Узор лабиринта (IV)

Автор: Братья Ливер - 4 -

Лифт распахнул пластиковую пасть, и Алексей шагнул внутрь. Зажал под мышкой бутылку с минеральной водой, надавил на единицу. Створки сомкнулись, и кабина с еле слышным гудением поползла вниз.
Это был какой-то бизнес-центр, куда он забрёл, чтобы не сидеть в чужой, пропитанной сыростью квартире. После освобождения из больницы прошло около трёх недель. Алексей под разными предлогами старался как можно чаще бывать в людных местах, завязывать знакомства, выгрызать любые сведения о Городе и о том, как из него вырваться. Хотя результаты были примерно такими, как если бы он вообще не выходил из своего здешнего дома и пытался выведать что-либо у плесневого грибка в углах стен.
Плафон освещения в лифте вдруг судорожно заморгал и потух. Умолк гул двигателя. Алексей выматерился и полез в карман за телефоном. В темноте было зыбко и неуютно: потолок кабины почти физически начал давить на макушку, стало не хватать воздуха и пространства. Алексей посочувствовал клаустрофобам и поднёс светящийся дисплей телефона к панели с кнопками.
Свет экрана плясал по клавишам с номерами этажей. Алексей никак не мог выудить взглядом кнопку связи, и это раздражало. Вдруг он замер, принюхиваясь. В душную атмосферу лифта как будто просочилось нечто новое. Алексея окатило жаром.
«Померещилось», – попробовал он внушить себе и надавил на вожделенную кнопку с трафаретным колокольчиком. Никто не ответил даже после трёх нажатий. Алексей метнул взгляд на дисплей телефона – связи ожидаемо не было.
Обоняние продолжало посылать сигналы тревоги. И через полминуты стало окончательно ясно – нет, не померещилось. Запах палёной пластмассы становился всё ощутимее. Чувствовалось, как в тесноте кабины расползается облако вонючего дыма.
Хватая ртом ядовитый воздух, Алексей принялся жать на все кнопки без разбора. Тщетно.
Горячие пары стремительно наполняли клетку, в которую он был пойман. Алексей попробовал втиснуть пальцы между створок дверей и растащить их в стороны. Толку от этого оказалось не больше, чем если бы он пытался сдвинуть штабель бетонных плит. Алексей забарабанил кулаками по створкам и заорал, срывая горло:
– ЭЭЭЭЭЭЭЙ… Я в лифте, вытащите меня отсюда! Слышите там, кто-нибудь, в лифтеееее…
В ответ не услышал не то что человеческого голоса, но даже топота на лестнице. Как будто всех, кто был в здании, уже эвакуировали. Совсем рядом брякнуло что-то металлическое, послышался треск пламени.
Раздираемый паникой, Алексей стал биться во все стены, словно надеясь, что кабина треснет и рассыплется как скорлупа ореха.
Дышать было уже нечем, Алексей затрясся в кашле. На полу кабины он видел свой обгоревший труп с полопавшимися глазами. В ушах разлился пульсирующий шум, поверхность под ногами стала заваливаться куда-то вбок. Алексей исторг в задымлённую пустоту последний отчаянный вопль и сполз по стене на пол.

***

Пронизывающий ветер мотал кроны облысевших деревьев, завывал в проводах и трубах. Прохожие перемещались по улицам с крысиной резвостью, норовили скорее забиться в щели квартир. Бомжи за гаражами обогревались теплом костра и бормотухи.
Алексей накинул капюшон и зашагал бодрее. Он понятия не имел, куда идёт, решив не возвращаться, пока совсем не продрогнет. Дома ждали тоскливые посиделки с «женой» за ужином и порцией медиа-корма из телевизора. Глупо было топить в кастрюле с борщом то время, которое можно было потратить на поиски выхода.
Алексей миновал жилмассив и стал подниматься по склону оледенелой насыпи. С противоположной её стороны куталась в сумерки грузовая станция. Оттуда прилетали всхлипы тепловозов, жестяной голос в динамиках дребезжал тарабарщиной.
Впереди уже маячили фонари эстакады, когда насыщенную выбросами атмосферу всколыхнула сирена воздушной тревоги. Алексей замер. Для учений время было уже слишком поздним. Из-за толщи туч донёсся отдалённый гул.
Пока сознание Алексея тщательно пережёвывало новое обстоятельство, из темноты вывалилась фигура человека. Парень в рабочей робе нёсся, как будто за ним гнались с собаками. Не сбавляя скорости, крикнул Алексею:
– Чо встал? В бомбарь дуй. Опять обработка, ёпт…
Ничего не поняв, Алексей метнулся следом. Пробежали заплёванную конечную маршруток. Обогнули ларьки с беляшами. Петляли по лабиринту из бетонных заборов и тонущих в темноте приземистых боксов. Под ногами хрустел гравий, сверху доносилось всё нарастающее монотонное гудение. То и дело из мглы выныривали ещё какие-то типы, мчавшиеся в ту же сторону.
Наконец парень в робе устремился к распахнутым ржавым воротам. Свет ртутных ламп лился на припаркованную технику и сложные нагромождения каких-то зубчатых болванок. Вслед за своим проводником Алексей подбежал к угрюмому пятиэтажному зданию. На фасаде белела указывающая вниз стрелка с надписью: «Убежище ГО».
Дальше была наружная лестница в подвал, теснота тамбура, упирающегося в бронированную дверь. Внутри, вопреки ожиданиям Алексея, оказалась не сырая камера с сидящими друг у друга на головах людьми. Убежище было настолько хорошо оснащённым и даже обжитым, словно в нём регулярно укрывались, а может, даже и постоянно обитали. В хвосте группы вновь прибывших Алексей прошёл через помещение, загромождённое баками с запасом воды и баллонами с кислородом. Миновал дверь с табличкой «ДИЗЕЛЬНАЯ», из-за которой доносился приглушённый рокот. И, наконец, вошёл в отсек, где размещались эвакуированные.
Почти всё свободное пространство занимали скамьи, на которых сидели люди. Контингент был самым разношёрстным. Примерно половину составляли какие-то не слишком опрятные бабы в безразмерных ватных штанах. Ещё были здоровяки в измазанных мазутом спецовках, несколько сутулых очкариков и один дед, похожий на Льва Толстого, подавшегося в хиппи. На лицах лежал налёт скуки и равнодушия, как будто пребывание здесь не было для этих людей чем-то из ряда вон выходящим.
Размерами помещение напоминало склад готовой продукции у Деда на производстве. Интерьер был суровым. Труба воздуховода под потолком. Учебные плакаты, изображавшие людей с противогазами вместо лиц. Деревянные нары вдоль одной из стен. Весь этот визуальный ряд нагонял тоску и мысли о бренности бытия. Духота и влажность действовали отупляюще.
Взгляд Алексея метнулся в противоположный конец помещения, где стояли несколько сдвинутых один к одному столов. За ними на возвышении вдруг нарисовался угрюмый тип и начал прогуливаться, время от времени поглядывая то на часы, то на аудиторию. Одет он был в балахон, сшитый из вороха разноцветных лоскутков. На фоне плакатов по гражданской обороне это выглядело странно, если не сказать – пугающе. Мутные гляделки человека в балахоне без всякого выражения шарили в пространстве, ни за что и ни за кого не цепляясь.
«Херня какая», – вынес заключение Алексей и, скривившись, отвернулся.
Рядом на скамейке горбился нескладный носатый парень с целыми гроздьями бородавок по щекам. Алексей дёрнул его за рукав:
– Слушай, дружище… Не знаешь, это как, надолго, не? Чего там наверху вообще за обработка такая, а?
Бородавчатый ничего не ответил и отмахнулся от Алексея с непонятным раздражением, словно тот мешал ему воспринимать нечто важное. Хотя расхаживавший за столами человек ещё не сказал ни слова и привлечь внимание мог разве что своим нелепым балахоном.
«Точно херня. Полнейшая», – укрепился в своём мнении Алексей. Пытаясь побороть нервозность и желание прописать кому-нибудь по щщам, стал думать о доме. Что сейчас делает Дана? В каких медвежьих углах разыскивают его теперь партнёры по бизнесу и кредиторы? Вспомнился Дед. Сейчас мысль о том, как он, Алексей, собирался поступить с Дедом, показалась дикостью.
В какой-то момент его швырнуло обратно в реальность понимание того, что странный докладчик в балахоне уже давно втирает что-то аудитории. Алексей невольно прислушался и вытаращил глаза от удивления.
– …Всё это было известно ещё чибча – индейскому племени, жившему на территории современной Колумбии, – вещал специалист по гражданской обороне. – Своих покойников они хоронили в чульпах – погребальных башнях из необожжённых кирпичей. Мертвецов бальзамировали, наряжали в одеяния с колпаками и отверстиями для лиц. И располагали в чульпе сидя, так, чтобы умершие члены семьи как бы смотрели друг на друга.
Так вот, у чибча был один обычай. Человека, который, по их представлениям, увязал в войне с самим собой, запирали одного в чульпе с мумиями на ночь. Наутро открывали вход. Некоторым удавалось выйти оттуда. Считалось, что они становились людьми огня и камня, от которых отлетают пули, и обращаются в ничто самые страшные проклятья. А остальные… Остальных находили в чульпе мёртвыми. Причём объяснить причины их смертей было вообще невозможно. Один покойник, к примеру, мог выглядеть так, как будто разбился, упав с большой высоты. Другой за ночь высыхал до состояния ракового больного в последней стадии.
Алексей на всякий случай ущипнул себя за запястье, тряхнул головой. Однако происходящее не развеялось, а, кажется, наоборот, прорисовалось ещё жирнее, стало более основательным. Лоскутный гуру скользил взором по своей пастве. Та, в свою очередь, сосредоточенно сопела десятками ноздрей и втягивала в себя каждое слово.
– Почему такое происходило? – рассуждал человек в балахоне. – Человек может сгенерировать сам для себя любую эмоцию, любой силы проявления. За счёт своих внутренних резервов. Эта эмоция может вознести его туда, куда попадают только героиновые наркоманы на пике опьянения. Но может и убить, разорвать изнутри.
Повернувшись, гуру вдруг упорядочил хаотичное движение своего тусклого взгляда и приземлил его на Алексея. Стало мерзковато, Алексей встряхнулся, как будто поймал на себе таракана. Человек в балахоне отвернулся и продолжил:
– Кроме того, у каждого есть ещё и собственный сокровенный страх. Человек может вообще не подозревать о нём и за всю жизнь ни разу мысленно этот страх не смоделировать. И уж тем более, не испытать на самом деле. Многие даже не знают о существовании опасностей, которых боятся больше всего. Эта программа вбита на уровне подсознания. И при определённых условиях может запуститься.
Лектор выдержал паузу и вдруг вытянул перед собой руки с согнутыми пальцами, как будто держа по шару в каждой ладони. Его глаза полыхали как пожары в джунглях, лицо вспорола улыбка людоеда.
– Теперь-то вы понимаете, кто проламывал черепа людям, запираемым на ночь в индейских чульпах? – спросил он полностью изменившимся утробным голосом.
Алексей дёрнул плечами, пытаясь стряхнуть с себя кошмар. Осмотрелся. В помещении что-то происходило. Потянуло забористым травяным дымом. Фигура человека в балахоне теряла чёткость очертаний, колыхаясь в пространстве. Находившиеся в бункере люди со смятыми паникой лицами пытались вскакивать со скамеек. Но тут же валились на пол как тряпичные куклы, заходились в выворачивающем кашле, синели.
Перед глазами плыло, лёгкие разъедал дым, который почти сразу перестал пахнуть травой, а начал чадить горящей проводкой. В голове коротнуло, хлопнуло. Мозг рождал миллионы миров, которые, вспыхнув, тут же угасали навсегда. Алексей, однако, успевал в деталях изучить каждый из них. Рассмотреть и содрогнуться от увиденного. За эти минуты он по ощущениям постарел лет на десять.
Шатаясь от удушья и ужаса, Алексей всё-таки поднял себя на ноги. И, сам не понимая, зачем и к кому обращаясь, заорал:
– ПОМОГИТЕ!
Свет дёрнулся и погас. Схлынул поток шумов. Алексей вытянул руки и нашарил перед собой гладкую пластмассовую на ощупь перегородку. Такие же обнаружились и с других сторон, причём совсем рядом. Помещение или ящик, в котором оказался Алексей, вряд ли намного превосходило размерами телефонную будку.
– ПОМО…
Пальцы наткнулись на два вертикально расположенных ряда кнопок. Алексей принялся беспорядочно жать на них, молотить кулаками.
– …ГИТЕ!
Ядовитые пары наполняли кабину лифта. Снаружи не просачивалось никаких признаков того, что где-то рядом есть люди. Алексей остервенело прыгнул на дверь, пытаясь разжать створки. Взвыл во весь голос от тщетности усилий.
Сдавшись, скрючился на полу кабины. Предстояло мучительно ждать, когда угарный газ до краёв затопит сознание. Провести последние минуты жизни в адской дымовой трубе.
Когда Алексей в исступлении стал ногтями пропахивать на щеках кровавые борозды, в голову стукнулась совершенно несвоевременная мысль. Дед. Человек, с которым никогда не может случиться плохого. Как бы повёл себя он, оказавшись в этой коптильне? Тоже валялся бы на захарканном полу и расцарапывал себе морду от ужаса и бессилия? Или даже здесь его взгляд остался бы спокойным, а то и немного скучающим – как у игрока, прячущего в рукаве целую колоду козырных тузов?
Придерживаясь за стенку, Алексей зыбко поднялся на ноги. Он не строил иллюзий: выбраться из такой ловушки могли только голливудские сверхлюди. И то лишь потому, что создатели фильмов любезно предоставляли им аварийные люки в потолках кабин и лестницы в шахтах лифтов. Ждать, что такой спасательный жилет ему подшвырнёт реальность, было наивно.
Но при этом Алексей понимал, что уже не сможет просто валяться на полу, ожидая конвульсий и комы. Теперь Дед наблюдал за ним. Воображение в красках рисовало, как он выразительно ударяет соплёй оземь и выплёвывает: «Нюня!»
Скинув куртку, Алексей разделся до пояса. Нашарил на полу бутыль с минеральной водой. Обильно смочил футболку и, обернув её поверх лица, так, что незакрытыми остались только глаза и лоб, завязал на затылке. На короткое время даже смог убедить себя, что в самопальной повязке действительно дышится легче.
Из внутреннего кармана куртки Алексей выудил реечный ключ от гаража. Разжимать двери этим ключом получилось сподручнее. Дрогнув под натиском, створки с обиженным кряхтением расступились. Теперь перед носом темнели облепленные паутиной плиты перекрытия. Алексей посветил в шахту дисплеем телефона: порог внешней двери, ведущей на лестницу, находился на уровне его макушки. Пространства между кабиной и стеной шахты хватало только на то, чтобы просунуть туда руку, так что выход через дверь исключался намертво.
На всякий случай Алексей подёргал плафон освещения, за которым теоретически мог скрываться люк. Пластмассовая крышка оказалась надёжно закреплена, и Алексей сильно пожалел, что в лифте чисто случайно не завалялось лома. Попытки раскурочить плафон голыми руками не принесли ничего, кроме ссадин на ладонях и ясного понимания тщетности затеи. Тем более, Алексей не сомневался: даже вывернув крышку, он обнаружит за ней только лампы и переплетения проводов.
На секунду снова полыхнуло отчаяние. Но Дед был рядом, и Алексей не мог дать ему оснований скривиться от брезгливости. Удушье давило глотку, голова наливалась чугуном, в ушах колотился бешеный пульс. Всё возможное было перепробовано, и у Алексея оставалось здесь только одно дело – умереть стоя. Облокотившись на стену, он принялся считать про себя, наметив не потерять сознание раньше, чем дойдёт до сотни. Отсчёт вырулил на третий десяток, когда Алексей с удивлением заметил, что кабина движется. Причём не вверх или вниз, а как будто в сторону. Алексей увидел раскрывшиеся двери, яркий свет и висящий на уровне глаз плакат с заголовком «ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СРЕДСТВ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ». Остававшихся сил хватило на то, чтобы упасть вперёд, вывалившись из лифта.
В первый миг Алексей чуть не захлебнулся воздухом – чистым, без гари и дыма. Потом его долго и мучительно выворачивало наизнанку. И только когда желудок исторг из себя последнюю каплю содержимого, Алексей, продолжая оставаться на четвереньках, вытер губы и осмотрелся. Он снова был в том же самом бомбоубежище, откуда его утянуло в лифт. Повсюду: на скамейках, нарах вдоль стены и просто на полу – валялись неподвижные тела. Алексей навёл резкость во взгляде и обнаружил, что блевал как раз на одно из них, упакованное в рабочий комбинезон. Он сразу узнал того самого парня, вместе с которым прибежал в убежище. По лицу рабочего расплылся убедительный фиолетовый ожог. Кисти рук как будто зажевало в пилораму – на их месте багровели окровавленные уродливые культяшки.
Стараясь не потерять равновесия, Алексей поднялся на ноги, сделал несколько неуверенных шагов. Мёртвых тел в бункере было так много, что они воспринимались буднично, как элемент интерьера. Перегнувшись через лавку, Алексей рассмотрел труп очкарика с вываленным изо рта серым языком. Осторожно обошёл нескольких рыхлых женщин, вокруг которых разлилось озерцо какой-то студенистой дряни. Наконец, в углу обнаружил тело хиппаря Льва Толстого. С того момента, когда Алексей увидел его здесь впервые, со Львом произошло непостижимое. Из плотного кряжистого старика он превратился в мумию.
Вдруг раздался шорох, и Алексей почувствовал какое-то шевеление у себя под ногами. Вздрогнул, резко перевёл взгляд вниз и чуть в сторону. На полу лежал юноша с бородавками на щеках – недавний сосед Алексея по скамейке, отмахнувшийся тогда от его расспросов. Вытаращив полные ужаса глаза, юноша впился пальцами в ногу Алексея чуть выше лодыжки.
– Яд… Яд, – хрипел он. – Меня отравили… Больно… Помогите… Вызовите…
Алексей высвободил ногу и отшагнул на безопасное расстояние. Бородавчатый скрутился на полу в позе эмбриона, заверещав так, как будто его жгли паяльной лампой. Дёрнулся и затих.
В противоположном конце отсека деликатно кашлянули. Посмотрев в ту сторону, Алексей обнаружил, что у трибуны из сдвинутых один к другому столов сидит человек в лоскутном балахоне. Судя по всему, пока Алексей осматривал помещение, тип преспокойно наблюдал за ним, не вставая с места. Хотя Алексей и не ждал сейчас от себя полной концентрации внимания, он всё же удивлённо захлопал слезящимися глазами. Человека в таких пёстрых одеждах он должен был увидеть сразу, как бы скверно себя не чувствовал.
Мужчина в балахоне поднялся, оскалившись. От его ухмылки у Алексея вдруг поехало перед глазами, и, чтобы не рухнуть, пришлось схватиться за стену.
– Мои поздравления, – заявил тип, приблизившись. – Ты здесь. Значит, живой. Прорвался. Всё-таки.
Пытаясь усилием воли разогнать зеленоватую рябь в глазах, Алексей прохрипел:
– Ты… кто такой? Что здесь было? Как это всё понимать, нахрен?
Лоскутный умиротворяюще поднял к лицу руки с открытыми ладонями:
– Как бы тебе лучше объяснить, чтоб ты понял… Наверно, правильно будет сказать, что я главный дворник этого Города. Чищу его от мусора. Биологического. Чтобы расчистить дороги настоящим людям. Людям огня и камня. Вот типа тебя. Кстати, те, кто знаком со мной ближе, называют меня Чиминицагахуа. Ты теперь тоже можешь называть меня так.
Алексей чувствовал, что ещё чуть-чуть, и его вытошнит остатками жизненных сил. Сделал глубокий вдох, сжал кулаки, шагнул ближе. Из опыта он уже знал, что лучше избегать взгляда человека в балахоне, поэтому говорил, глядя в пол:
– Слушай, ты. Мне без разницы, как там и кто тебя называет. Нахер эти загадки, твою мать, что всё это значило?
– Ты помнишь, что я рассказывал про обычай индейцев чибча? Так вот, считай, ты просидел свою ночь в чульпе и благополучно вышел наружу, – оскалившись, ответил собеседник.
Алексей хотел было спросить, почему из всего общества это удалось именно ему. Но вспомнил, каким спокойствием и твёрдостью накачал его Дед, на секунду материализовавшись в задымлённом лифте. Как заставил подобрать сопли и попытаться вытянуть себя за волосы. Вопрос застрял в гортани.
– Ну а эти-то все чем тебе помешали? – Алексей ткнул пальцем в направлении груд мертвечины на полу. – Это же ты… Ты убил их!
Чиминицагахуа покачал головой:
– Совершенно не так. Моего вмешательства здесь и не понадобилось. Как мы теперь видим, это были не полноценные люди, а некондиционный биоматериал. Сейчас их уже начнут грузить для транспортировки. В котельную.
Алексей представил, как его обугленные останки, упакованные в контейнер с надписью «БИОМУСОР», заталкивают в жерло печи. От этой мысли захотелось обхватить лоскутного за голову, вдавить большие пальцы ему в мутные гляделки. И давить, давить, давить – до тех пор, пока оттуда не брызнет кровавая жижа.
– Слушай, уебень, – выдохнул Алексей, подступив вплотную. – Я не знаю порядков вашего сраного Города. Да и плевал я на них. Но тебе я за эти фокусы щас череп вскрою, всосал?
Чиминицагахуа поднял указательный палец, как будто рассчитывая, что он станет громоотводом для Алексеевой ярости.
– Не надо резких движений. Я тоже могу разозлиться. И это может доставить тебе ещё несколько неприятных минут.
Алексей зло усмехнулся, схаркнул под ноги. Когда его левый кулак, нацеленный в челюсть Чиминицагахуа, уже рассекал воздух, случилось неожиданное. С ловкостью матёрого иллюзиониста человек в балахоне извлёк из пустоты скрученный в трубку лист бумаги. Таким же неуловимым движением развернул и выставил его перед собой щитом на уровне глаз. Алексей мельком бросил взгляд и застыл как парализованный. Лист сверху донизу был усыпан символами: линиями, геометрическими фигурами, сложными комбинациями точек и какими-то руническими каракулями. Алексей почему-то сразу понял, что перед ним закодированное письмо, а в закромах подсознания мгновенно отыскался ключ к шифру.
По телу прокатились валы дрожи, бросило в пот. Внутри снова зажигались и умирали мириады вселенных. И Алексей рождался, жил и затухал вместе с каждой из них. Это было ярко, оглушительно и невыносимо. Потом в голове Алексея что-то со звоном лопнуло, и всё провалилось в черноту.

***

Когда сознание вернулось, вокруг была непроглядная темень. Алексей лежал на ледяной поверхности, холод которой просачивался сквозь куртку. Висела абсолютная тишина. Чувствуя, что вокруг него снова сгущается что-то угрожающее и труднообъяснимое, Алексей поднялся на ноги. Телефон, к счастью, оказался в кармане. Свет дисплея отвоевал у мглы кусочек пространства.
Алексей разглядел перед собой часть стены, сложенной из внушительных каменных блоков. На камне обозначался зловещий узор резьбы: Алексей разглядел шеренгу каких-то двуногих тварей с крысиными головами. Сделал несколько шагов в потёмках, пытаясь высветить максимально возможную часть помещения. И вдруг споткнулся обо что-то твёрдое. Посветив экраном под ноги, Алексей отшатнулся и едва не заорал от неожиданности.
На полу кружком сидели люди. Около десятка человек уставились друг на друга в полном молчании и неподвижности, не производя ни малейшего шороха. Сидящие были облачены в какое-то странное подобие спальных мешков с отверстиями вверху и внизу, так что на поверхности оставались только лица и ноги ниже колен. Над головами возвышались остроконечные колпаки.
– Здравствуйте, – начал Алексей, пытаясь унять рябь в голосе. – А не подскажете, выход тут где?
Никто и не подумал ответить. Алексей подступил ближе и посветил экраном в лица. Разглядел желтовато-бледную кожу, ввалившиеся щёки, застывшие белки глаз. Старик с лицом Льва Толстого. Бородавчатый юноша. Рабочий с ожогом. Свет метался с одной окостеневшей физиономии на другую, и казалось, что мумии перемигиваются, корчат глумливые рожи.
Чтобы задавить смятение, Алексей с наигранным нахальством заявил законсервированным мертвецам:
– Ну и хрен на вас, пни. Если нашёлся способ меня сюда законопатить, то, значит, и выход найду обязательно. Ясно?
Помещение оказалось круглой камерой не меньше десяти метров в диаметре. Пытаясь прикинуть высоту темницы, Алексей подбросил найденный на полу камешек. Никакого звука не последовало. Больше того: камень даже не упал обратно, как будто распался на атомы в воздухе.
Чтобы делом подкрепить свою браваду перед покойными хозяевами, Алексей принялся тщательно ощупывать стены. Прополз на коленках каждый сантиметр пола. Выхода не обнаружил, зато наткнулся на четыре продолговатые корзинки, в каждой из которых валетом лежали по два мумифицированных младенца. От этой находки решимость Алексея почему-то сразу дала течь. В конце концов, было совершенно неизвестно, что могло взбрести в голову тому типу из бомбоубежища, и есть ли пределы его возможностям.
Чувствуя, как тело начинает разъедать паническая слабость, Алексей бросил взгляд на дисплей телефона – проверить заряд батареи. В углу экрана теплилось единственное деление. Представив, что через каких-то полчаса останется в полной темноте с покойниками, а ещё пару дней спустя станет одним из них, Алексей потерял самообладание. Чтобы выплеснуть из себя дурную энергию отчаяния, он подскочил к мумиям и с ненавистью влепил одной из них подошвой в плечо. Труп оказался неожиданно невесомым и от удара повалился на пол как поролоновое чучело. Алексей оцепенело уставился на то место, с которого столкнул мумию. Мысль о том, что сидящие кружком мертвецы могут охранять выход, заставила его снова зашевелиться, попробовать ещё раз вытянуть себя за волосы.
Загоревшись куражом вандала, Алексей расшвырял покойников как кегли. Оттащил в стороны, расчистив неисследованное пространство. Под ногами было несколько квадратных метров надежды. Алексей опустился на колени и принялся обшаривать пол.
Почти сразу он нашёл то, что искал. Одна из каменных плит при нажатии ходила ходуном, точно болтающийся на последних волокнах зуб. Зазоры между ней и соседними блоками были нетипично большими. Алексей до крови разодрал пальцы, пытаясь выковырять плиту из гнезда. Представив себе, что берёт рекордный вес в «качалке», с хриплым рыком приподнял один край плиты. Ухватился снизу и откинул преграду в сторону. Под камнем была непроницаемая чернота. В её гуще Алексей с трудом разглядел пару неровных и сколотых, точно обглоданных какой-то подземной тварью, ступенек. Светя себе под ноги, осторожно нырнул в лаз. Прошаркал по ступеням и очутился на ровной поверхности. Анемичный свет дисплея безоговорочно капитулировал перед хозяйничавшим здесь мраком – ничего не было видно уже на расстоянии вытянутой руки.
Проход оказался удушающе тесным. Двигаться по нему можно было только согнувшись почти пополам, протискиваясь меж каменных стен. Тянуло сыростью, мхом и плесенью. Где-то очень близко жило настойчивое деловитое шуршание, пару раз Алексей почувствовал, как что-то метнулось по кроссовкам. После всего случившегося уверенности не было ни в чём: самая дурная и мутная фантазия легко могла ворваться в реальность. Воображение рисовало копошащихся в темноте огромных гадин с щупальцами и присосками. Стращало раздваивающимися коридорами, в которых неизбежно предстояло потеряться, никогда не найти выхода, сгинуть в слепоте и мучениях.
Скрючившись и тяжело дыша, Алексей пробирался вглубь галереи. На всякий случай решил вести отсчёт шагов. Шестнадцать, тридцать восемь, девяносто семь… Стало всё отчётливее казаться, что проход нигде не закончится, а то и ещё страшнее – каким-то образом выведет всё в ту же пещеру с мумиями. И Алексей радостно вскрикнул, когда на сто двадцать третьем шаге увидел впереди размытое пятно света.
Подобравшись ближе, обнаружил, что лаз уходит вертикально вверх, где метрах в пяти над головой серебрится зарешёченный проём. Алексей забрался по выдолбленным в камне выемкам, нашарил клинья затворов на решётке. Чувствуя, как волной отхлынуло нечеловеческое напряжение, выкарабкался через проём.
К счастью, на близкое нахождение индейцев чибча или ещё какой-нибудь дьявольщины ничто не указывало. Шахта, из которой выбрался Алексей, снаружи оказалась не древним погребальным сооружением, а оголовком аварийного выхода бомбоубежища. Чуть поодаль виднелись в сумерках обшарпанные производственные корпуса, чадила труба котельной. Из туч сыпалась водяная пыль.
Резко оглядевшись, Алексей зашагал среди бетонных заборов, остовов сгнившей техники и каких-то тоскливых зданий без окон. Голову сверлила боль, ноги цеплялись одна за другую, тошнило. Когда Алексей выскользнул из смрадных объятий промзоны на обочину магистрали, уже вовсю темнело. Пытаясь тормознуть какую-нибудь из проносившихся машин, Алексей осознавал, что сам бы никогда не взял такого грязного, обтрёпанного и пошатывающегося пассажира. И, тем не менее, ему повезло, правда, к тому моменту он уже успел отмахать вдоль дороги километра два.
В салоне видавшей виды японской развалюхи было натоплено как в сауне и пахло, как в бадье с керосином. Водитель, производивший впечатление вышибалы на пенсии, с подозрением посматривал на Алексея в зеркало. За окнами тянулись гаражи, чахлые лесопосадки и всё те же заборы, от которых уже хотелось выть.
Оживляло унылый пейзаж только багровое зарево, разлившееся на полнеба по правой стороне от трассы. Отсвет был таким, как будто полыхал целый завод или микрорайон.
– А чё это там горит такое? – нарушил молчание Алексей, обернувшись на сияние.
Вышибала смерил отражение Алексея чугунным взглядом, точно предполагая, что над ним издеваются.
– Так цеха работают же… Пуск пятого… Скважина, – нехотя выцедил он и умолк с видом человека, которому решительно нечего добавить к сказанному.
– А? – устало переспросил Алексей.
Водитель посмотрел на него как на полудурка и ничего не ответил. Больше Алексей вопросов не задавал. Зарево не пропадало и словно перемещалось вместе с машиной, вздымаясь над крышами окраинных девятиэтажек. Сияние пожара странным образом беспокоило Алексея, тянуло к себе. И неожиданный импульс распрямившейся пружиной подтолкнул его к действию. Протянув водителю две мятые сотки, Алексей вылез из машины и зашагал между домов в ту сторону, где калилось на небосклоне багровое свечение.