История одной фотокарточки рассказанная Лене Селлиной

Автор: Агдам Лена, эти фоточке снимали еще на ФЭДы с пятизначныме номерами и на трофейные PRAKTIX с объективом гармошкой. За эти фотике тогда народ резали прям в трамваях - заточкой в печень ткнул, и пока фраер, ну хипстер по-современному, жабрами машет и воздух паследний ловит, перышком резали ремешок футляра аккуратненько, у самых креплений, штоб потом перятенуть его как у новенькова.
Пленка была DEFA гэдереовская и у мажоров BASF фээргэшный. 36 и 72 мм. СВЕМА шосткинская тогда ещо не работала, и ТАСМЫ в помине не было. Из новосиба пленку гнали луронную и потом на метраж ее продовале.
Или с мосфильма меняли на спирт и гречку.
Проявитель и фиксаж тока при после Хрущевской оттепели пошел пактированый да в таблетках.
А до этова бадяжил каждый свой секретный раствор из разными способами доставаемых химикатоф. Ещо пластины стеклянные были. И пластины и целулоед с пленки были дефицитом - поэтому отснятые и отпечатоные пленке смывали, варили самостоятельно фотоэмульсию и па новой намазывали на носитель.
Это тогда было в пардке вещей, народ был экономный и даже гандоны стирали неоднократно и одалживали друг другу во многих городах с неважным снабжением.
Бумага была трех видов - фотобумага глянцевая, фотобумага матовая и бромпортрет с рильефом в виде мозговых извилин. Ну мозги такие морщинистые, если череп кому трепанировать. Монтировкой хорошо урабатывать- свод костей черепа снимает на раз, и аккуратна па шву. Но это лирека канешн.
А печатали в камунальных ванных по ночам фотке. Если санузил совмещен был, в тамбур у входных дверей ведро ставили и в ванной выкручивали лампочке. Чтоб жильцы обоссавшиеся фотке не попортеле.
Проявитель и фиксаж, как выдыхались - подогревале на примусах да трофейных спиртовках. Поже кипятильнеки из нихрома стали делать. Но оне пробке вышибали часто, напруга в сети тогда была 127 вольтов а не 220 как сичас.
Как сичас напряжение тока в начале симидисятых сделале. Народ тогда элекропреборов пожог - тьму.
Эта патамушта меняле напряг веерна по Подстанцыям.
И кароче у тибя на работе 127 а дома 220. А народу ж похуй эти цыфры, цыфры пусть прослойка щетает. Поэтому жгли нхуй фсе совершенно. Как мы жгли тогда - проста песня, но песня траурная канешна.
Патаму как электрике тогда драли безбожна за каждый виток перемотаннова эмальпровода. За эмальпроводом в подольск ездили с Курскаво вокзала с мешочниками на крышах товарняков.в В Подольск им туда с австрии завод по репатриации пригнали и трансформаторы крутили.
Да хуй с ней, электрикой - химия интересней.
Кароче пичатале ленинградскеме фотоувеличителями УПА производства завода имени Чернышевскова. Они работали от квадратной батареии 463 на 4,5 вольта или трех батарейках 333 Элемент по 1,5 вольтов. Эти боторейки были круглыме в таких картонных шкурках, типа на которые сейчас тувалетную бумажку наматывают .
Или можна было свечаме стеариновыми фокусировать.
Ещо самодельные делали с фанеры авиационной и из оптики от беноклей. Они на скварешники были похожи, но каждый делал под себя.
Пленки проявляле в таки чорных бакелитовых бачках. Страшный дефицит был. В марьиной Роще одново фотографа, скрысившево, точнец подменившево у коллеги свою разбитую и склееную крышку на ево новую потом нашли в трех сидорах(вещмешок такой солдацкий) аж в районе тушинскова аэропорта. А башку ево бестолкову укатили зачемта аж за Дубровку к Южному реному порту народнова камисариата путей речнова сообщения РСФСР.
Но собрале мусора его канешно занова и опознала ево вдова, которая через два дня стала жить с известным тогда сокольническим блатарем Костюшкой, погонялово которова было Бессмертный.
Смех в том, что костюшкины шестерке этова лошка и мочкануле, а когда копать стали на сходняке глубже, то выяснилось что Костюшка с этой шмарой покойнега и подставеле, подкинув целую крышку и подменив склеиную.
За гацкий такой поступок Бессмертнова развенчале и поставили на ножи, и оказался нихуя он не бессмертный - вижжал как свинья, когда ему мослы резали и забулькал тока когда сонную артериию ему ковырнули.
Но подыхал долга пес и мучително.
Шестерок исполнителей отпустили - какой с бойцов спрос, они не бычели и потому дальше ушли под нового смотрящего.
А вдову отдали на хора немцам, што тогда столешников переулок гранитом облицовывали. Там ее дасистфанастишли во все дырке фрицы недели полторы, пока она не сошла с ума и ее они не выгнали - начала их за детородные органы кусать.
С фрицев потом, до их звонка получали наборными финками за этот сексмарафон, а сталь брале рессорную с третьей полосы от Полуторки нашей. Наша сталь на рисоре круче была чем союзная, но хуже чем трофейная.
Потом вдову полоумную в мешок из под картофеля одели и продали штрафника нашим за то што те выкапали две траншеи под фундамент пристройке к дому одново авторитета на Бутырской улитсе.
Тот специально жил рядом с тюрьмой что б мусорам в лицо бросать гордо когда винтить ево придут - " Руки прочь от чесного Вора, отребье. Мне идти недалече. Конвой свободен."
Но так канешно он понтовался перед братвой тока, а когда за ним пришли на самом деле сбежал через тайный канализационный канал, что по понятием западло и он стал щитаццо опущенным. То есть неотьебанным пидором.
Так что когда его взяли через три неделе ОРУДовцы, когда он пьяный на Студебеккере ломился к ресторану Прага, сидеть стал уже он не на первой шконке, а кукарекал под ней двенацать лет исправно обслуживая верхнево соседа, пока его не проиграли в коллективном шахматном турнире соседней камере, и за невозможность передать выигрыш повесили на решетке на вафельном полотенце. Ни вашим, ни нашим,
А штрафники же пользовали нашу вдову, пользовали, и запользовали до смерти и потом пользовали уже зажмурившуюся, отогревая у полевой кухни, где им баланду варили. А потом у них вертухаи ее отшмонали и мусорам отдали.
А там уже опозновать тупо нечево было и ее толи выкинуле, толи студентам в медецинское профучилище отдали что б те смотрели как чиво там бывает. Такая вот история о тех кто замышляит подлосте мужьям - фотографам и просто достойным поцыкам. Но это лирека опять.
Так вот красный свет делали со снятых с ДОДЖей стопарей , потому как от наших и немецких авто фонари не шли - они военнова образца и слишком тусклые были.
Ванночки для проявки промывке и фиксации и опять промывке фотог были текстолитовые. Или воровали эмалированые тазики ии протвини по баракам.
Бумагу старалися купить самую большую 24х38 и патом ее резале на четыре- восемь частей для малинькех фоточег.
Рамки для фиксирования бумаги делали сами из кульманов, которые по ночам таскале и понаткрывавшихся институтов научных. С одново кульмана выходили восемь рамок.
А некоторые наловчивались пичатать через стекло трешку ии четверку, стекла снимали с внешних рам на первых этажах по ночам. Их все равно снимале, чтоб кастрюлю с молочником или борщом стибрить- время голодное было, а холодильнеков не было.
Поэтому кастрюле ставили между рамок окон, а некоторые совсем лошистые хозяйке ваще на подокониг. Но стеклышке тогда крепились не штапиком как щас, а на восемь гвоздиков и замазку.
Карочи поцонва под утро шастала по дорам и примечала где можна пожрать, патом по парам расходились, подпирали дверь подьезда дрыном, что б хозива не сцапале, и один взгромоздившесь на другова ножеком туристическим Белка( у нево лезвие удобное широкое, сам складной и рукотка с рифленым изабраженьем днипрагеса, но для мокрухи непригодный, если тока сразу сонник не порвать, а так для бытовых милочей в самый рас!) отгибале восемь гваздей сапожных-тоненьких и прорезале по пириметру зомаску, которая была по конссистенциии как подсохшый плостелин децкий "Радуга".
Потом брале Любку-француженку общаковую диффчонку, и та присасывалась ртом к стиклу и ее выдергивали вместе с ним. Стикло ловили в байковый ковер, которые тогда трафаретками цигане делали на материале заказчика своими гуашевыми красками.
Стикло уносили , а следущие шпанята чистели уже продукты. Хозяива если и просыпалеся то выти из запертова подъезда нимагли, а телефон тока в домуправлении был и у участка, если тот в чине капитана и инвалид войны.
Ну и карочи тим стиклом потом прижемали фотобумагу и корректировали штоб поля у фотке ровные были, как и те поцыге что на их изображены.
Патамушта канешно фотографы тогда уже сбились в свою кодлу и пресовали иной рас даже таганских и арбатских, а уж залетных гостролеров ваще не боялись.
А што ты хочешь детка, там половина с колыми бывших тилигентов, которые оттянули по четвертном или двадцатке да по бериевской амнистии вышле, а половина военкоры, которые и в штуковую ходили лишь бы кадр удачный сделать.
Эти ваще ничерта не боялись, это вам не крысы тыловые, гентики да скрипачи паршивые. Фоткоры ваще щетались тогда элитой армии после авиации, но авиация на первом месте была тогда из-за Васьки Сталина, а когда тому лоб зиленкой помазали да хлопнуле Жуковские смершевцы, то фоткоры ваще все войска нагибале как хотели.
И дисантура тогда сраная не то что второва мая в фонтанах плескалась, они ваще тока в туалете, когда малую нужду справляли спину разогнуть, а плечи распрямить могли.
Тогда им тельняшег не давале, а отлечалсо дисантнег тока по шнуровке на голенище кирзача, штоб с нево во время прыжка их не сорвала и он босиком фашистов не смешил.
Да и быле они тогда все одноразовые - их половину расстреливали как куропаток когда оне на парашутах дп-5 спускались, а то такой парашут, что лучше с зонтеком прыгать, но зонтегов тогда ваще не было в стране.
За зонтеги сроки давали как за махровый буржуизм и клевету. Газет в стане дофига было и клиенки. Ну это если сильно моросит.
А обычный дожть нормальный пролетарий и не замечал даже, хуле у нево ж кепка. У пролетариев кепка четырехклинка была.
А восьмиклинку тогда тока блатари носили. Восьмиклинки самые лучшие шил Моисей Зельдер на Сретенке.
В последнем переулке дореволюционным зингером тарахтел. Хороший был дядька такой, хоть и не гой. Ево мусора повинтили потом и забили на лубянке пытая чтоб сдал клиентов. Но Зельдер не дурак и выбрал легкую смерть - два месяца повыхаркевал лехкие да и отмучилсо. А так то вы помните, что с вдовой делале.
Опять на лирику пробило. Что то сентиментальный я. Хуле - старость, мужских гармонов не хватает, да иза пуза пивнова и непонятна теперь чево они были нужны. Паэтому я ща добрый и почти никаво не убиваю а живу тока воспоминаниями.
Ну собстна все - потом фотке сушили прищепляя на бильевые виревке, и гладели утюгом. Глянцевые глянцевали между двух стекол, а матовые и бромпортет тупа разглаживале.
Глянцевать кстати нужно было уметь. У некоторых уроцев эмульсия прилепала к стеклам и те на бало пападали если перепичатывать приходилось.
Ну и готовые фотки уже виньетировале. Это такой ризак был как у хлебореза в лагере, тока край одново лезвия ровный а другой так мелко раздроченный. И когда им край фотке ровняли она получалася как фабричная открытка фабрики имени Сакко и Ванцетти, ну ещо можно было на смытом цилулоиде год и место проставить была.
И такая фотка щиталась шикарной и за один резаный край две цены брале. Ну тоесть не рубль( ну до реформы денежной, потом гривеник был) а два рубеля.
Ну и канечна самые деньги на курортах ВЦСПС тогда зашибале. За долю малую с профоргом перетерали и ехали либо в КавМинВоды либа там, как Лютый, в Онапу.
И там канешна фоточке шли по полтинеку и рублю даже после реформы. И бабло рубили основное на груповых вотка - там такая толпа лошков и лошиц в месных шляпах или тюбютейках, и их там человек сто бля.
Рож не видна нихера из баланса светлова и темнова - на крымском сонце контраст - мое почтение получаеца.
Надпись витиеватая, которую в Гелегжике например у Клавдии Семеновны Непийвода заказывале, потому как она паспортистка была и у нее был лучший почирг в Кроснодарском крае.
А надпись типа - исток реки гремящая Сунжа в Сочи.
А до таво сочи еще километров восимисят на теплушке ехать
( лектричек не было тогда, а быле поезда дальнего и пригороднова сообщения. На дальняк гоняли товарные вагоны а по пригороду теплушки. Ну а ктож не захочет вместо надписи"курорт Ссаная Щель" фотку с надпесью "город-курорт Сочи"?
Этож пристижней . Это ж пускать пыль можно в глаза соседям и сослуживцам рассказывая как вы икру на льду в Жемчужине трескали, хотя на самом деле вы все три недели стояли, усиженый мухами, в столовский барак за перловкой на льняном масле, а до этого три дня номерки переписывали на ладошках химическим карандашом в очереди в горсовет за талонами на питание.
Патмушта без талонов вам тока на рынке могут продать помидор или другой фрукт. Но тогда у вас отпукные, милочка , закончацо до полдника в первый день.
А в сочах тока номенклатура столичная оттопыривалась, их туда либо на б-2 лендлизовских доставляли, либо на наших копиях этих прекрасных птиц со стальными крыльями.
Правда потом два амера разорвало от вибраций по фюзюляжу, и номенклатура не долетела до Адлерскова аэропорта а высыпалась где то под Бугучаром первый раз, а второй раз в Майкопе, што обидней, патамущта там уже на пасадку щитай заходят в глиссаду.
Это авиаторские термины, обозначают коледор и эшелон в воздухе, правда и это термины авеаторские и нипосвященный в воздухоплаванье человек ничево не понял. Да и пес с ним, быдлом бескультурным блять.
Кароче Лена, надеюсь вы поняли, что фотке это мои и снимал я их сам на легендарнова Феликса Эдмундовича Дзержинскова за блатным номером три пятерки, а две крайних цифры спилены, патаму што не нужно вам знать откуда я этот аппарат фотографический взял.
Меньше знаете - крепче спите, и гораздо больше вироятность что проснетесь. Я надеюсь мы без обид, истерик и зоявлений в милицыйу поняли с вами друк друга.
Вы ваще с какой целью интересуетесь фоточкой? За девушек я вам сразу скажу, отвественность ГУЛАГ, теперешний ГУИН нес. Щли они тогда по этапу по правилам, раздельнова конвоирования мужчин и женщин не было.
А вертухай хоть и пес помойный, как он в общем вагонзаке углядит среди стадвацати мужиков что там три эти девахи делают. Точнее шо там с нимиделают, хотя ежу понятно шо ггггг
Ну потом прикалывали мне правда за них , их после трех суток в отделе отвезли на бобике в суд, там осудили каждую к семи годам за растление малолетнева меня, и отправили в тюрьму - левая Светка Казенова и та что посреди Понаморева Ксюша попали в общий отдел автозака, ну там братва их сразу на кругу, а платьишки ситцевые да чюлки из фильдикоса конвойныс сминяла на водку и махру.
Их потом в общую пересылку засунули и оне веселились до самой станции Кугуар, за эту станцию у Саши Штирлеца можете спросить, он там бывал и видел што это такое.
Вернулся седым правда, И похудевшим на два пуда. Ну он с тех пор правда ваще ни с кем не разговаривает а тихариццо где то в районе новопеределкино, по слухам принял схимну и водку принимает постоянна.
А вот та што по центру сидит Лиза Ксенафонтова . Она как самая умная и образованная, патамшта посищала курсы ДОСАФовских мидсистер, попросилася пописать у конвойнова, как тока смекнула - нахер перед вынесением приговора судебный секретарь вызвал этих конвойных в зал.
И с ней до дамскова тубзека отправился срочнек лопоухий . Ну она из прическе шпильку вынула и со словами
- дай хоть с красавцем поцелуюсь напоследок.
Прильнула к нему губами и шпильку вогнало в ухо а из другова вынула. Солдатик так и сидел со щасливой улыбкой на урне у туалета пока ему в рыло начальник караула не треснул.
Ну а поскольку шпилку в ухе не сразу заметили, начкар подумал што убил своево солдата и и ТэТэхи шмальнул себе в рот, не желая ждать трибунала и стенки.
Ну в принципе молодец - ево семью с пайка члена семьи служащего НКВД канешна сняли, но за то не послале Магадан озеленять.
Тока вот пуля, пройдя сквозь неплотный мозг военного вылетела в зал и пробив тоненькую филенку на двери пошла делать дырке в толпе роцтвенриков и разнесла селезенку одному судейскому и попортила ливер двум членам семьи сбежавшей врага народа.
Ее младешму брату пробило прямую кишку и он черз две недел сгорел от гангрены областной больнице города Мытищи, а вот матери сбежавшей он пробил сердечную сумку и застрял в ней, заперев митральный клапан.
Лизкину мать, нестарую тетку еще и крепкую предсмертная икотка била минут двадцать, а что с ней - понять никто не может, патаму шта выходнова отверстия от пули нету, а входное отверстие пришлось аккурат в бородавку, што была у ней под левой грудью и ее за это все мужики нашево двора звали Крапленой.
Ну а Лизка ничево этова не зная сбежала плечевой на попутках в Питер, и охмурила там одново писателя. Через два года она через десятые руки узнать решила што с родными и весточку им передать, мол жива.
А в ответ ей говорят - это город Ленинеград.
Она два часа билась в истерек об несущую балку и таки добилась своево - потеряв оринтацию на метности она пошла в город, купила билет на Аврору, и повесилась там на лифчике на дуле таво самова орудия, стрелявшем по зименму в ночь когда свершилась Ривалюция.
Тут бы мне и поставить точку в рассказе про искусство фотохуджника, но вы ж сами понимаете, что это Питер, Аврора, матросня.
Вобщем ее труп мумифицированный случано нашли в кубрике у корабельнова кока, причом в причинное место и вместо рта ей были имплантированы куски свиннова сала с аккуратна раззенкованными отверстиями, приблизительна 35 мм в диаметре.
Сало было остроумно зафиксированно медицински перцовым пластырем и фатически покойная производила впечатление усопшей.
Правда до трапа арестованный военным комендантом кок не дошел, потому как остальная матросня вспомнила, что рас в месяц на камбуз поступало сало со странным сладковатым привкусом и нехарактерными для свинных шматков отвестиями, которые закладывались в обищй котел и скармливались экипажу.
Короче кока забили в дуло той самой пушки и выстрелили им, как думали матросы, в сторону Зимнево, но обезумев от гнева они перепутали Розу Ветров и пальнули в сторону Института Благородных девиц, где фрагментами тела корабельного кока было в общей сложности убито восемь а искалечено девятнадцать человек.
Особую сложность медикам доставили золотые зубы кока, которые разлетелись как шрапнель и поразили неопределнное количество народу.
Неопределенное потому, что узнав о том что в теле у них драгметал, пострадавшие симулировали непострадавшесть и бежали по домам, где в антисанитарных условиях питерских коммуналок выковыривали серебрянными столовыми ножами, (а ножи на самом деле были мельхиоровыми), из своих ран золотые зубы кока, (которые на самом деле были сделаны из рондоля, который перплавили из медицинской биксы, которую кок выменял у судового врача на два куска дырявого сала.)
В последствии от сеписа и заражения крови умерло ровно 32 человека.
Вот вам Лена история этой позитивнейшей фоточке - надеюсь я Удовлетворил Ваше любопыцтво.
Спасибо всем кто дочитал до конца и ни разу не стошнил.