Маска. Глава заключительная, в которой мир почти рушится.

Автор: Рыкъ - Ладно, накажем щас, чтоб больше не повесничал.

После этих слов у кого-то из полицейских появилась в руках палка, а громадный малоросс начал зачем-то стягивать с Руслана Мартыновича штаны... Отхлестать, наверно, палкой хотели... Но не тут-то было! У Руслана Мартыновича видно не было желания быть наказанным и он с криками, мне совсем даже непонятными: «мы играли просто, не надо наказывать» начал выбиваться из рук полицейских на подобие пойманного за лапу животного – махал руками, страшно рычал, брызгал слюной, и при всем при этом пытался сообщить лицу жалостливое выражение, что надо сказать у него очень хорошо получалось. Только по всему было видно, что выражение лица его возымело смягчающий эффект разве что только на мух. Все же остальные присутствующие ничуть не пожалели Руслана Мартыновича. И правильно. Он плохой и его непременно надо наказать. Полицейские же по-прежнему пытались стащить с него штаны и насильственно перегнуть в пояснице. И непременно смогли бы они это сделать если бы не вмешались Даниил Петрович и Виссарион Аполлонович – начали бегать вокруг полицейских и всячески изъявлять желание помочь наказать Руслана Мартыновича. Даниил Петрович даже попытался вырвать палку из рук одного полицейского, на что последний ответил сильным ударом в Даниил Петровичеческий нос... Ох, как-то сбивчиво я рассказываю, не находите? А это все потому что время поздние и спать уже пора. Уже впрочем давно пора, а они тут беготню устроили. Тьфу, поскорее бы их связали уже... Я разве не сказал, что полицейские начали связывать Руслана Мартыновича, Даниила Петровича и Виссариона Аполлоновича. Не сказал? Ну и ничего страшного, читатель, потому что их уже связали и начали вести дебаты об ихней дальнейшей судьбе. А зря они Виссариона Аоллоновича связали, очень зря – он все таки в генеральском чине и если что может нажаловаться монарху, тем более тот ему Анну обещал.

- Че Коль с дураками делать будем? – спросил какой-то полицейский у малоросса.
- Не знаю. Буйные. Сам что думаешь?
- Галоперидолом? – я так и знал! я всегда знал, что полицейские самые что ни наесть форменные сумасшедшие. Вишь ли выдумали слово какое-то «га-ло-пе-ре-дол». Ох, куда матушка Русь-то катится, если такие черти полицейскими делаются.
- Не знаю, вроде бы давно не давали
- Этим троим дадим. А с бабами и овощами этими что делать?, - показал один из полицейских в мою сторону! Вот ведь! Да как он вообще смел назвать Ангелину бабой, я понимаю еще Парашу бабой назвать, баба она и есть, но Ангелину...да и меня овощем назвать - это нужно быть совсем дураком, какой же я овощ? Я было, читатель, хотел вмешаться и показать этим злобным полицейским весь свой праведный гнев, так сказать, припугнуть их сильно очень, чтобы они убежали и сразу распутать Даниила Петровича и Виссариона Аполлоновича, но вовремя вспомнил что я в обличии бестелесном и у выявить себя не сумею. В тоже время и они со мной ничего не сделают, потому что видеть меня они никак не могут.

- Баб с собой в кабинет, проводить воспитательные работы про то, как плохи побеги, а этих в палату, - и чего же он так улыбается, как будто смешное что-нибудь сказал. Нет, решительно ничего смешного он не сказал. А все равно улыбается.

В общем, больше полицейские ничего не сказали, а только матерились, что наталкивает на мысль, что они и не полицейскими вовсе были, а самыми настоящими крепостными, которые только переоделись в полицейских дабы учинить беспредел в доме дворянском. Видишь ли, читатель, некоторый крепостной мужик жуть как недоволен нынешним строем и не любит баринов своих, так сильно, что и убить готов. Темен мужик еще, что и говорить, темен. Хотя, я этих крепостных еще давно приметил, но я думал что они полицейские.

Но я отклонился от повествования. Ангелину и Парашу взял под руки какой-то коротышка и повел направо, а Руслана Мартыновича, Даниила Петровича и Виссариона Аполлоновича прямо-таки поволокли налево. Увидев все это у меня даже сердце надломилось внутри, что и говорить про Филиппа Афанасьевича – тот вообще заплакал и пошел куда-то. Нельзя, нельзя так с дворянами обращаться, но мужик крепостной – ему закон не писан. Эх хоть бы Парашу пожалели, она все-таки своя, крепостная. Я, кстати, думал эти мысли на ходу, вернее пока летел за Филиппом Афанасьевичем. Тот прошел шагов двадцать и зашел в комнату, а я за ним. Ничего комнатка, только кроватей много. Ну да ладно. Я пожалуй спать лягу, а то перетрудился сегодня...

Однако спать я долго не смог. Часа через три меня разбудил шумный разговор, проходящий между Русланом Мартыновичем и Виссарионом Аполлоновичем. Разговор сей проходил под аккомпанемент – очень громко храпел Даниил Петрович и зачем-то махал перед собою руками. Наверное, снилась война со злостным Наполеоном. Но, читатель, странным был этот разговор: я думал что Руслан Мартынович извинится перед Виссарионом Аполлоновичем за комедию им сыгранную, ан нет, не извинился а наоборот кидался словами нехорошими и даже по-моему оскорблял старика. Все говорил про какую-ту дурку. «Дурка» - что же это такое? Не Ангелину ли он дурой называет? Ах, бес! Ему с рук это не сойдет. Хотя, Бог с ними. Разберутся. А я спать - завтра дел много. Я собственно, читатель, решил написать поэму о всех этих происшествиях, дабы поведать всем об этом злостном мошеннике Руслане Мартыновиче и о том, сколько страданий он принес с собою в этот дом.

А начну я поэму, пожалуй, так: «Вот и добралась до вас, читатель, эта история. Скажу сразу приключилась она давно и память моя вполне может играть какие-нибудь со мной шутки, так что может так статься, что некоторые ее эпизоды покажутся вам преувеличенными, а то и вовсе выдуманными. Но смею заверить...»