый сын. Бегает по лестнице дац!-дац!-дац! Норма пригласил женщину к себе, переждать шум. Несчастная мамаша согласилась, сначала начала рассказывать про проблемы Бенкси, потом сняла халат.

Они трахались время от времени. Простое разбавление атмосферы, Норма не чувствовал себя осчастливленным, никто не чувствовал. Толстый мальчик орал, бегал вверх-вниз по лестнице и не худел, казалось, не сбросил ни одного килограмма. На него жаловались соседи, и матери приходилось вступать в длительные перепалки, это, конечно, изматывало ее, ломало.

2.
— Представь, этот мелкий носится как угорелый весь день напролет, но не худеет! Не ху-де-ет. Всё. — Говорил Норма. — Я бы на его месте был тоньше бумажного листа. Слушай, я и сейчас того, — тоньше.
— О-кей, только оставь меня в покое.
Нервный тип старался игнорировать присутствие Норма, но чем больше говорил последний, тем чаще у нервного типа дергалось левое нижнее веко.
— Да заткнись ты уже наконец!
— … с этим ребенком явно что-то не так.
Норма и нервный тип вошли в театр.
Нервный тип сдал пальто в гардероб.
Норма потер белую грудь скульптуры возле входа.
— Пошли, — гаркнул нервный тип. Норма ретировался от мраморной женщины. Бросил в нее воздушный поцелуй, подмигнул гардеробщице.
— Я записался на приём к психологу. — Сказал Норма, когда они вошли в гримерку, наполненную суетой, напыщенностью.
— Ты же не любишь психологию.
— Да, ненавижу, — согласно кивал Норма, — но к нему ходит одна моя знакомая., мне любопытно.
— Твоё дело. — Бросил нервный тип.
— Прочитаешь стихотворение, чтобы размяться? — предложил
Норма. Нервный тип погрузился в себя,
черт возьми, мне всё сложнее и сложнее читать. Иногда хочется закашляться, чтобы из горла пошла кровь. Густая. Противная., много крови.
— Надеюсь. Так…
//читает стихотворение
Нервный тип поставил акценты на словах «сажает» и «задолго», полутоном выделил «хуёвый» и «ёбаной». Гриммерка на несколько секунд притихла, отвлеклась. Затем снова ожила.
— Ты еще не так плох. — Сказал Норма. — Немного неожиданно, одно из старых?
— Не моё, — сказал нервный тип, — украл у какого-то полудурка.
— Удачи.
Норма расстался с нервным типом., слонялся по театру, разговаривал, поддерживал «положительно-нейтральные» отношения с едва знакомыми людьми, потому что боялся, что в решающий момент, они все его оставят. Он не знал, какой смысл вкладывает в выражение «решающий момент». Мастурбировал в туалете на фотокарточку из бумажника. Старая актриса. Вернее: уже старая, — на фотокарточке она еще молода и красива.
Немного измотавшись от чересчур живой подавляющей атмосферы помещения, Норма вернулся в гриммерку и уснул.

3.
*бучая мелкая сцена как клетка где стойка микрофона — единственный прут в ней. *баная толпа уродов.
— Здравствуйте… мне… да, это комедийное выступление. Сказали, что я могу выступить. — Норма вслушивался в пустые отголоски публики. — Нужно шутить, чего я совсем не умею, может, кто-нибудь здесь умеет? Я отдам всё что мне сегодня заплатят. Ну… любой человек может выйти, рассказать анекдот и неплохо заработать за один вечер.
Норма вслушивался. Люди вблизи от сцены разместили на своих лицах неуверенность и озадаченность.
— Ну же
Остальные остались наблюдателями. С легкой улыбкой. «Так много м*даков в одном месте», — подумал Норма.
— КУДА ТЫ ПОДОРВАЛАСЬ, МР*ЗЬ?! — обрушился он на девчонку, которая собиралась подняться на сценку.
Зрители оживились, некоторые даже посмеялись.
— Вали нах*й, думаешь, ты здесь нужна? Тупая. *бнутая. Сука. Стой! — девчонка застыла. — У тебя есть парень?
Ошарашенное создание не реагировало. Секунда-две. Она бросилась на высокого м*дака в сером джемпере.
— Только не говори, что тебя устраивает настолько тупая баба? — Норма обратился к её парню. Девчонка прижалась к нему. — Слушай… ты выглядишь как м*дак, я не удивлюсь, если это ты подначил её дернуться в мою сторону. Может быть, я угадал, если так, то ты не просто м*дак, а тупой м*дак. Стоило бы сейчас кинуться на меня. Тогда ты станешь благородным тупым м*даком. Ну? Поднимешься на сцену и треснешь своими кривыми ручонками моё лицо или продолжишь слушать как я поношу твою безмозглую подстилку? Эй аллё, п*зда!, если тебе нужны деньги, я могу заплатить за отсос.
Парень в джемпере без долгого замешательства пошел к сцене.
— Конечно, не очень много. — Продолжал Норма. — По правде говоря, ты должна мне платить. А ТЫ ТОЖЕ ОСТАВАЙСЯ НА СВОЁМ *БАНОМ МЕСТЕ, МРАЗЬ!
Норма вырвал из стойки микрофон и отскочил от рассерженной обезьяны в джемпере.
— Охрана, бллин! Я не смогу
закончить выступление, если меня убьет этот кретин!
После некоторых перемещений по сцене Норма получил ногой по голове.,
охранники выволокли буйного из зала.
— ПОШЁЛ НАХ*Й! НАУЧИСЬ ВЕСТИ СЕБЯ КУЛЬТУРНО ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОСЕЩАТЬ ЦИВИЛИЗОВАННЫЙ МЕСТА! О, убогие силы, ты еще здесь? — Норма потирал бровь и смотрел в оцепеневшую девчонку. — Твой парень — *бнутое ничтожество. Ты тоже. Не парься. Дам сотню, если покажешь грудь. Нет, не дам, даже не мечтай пот*скуха. Можешь заплатить тысячу, и я разрешу тебе снять платье.
У меня плохое
настроение. Тем более ты, тупая п*скуда, выставила меня в отвратительном свете перед всеми присутствующими я только хотел выйти и спеть песню только и всего, дура ты паршивая… о-кей, хорошо, я успокоился, — Норма перевел взгляд в толпу, — будет вам чертова песня.

— Ты ужасно поёшь ужасно! ужасно! ужасно! — смеялся парень в сером джемпере. — Сумасшедшая пытка, а не исполнение. Лууууууууч соооооолнца золооотоооооого тьмы-скрыла-пелена… Ахаха. Как только они смогли всё это вытерпеть?
— Отстань. — Норма смеялся тоже.
Они свернули в кавказскую закусочную, заказали жуткое блюдо на большой тарелке, заняли столик в конце возле выключенного телевизора.
— Разве тебе совсем-совсем не жалко свою пассию? — Спросил Норма.
— Нет, она действительно безмозглая, — сказал парень в сером джемпере, — а что?
— Не знаю..., мне бы наверное было неловко. Норма вообразил, что не находит себе места от стыда и чувства вины, эта эмоциональная смесь казалась захватывающей. Восхитительной. Норма улыбнулся, помечтал еще немного. Позвали забирать еду.
— Она так опешела от всего происходящего, ах… — Норма навязчивым тоном вспомнил о недавнем выступлении.
— Это было Очень смешно. — Сказал парень в сером джемпере, взял вилку. — ДА ТАМ ВСЕМ ПОСРЫВАЛО БАШНИ, ЧУВАК! ТЫ ИХ ВСЕХ ИЗНАСИЛОВАЛ!
— Да! Жаль ты не видел их когда я пел. Хотя у меня действительно плохое настроение в последнее время.

В квартире Норма надел очки, снял очки, свалился на кровать. Ему хотелось наорать на стену, выкричать всё, что взбредет на ум. Всё подряд о своей жалкой жизни. Громко, громко, громко. Так же он понимал, что не сделает ничего подобного.
В мыслях письменный стол разлетался в щепки, громадные шкафы рушились, разбивалась посуда, трещал кафель в ванной и прочая катастрофа. Норма лежал на кровати, надеясь побыстрее уснуть, тем самым убежать от кошмара в собственной голове.

4.
Под дождем все деревья казались склизкими, вычурными, чернее обычного, по небу бродили темно-серые тучи, сталкивались, рассыпались, гремели раскатистым гулким шумом. На дорогах водители выводили из себя широкие лужи вдоль бордюров. Норму время от времени приходилось уворачиваться от водного потока, с треском вылетающего на него из-под наглых колес автомобилей. Одежда и волосы полностью промокли., брюки прилипали к ногам, туфли чавкали при каждом шаге., вода забралась под воротник. Норма волочился по безлюдной улице, надеясь поскорее влезть под козырек розового здания высотой в четыре убогих этажа. Закричал ветер.

В вестибюле стоял спертый запах, мимо проносились безразличные люди, увлеченные своей работой, сухие, Норма держался напротив зеркала и смотрел как под ногами его отражения растекается лужа., затем зашагал, оставляя мокрые следы на красной плитке, в поисках кабинета — до того, как попасть в помещение, всё казалось проще, бллин. Коридор, дверь, дверь, дверь, везде гребаные убогие таблички, стулья, изуродованные краской стены, тусклое освещение…

— … Станислав, а это моя ассистентка,
Маша,
присаживайтесь.
Пожилое гладкое лицо вытянулось в улыбке к насквозь промокшему посетителю. Доктор указал на кресло, предложил снять мокрую верхнюю одежду.
— О'кей, — Норма разделся до трусов, сбросил всё в кучу возле горшка с пальмой, разместился на кресле.
Маша разворошила вещи Нормы, развесила их на приоткрытых дверцах книжного шкафа.
— Мой подход основывается на трансперсональной психологии, — объяснял Станислав, — вы можете рассказывать всё, что угодно, о чём считаете стоящим рассказать., перед нашей беседой Маша сделает вам минет, чтобы можно было расслабить обстановку, понимаете?
— Не очень.
— Привыкнете. — Улыбнулся Станислав. — На самом деле это очень удобно. Так, хотите о чем-нибудь меня предупредить перед нашим знакомством? Давайте начинать. Кстати, все наши сеансы будут записываться на камеру.
Станислав обратил внимание на стоящий возле стола штатив. Объектив камеры направлен в кресло.
Норма огляделся на кабинет, в котором работал психолог, попытался скомкать образ этого кабинета в бетонный ком, а потом тщательно разглядеть
раздавленную поверхность.
Его окружили яркие красно-желтые полосатые обои, выплескивавшие на посетителей сочный спектр живых эмоций, нелепые картинки авангардистов, где всё внутри пределов рамки тонет и расплывается, люстра
в нежных тонах, там еще мигала помятая
миловидная ассистентка
с узкими бедрами и грудью как в порно восьмидесятых
и прочее.
Он кончил спустя две минуты, Маша попросила на будущее предупреждать её об эякуляции.
Станислав выслушивал растерянного раздетого Норму: Не стоит выписывать антидепресанты, ни в коем случае, если что, то не проблема достать нормальных наркотиков, не стоит задавать личных вопросов (разрешается только в тех случаях, когда нужно поддержать беседу),
не прерывать молчание.
— Хорошо. — Сказал Станислав.
Норма предложил поскорее закончить сеанс или что бы то ни было, ему становилось неудобнее и неуютнее — с каждой секундой всё больше, особенно при камере, которая в него

уставилась., дождь на улице прекратился, в лужах блестело солнце. В ближайшем баре Норма напился и, проснувшись одетым в своей кровати, не мог вспомнить, как он вчера дошел до
дома.
Шкафы снова тряслись от топота, со стола падали книги. Чертов Бенкси. Норма открыл форточку на кухне и закурил, — несмотря ни на что, ему понравился едва начавшийся теплый день.