Тише, чем звёзды

Автор: Юраан Вчера пришло электронное письмо. Мою заявку подтвердили, рады участию, спасибо-пожалуйста-искренне-ваши. Адрес, логотип, ждите звонка в ближайшее... Подожду. Потом останется узнать дату начала, убрать квартиру и отдать запасные ключи сестре. Цветов у меня нет, поливать нечего, а вот кормить кошку и менять ей наполнитель в лотке придётся Маргарите. Сил у неё на это должно хватить. Опять же, возможны протекающие трубы и батареи, короткие замыкания и прочие коммунальные неприятности.
Мне до них всех не будет дела ровно месяц, но соседей жалко.

- Добрый день, компания «Сенсория», меня зовут Аэлита, могу я услышать господина Фри?
- Слушаю вас.
- Назовите, пожалуйста, ваш кодовый номер из имейл.
- 2-12-800-14.
- Спасибо, ваша личность подтверждена, оставайтесь на линии, переключаю на директора по развитию.
Переключай, я разве против? В трубке негромко заиграло что-то классическое. Шопенный моцарт, танец с мясорубками. Дурацкая игра. Название компании, навевающее продажу какого-то дерьма, типа фильтров для воды, псевдонимы имени жареной картошки и марсианских принцесс, коды, да вся затея - дурацкая. Но на карточку вчера упал аванс в пару тысяч евро, хочешь не хочешь, а придется относиться серьёзно.
- Господин Фри? Добрый день, это Антон Яковлевич, руководитель проекта. Ждем вас сегодня в восемнадцать пятнадцать. Адрес был в письме.
Голос напористый, уверенный. Того и гляди, продаст мне пару фильтров. И мгновенно установит, не отходя от кассы.
- Спасибо, ясно. Буду в срок.
- Благодарю, повторите, пожалуйста, код из имейл.
Тьфу, ты, господи, психи. Ладно, мне нужны деньги. Всем нужны, а мне – тем более. Даже и не мне самому, но так – ещё хуже.
- Два-двенадцать-восемьсот…
- Спасибо, достаточно! До встречи вечером.
И всё? Я покачал в руке телефон, машинально заглянул в фейсбук. Ноль лайков. Даже на пост о месячном отсутствии. Суки. Быстро вышел и бросил трубку на стол. Кошка приоткрыла глаза, глянула на меня неодобрительно и снова погрузилась в дремоту.
В шесть ноль пять вечера я был на месте. Огромная, на полсотни машин парковка была почти пуста. Машин семь-восемь вразброс. У входа немного виновато терлась потерявшая блеск «нексия», явно испытывающая зависть к соседнему джипу. Теперь таких завистниц рядом будет две, только моя - отечественная. Аккуратно встав рядом с узбекской кореянкой, я на секунду задумался. Месяц. Безвылазно. Надо бы скинуть клеммы, иначе потом не заведусь. Щелкнул под рулем кнопкой и достал гаечный ключ из бардачка.
Сенсорная депривация, говорите? Эксперимент нового поколения? Ну, ну…
- Компания «Сенсория». Назовите свой код.
Дверь, как в банке – глазок камеры сверху, кнопка звонка и кружок из дырочек, в который надо говорить, слегка наклонившись. Вся жизнь построена по принципу: наклоняйся, чтобы заработать сахарную косточку. И произноси нужные последовательности в робком поклоне. Сегодня нужные – цифровые. Big data и блокчейн, ну да.
- Назовите кодовое имя.
- Фри.
- Секунду… Открываю!
Коридор за дверью, поворот, проходим дальше. Строгий дизайн: серый матовый пол, зеркальный потолок, отражавший мою макушку, мятного цвета стены. Никого в поле зрения. А, нет, встречают!
Навстречу мне вышел господин в накинутом поверх костюма белом халате. Бейждик «А.Я. Уверен» над цветным фото.
- Антон Яковлевич! – широко, но слегка искусственно улыбнулся господин, пожимая протянутую ему руку. – Рад вас видеть, господин Фри!
- Взаимно, - вежливо отозвался я. – А в чем вы уверены?
Господин пискляво рассмеялся, поправив очки. Дорогая оправа. Да и костюм не из дешевых, сразу видно. Туфли и вовсе произведение искусства.
- Это моя фамилия. Предки, знаете ли, были голландцами. А вы шутник, господин Фри!
Шутник, да. Хохотун просто. Клоун Пеннивайз. Особенно, когда деньги нужны.
- Не хотел вас обидеть, Антон Яковлевич…
- Что вы, что вы! Пустое. С гимназии еще все вокруг смеются, привык. Рад, что вы вовремя, у нас есть определенные правила по погружениям. Техники в курсе, то ли фаза Луны, то ли что-то с магнитным полем – я даже не разбираюсь.
Он опять рассмеялся тонким противным смехом – как китайская игрушка за пару долларов с Али-экспресса. Знаете? Мешочек-ржака. Только тряхни.
Комната, в которую мы зашли, была в том же стиле и цветах, что и коридор. Потолок, правда, был матовый, а ровно посредине стояла… Стояло? В общем, это больше всего напоминало лежащее на боку трехметровое яйцо. Мятное яйцо, снесенное мутировавшей курицей-гигантом.
Господин Уверен прошел к затейливому пульту, напоминавшему фантастические фильмы восьмидесятых – сплошь лампочки, стрелочные индикаторы, кнопки и рубильники.
- Раздевайтесь догола. Одежду, телефон, ключи можно положить в контейнер, потом уберут, - он махнул рукой на пластиковый ящик сбоку от яйца. – Сейчас аппарат откроется и в него нужно лечь.
Он звонко щелкнул одним из рубильников. Из яйца начала выдвигаться плоская толстая лежанка, а верх устройства бесшумно поднялся на блестящих кронштейнах.
Я молча раздевался, прикидывая, что меня ждет. Описание всей затеи в объявлении было довольно расплывчатым: месяц в камере сенсорной депривации, безопасный эксперимент, наблюдение специалистов, высокая оплата. Погуглив термины, я понял, что придется лежать в темноте и тишине на внутривенном питании. Месяц. Как бы тут не спятить, кстати…
Господин понажимал еще несколько кнопок и подкрутил верньер.
- Готовы? Тогда ложитесь на плоскость, она примет форму вашего тела. Не волнуйтесь, аппаратура опробована десятки раз, всё будет замечательно! Когда вы окажетесь под крышкой, вам на лицо опустится маска, а руки и ноги будут фиксированы пластичными скобами. Это часть программы, подача воздуха и питание. Отвод продуктов жизнедеятельности автоматизирован. Мышцы будут стимулироваться электрическими разрядами. Впрочем, вы вряд ли обратите внимание, там внутри – немного не до того.
- А до чего? – напоследок уточнил я, уже из-под узкой щели опускающейся крышки.
- Там будет тихо. Очень тихо. Вы сами всё почувствуете, господин Фри…
Внутри было тесновато: еле заметный свет из боковых ламп медленно погас, на лицо опустилась обещанная маска, руки и ноги прижали к лежанке невидимые кандалы.
Что-то негромко зашипело, и следующий вдох был уже приятным воздухом из намордника, чуть пахнущим грозой и морем. Как на пляже после грозы. Или возле хорошо потрудившегося лазерного принтера. Или, если вспомнить…

…Темнота сменилась ярким светом в лицо. Словно огромный прожектор поймал в свой прицел мошку, бессильно бьющуюся под колпаком. Прожектор мигнул и рассыпался на несколько ярких точек, от бесстыдного сияния которых не спасали даже прикрытые веки. На сетчатке плавились и перемещались радужные огни, выдавленные на податливой мякоти глаза.
Я чувствовал тепло и спокойствие, как в детстве. Казалось, сейчас откроется дверь и в комнату зайдет мама. Присесть на постель рядом на пару минут и поцеловать на ночь. А из приоткрытой двери будет едва слышен бормочущий телевизор. Бесконечные сериалы о вечной любви. Она и умерла потом, много позже, перед включенным экраном…
Яркие точки снова собрались в единое световое пятно, переставшее быть круглой прорезью в черном бархате бытия. Пятно приобрело объем и форму незнакомого мужского лица. Суровый бородатый лик, как любят рисовать бога художники, не видевшие ничего святее, чем пасхальные свечки в телевизоре. Насупленные брови кустами, резкие молнии морщин на лбу. Мрачный тип.
- Кто… вы? – произнес чей-то смутно знакомый голос. Я с удивлением понял, что сам и задал вопрос.
- А кого ты хотел бы здесь встретить? – немедленно откликнулся бородач.
- Честно? Да никого не хотел, - я попытался повернуть голову, но понял, что она тоже зафиксирована. Не дернешься.
- А пришлось… - лицо, слепленное из света, поморщилось. – Камера вызывает из подсознания наиболее желательные образы и дает пациенту возможность раскрыть свои способности. Ты разве не знал?
Он зачитал мне фразу из пригласительного письма, так что – знал. Не отвертеться.
- И какие у меня способности?
- Да никаких! – бородатый гулко захохотал. Стало страшно. В ушах звенели и подпрыгивали отголоски смеха, запах озона усилился. – Или любые. Как сам решишь.
Я пожелал, чтобы вся эта иллюминация с грохотом кончились. Мгновенно стало темно и тихо. Хотелось спать, и я не стал сопротивляться. Почудился мамин поцелуй на щеке. Пушистое касание волос, как тогда, когда-то, в другой жизни. Почти никогда.

Дверь. Обычная деревянная дверь со стеклянными вставками – геометрические фигуры на матовой поверхности. Квадраты, треугольники, разноцветные круги и овалы. Я повернул ручку и вышел из темноты на свет. Чужая квартира. Совсем чужая – я никогда здесь не был, а визуальная память у меня превосходная. Имя знакомого не вспомню, а лицо – и через двадцать лет. Сразу.
Нет, для квартиры это было чересчур. Потолки метров по пять терялись где-то вверху. Площадь зала метров сто, как во дворце. Свисающая люстра, начищенное произведение искусства с незажженными свечами. Мебель, словно из музея – сплошные позолоченные ножки, спинки, алая ткань обивки. Картины в простенках, между высокими стрельчатыми окнами, прикрытыми по бокам тяжелыми шторами.
Где-то за окнами раздавались мерные удары колокола. Он не звенел, а как будто колыхал своими ударами весь воздух, всё это здание. Удар, замирающее дрожание, пауза и снова – бом-м-м…
Я закрыл за собой дверь и прошелся по залу. Точно, дворец. Вместо нескольких картин были огромные зеркала, отражавшие и дробившие наполнявший дворец солнечный свет. Подойдя к одному из них, я без особого удивления понял, что решительно изменился. На меня из бликующей глади смотрел я – и не я. Лет на пятнадцать моложе, волосы без седины, поменьше морщин и грусти в глазах. Черный костюм навевал какие-то средневековые ассоциации. Камзол? Чёрт его знает. Пусть будет камзол. С толстой золотой цепью на шее я смотрелся как испанский гранд времен Филиппа какого-то-там. Не хватало шпаги и верного коня.
- Всё готово к началу, ваше совершенство!
Я обернулся и встретил взглядом только макушку низко кланявшегося человека. Одет он был гораздо роскошнее меня, но отдавал этот наряд легкой театральностью. Перья, ткани, узконосые туфли, золотое шитье. Не из важных попугай.
- Иду, - медленно ответил я.
Человек выпрямился, открывая мне лицо. Скорее, не лицо, - его отсутствие. Гладкий сероватый овал, точнее – провал, как на декорациях для фотографий у моря.
- Что у вас с лицом, милейший? – так же медленно поинтересовался я. Страшно не было, хотя любой бы на моем месте немного напрягся.
- Я могу выглядеть так, как пожелает ваше совершенство! – Снова макушка и низкий поклон. Разогнувшийся придворный обрел лицо, но лучше бы он этого не делал. На меня смотрел отец. Мой погибший в аварии отец, которого я толком не помнил. Только по фотографиям. И смутно – очень родной запах, смесь чего-то технического, табака и одеколона.
- Не надо, - тихо попросил я, и лицо попугая словно разгладилось, став той же ровной маской, что и вначале.
- Как вам будет угодно…
- Мне угодно создать новый мир, милейший! – Я словно читал по бумажке, даже голос обрел непривычные силу и торжественность, которых мне постоянно не хватало в жизни. – Мир, в котором отец не разбился на машине. В котором мама не работала на трех работах, чтобы дать нам с сестрой хоть немного возможностей. Мир, в котором меня не преследуют неудачи, заставляющие соваться в мятные яйца ради денег на операцию Маргарите!
Я почти кричал, хотя и понимал, что это смешно. Ничего не выражающий овал вместо лица смотрел в мою сторону. Бесстрастно и немо.
- Как будет угодно вашему совершенству… - тихо донеслось в ответ, когда я закончил. Черт возьми, да чем он говорит-то?! Рта же нет, как и всего остального.

Я отвернулся к зеркалу и в этот момент понял, что нахожусь не в зале. Теперь точно – квартира. Наша. Знакомая до мелочей. Уютные шестьдесят четыре метра, на которых я и вырос. И смотрю я в зеркало в ванной, едва видимый из-за умывальника. Течет горячая вода и я, заткнув слив ладонью, грею руки. Я всегда так делал утром зимой, чтобы хоть как-то смягчить расставание с теплой постелью.
- Андрюша, ты здесь не один живешь!
Мама, как обычно. Голос не сердитый, можно откликнуться и постоять так в тепле еще пару минут.
- Сына, мне тоже надо бы… - Неуловимо знакомый голос. Мужской. Очень-очень добрый. Неужели у меня получилось?
- Сейчас! Папа… - на втором слове голос у меня сорвался и я заметил, что зеркало немного расплывается от выступивших на глазах слёз. – Иду, папочка…
- Давай, хорош там уже! – Марго, как обычно. Грубиянка. Да выйду сейчас, выйду.
Я вытер мокрой рукой лицо и закрыл воду.
- Сына, я так на работу опоздаю! – уже строже сказал из-за двери отец.

Решительно размазав воду и слёзы по лицу, я открыл дверь и – словно с размаху упал на спину, – вновь очутился в темноте, освещенной лишь ярким лицом бородача.
- Есть ведь способности, а ты сомневался! – проворчал тот. – Хочешь, небось, вернуться в своё детство?
- Не в своё, - уже почти не плача, ответил я. – В другое. Где у меня будет всё не так.
- Какой-то ты нервный… - заметил бородатый. – Ну ладно, отец будет жив. Договорились. А чем ты заплатишь за это? Всё в мире компенсируется, так просто взять и создать новую реальность не выйдет.
- Сложно?
- Да нет, конечно, не сложно. Любой человек творит их направо и налево, каждый день, даже решая, во сколько выйти из дома и какой дорогой пойти на работу. Дело не в этом. Если мы меняем жизнь настолько, как ты хочешь, надо отстегнуть что-то взамен судьбе. Выбирай. Хочешь, погибнет Маргарита?
- Нет, - содрогнувшись, сразу ответил я.
- Тогда мама? Пьяный водитель, ошибка медсестры с лекарством, перитонит, наконец? Давай, выбирай, вариантов много.
- Не надо…
- Ага. Молодец. Родных всех жалко? Тогда подумаем, что с тобой сделать. Падение с турника как тебе? Перелом позвоночника, паралич. Вся счастливая семья дружно хлопочет вокруг вонючего овоща с капельницами. Зато отец жив будет.
«Какого, собственно, хрена?», - подумал я. – «Сперва сами меня сюда загнали, а теперь еще и глумятся?».
- Не пойдет, - вслух сказал я. – Давай-ка для начала поменяемся местами, раз это мой мир и мои правила!
Я сжался в комок света, рванулся куда-то вверх, одновременно переворачиваясь. Рук и ног я не чувствовал. У меня осталось только лицо, смотревшее сверху вниз, щипавшее, словно зимой на морозе. Теперь лежавший в ярком сиянии моего лица собеседник внизу обрел тело. Тощий какой-то, головастый из-за длинных волос и бороды. Да еще и со старой выцветшей татуировкой на груди. Инь и ян, значит. В пороховом исполнении.
- Вот так-то лучше! – прогремел я. Бородач дернулся, но встать, естественно, не смог. Аппарат надежно фиксировал его на месте.
- Ты чего наделал-то? – растеряв прежнюю уверенность, спросил он.
- Ничего. Рулю вот помаленьку, привыкаю к божественной сути.
- Не надо, давай-ка верни меня на место, а?
Совсем жалобно излагает, приятно слушать.
Бородач на секунду расплылся, словно я опять начал плакать, а потом на его месте появился тот франт. Опять с отцовским лицом.
- Андрюша, так нельзя делать! Верни всё на место! – строго приказал он.
- Сгинь! – ответил я и засмеялся тем самым гулким смехом, который испугал меня сначала. Фигура послушно дрогнула снова и стала прежним бородатым головастиком.
- А теперь послушай меня! – властно начал я. – Хочешь быть местным божком – на здоровье. Мне плевать. Но раз уж ты предложил сделку, она пройдет по моим правилам. И детство у меня будет таким, как я решил. Ясно?
Он еле заметно кивнул.
- На этом и сойдемся, - подытожил я.
- Да будет так… - откликнулся бородач. Тихо-тихо, как если бы молился перед смертью.
Перед моими глазами начала разворачиваться лента моего детства. Моего нового детства. С самого рождения. Первые шаги и первые слова. Мама, везущая меня на санках в ясли. Отец, гордо ведущий Марго в школу – чего уже не было, он погиб за год до того. Я, с непослушными вихрами, в плохо сидящей школьной форме и тесных ботинках, с букетом для первой учительницы. Мы, все вчетвером на море, нас снимает фотограф со смешным ящиком. Катер до «Ласточкиного гнезда» и обратно. День рождения мамы, сорок лет, и мы втроем, поющие ей «Happy birthday» сквозь лес прилипших к потолку шариков с ниточками до пола. Проводы отца на пенсию. Маргарита, похожая на себя настоящую, не измученная мерзкой опухолью в желудке. Её муж, которого никогда не было. Её двое детей - мои племянники… Череда будней, где счастья было больше, чем в моих детских праздниках. Моя свадьба, не закончившаяся здесь скорым разводом. Словно фотографии на прищепках на бесконечной веревке вдоль стены. Другие обои и другие машины. Меньше морщин и больше улыбок.

Когда я выходил из офиса, памятного своими мятными яйцами и зеркальными потолками, Антон Яковлевич молча сопровождал меня до порога. Лишь возле двери он, наконец, решился, вздохнул и всё-таки спросил:
- Как там, господин Фри?
- Тихо, вы правы. Очень тихо. Тише, чем звёзды.
Он опять помолчал и уже в спину уточнил:
- Вы же понимаете, что всё это – только ваши ощущения. Не реальность.
Вместо ответа я поднял вверх только что включенный телефон. Надеюсь, прочитает через плечо. Там висело несколько сообщений, в том числе, и от отца.
«Сегодня будем праздновать твою неведомую депривацию. Ждем в гости. Мама затеяла мясо по-французски. Папа».