Н-ф роман

Автор: дважды Гумберт Что мы делаем?
Мы летим. Корабль очень большой, он аморфный, раскидистый. Его несколько лет строили роботы на орбите Марса. По торцам его, во лбу и на затыле, два громадных «паруса». Передний, значит, поглощает пространство-время, а задний – соответственно то же самое извергает. В некотором смысле, корабль стоит на одном месте, пропуская сквозь себя бездну Вселенной. И я понятия не имею, как это работает.
Куда мы летим?
ХЗ. Но предполагается, что это какой-то участок или сектор космоса, где велика вероятность наткнуться на подходящую для колонизации планету.
Как долго туда лететь?
Адски долго. Поэтому мы, отчаянные пионеры Пустоты, спим мертвым сном праведников в сальватории и видим один и тот же несуществующий зимний лес. Серая вьюга метет, холодные дали дрожат, содрогается старый ильм. Там, где полое встречает пустое, коченеет мой мозг, уплывая не знаю куда. Это сплав по временепаду в засмоленной бочке.
Ну а кто управляет полетом?
Само собой, наша звездная экспедиция находится под полным контролем автономного искусственного разума. Как известно, все АИРы – женского рода. Нашего зовут Ванда. Ванда специально сгенерирована преп. Софией для космических путешествий.
А как называется корабль?
Всего было построено три таких парусника. Вот их названия, в порядке отбытия к звёздам: «Живо», «Ладо» и «Починок». Живо таинственно взорвался в поясе астероидов. О Ладо мне ничего не известно. Ни с ним, ни с Землей связи нет. Она физически невозможна.
Что всё это значит?
Мы – что-то вроде кунсткамеры, живого музея. Кораблю не нужен экипаж. Его кормило – в надежных руках АИРа. Ванда – душа Починка. А мы, люди, - да пожалуй, мы что-то вроде яиц, которые Починок должен отложить в годном, хорошем, целинном месте. Есть ли такие места во Вселенной? Если есть – то их разительно мало. Что наводит на грустные мысли.

Всё-таки грешным делом я думаю, что цель у экспедиции есть, и великая цель. Она не конкретна, как думают прочие экспонаты и затворники этой консервной банки. Наша цель абстрактна, возвышена, поэтична и невыразима.
Жизнь на родной планете, если вы способны это понять либо почувствовать, давно утратила живой смысл. Нет, жить на Земле еще можно, особенно если тебе посчастливилось стать человеком света или человеком покоя. Но даже в этом случае жить на Земле не стоит. Мы родились поздней осенью человечества. Всё давно открыто и взвешено, утряслось и приелось. Остается только ждать, когда по каким-то причинам заведенный порядок будет разрушен до основания. Может быть, в Землю попадет шальной метеорит. Или искусственные интеллекты предпочтут культивировать не людей, а, скажем, деревья, мотыльков или китов, возрожденных из праха. А тот, кто знает, зачем жив человек, сокрылся во мраке еще в пору демографической анархии, избежав докучливых расспросов и истерических жалоб на несовершенство.
Скучаю ли я по Земле?
Не очень. Я знаю, что Земля продолжает существовать независимо от меня. Она не зовет меня. Ей наплевать, что со мной будет.
Как попал в состав экспедиции я?
Это неприятный вопрос. Честно сказать, я не знаю.

Первый ривайвл.

Выход из стазиса ужасен, исполнен тягостной меланхолии, паники. Даже после самогона от бабки Фихте мне не было так дурно. Разбуженные нелепо бродят по жилой зоне, наталкиваясь друг на друга, трут глаза, гениталии, стонут, блюют. Ну а мне – мне хуже всех. Я-то не знаю, где я и кто все эти люди. Однако действия мои разумны, и я хорошо ориентируюсь, словно план корабля вытравлен в моей голове.
Личный «шагомер» (отчего-то я знаю, что этот странный предмет на цепочке называют именно так) показывает: сон длился 99 земных лет. Мой фактический возраст: 140 лет. Физический: 38. Лежа бревном в бульоне сальватория, я немного помолодел. Смешно.
Ноги несут в душ, потом в «больничку». Там – какая-то полуголая, пучеглазая девка с синими волосами. Миг один хочется взять ее за плечи и потрясти. Отодвигаю ее в сторонку и инспектирую содержимое прозрачного шкафчика за ее спиной. Она хватает мою руку, сопит. Отмахиваюсь, как от назойливой мухи. Ага, вот оно!
Сладкая волна смывает с шестка и уносит в бурное море. Снова отключка. Прихожу в себя уже натуральным числом, а не корнем из дроби, как раньше. Сразу же понимаю, что «мы» больше нет; есть «я и они».
Они загнали меня в угол и теперь задают вопросы.
- Старик! Ты кто? Ты как сюда попал?
Три девушки и шесть парней. Все здоровые, сочные, молодые, отобранные на развод. Все «послушники». Я это понял по именам на их бэйджиках и по другим признаком. Все они были из третьего сословия.
Особенно агрессивно держится парень по имени Су-37.
- Слушай ты, - говорю я ему. – Я не знаю. Мне самому интересно.
- Но имя-то помнишь свое? – спрашивает лысая девушка по имени Ио-16.
Я смотрю на свой бэйджик. Он без имени. На нем только знак в виде сдвоенной молнии.
- У него нет имени. Только кличка.
- Послушайте, друзья! – обращаюсь я к ним. – Вы слишком возбуждены. Это не хорошо. Предлагаю хотя бы дня два побухать, а потом уж подумать…
Су-37 достает меня правым коротким крюком и повторяет сквозь зубы:
- Кто ты, старик?
- Отстаньте! Не ваше собачье дело! Я буду молчать.
- Ну и молчи, - говорит Су-37. – Мы сделаем свои дела, а потом выбросим тебя в космос.
Все уходят, кроме девушки с синими волосами, которую зовут Гро-6. То, что число в ее имени меньше десятка, говорит об ее уме или о каком-то другом важном достоинстве. Числа меньше сотни тоже престижны. Взять меня - когда я был «послушником» и был прописан в Густой Книге, меня звали Щр-689. Что тоже не плохо. Но на важную миссию, вроде полета к звездам, с таким заурядным именем рассчитывать я бы не мог. Наверняка, в экипаж Починка собраны лучшие. Ведь это так важно – поиск и колонизация новых миров.
- А ты ведь из Мрака? – говорит Гро-6. - Я это сразу почувствовала.
- Мы называем это Свободный мир, - с улыбкой отвечаю я.
- Сколько тебе лет?
- Около сорока, - отвечаю я, вытирая кровь с разбитой губы.
- Как странно, - озабоченно произносит она. – Прямо загадка. Ну, правда, не вредничай. Скажи, как ты сюда попал? Мы все знаем друг друга. Мы учились в Космической Академии. А вот ты что за птица?
Мне она нравится. Я бы с ней… Но это она уже сама поняла и теперь играет со мной.
- Это твой парень? – морщусь от боли я. – Какой грозный.
- Как ты сюда попал?
- Ну, что за вопрос? Понимаешь, Гро, - говорю я. – Последнее, что помню – сижу у своей бочки и смотрю вдаль. А вдали – ничего, кроме серой пустыни. Небо подернуто хмарью. Выглядит - будто кто-то прошелся по миру ластиком.
- Что за бочка еще?
- Большая, железная. Я в ней жил.
- Вот как? Допустим, я тебе верю. А чем ты там занимался? Во Мраке?
- Не называй это Мраком, пожалуйста, - прошу я. – Это невежливо.
- Ну, какая твоя специальность?
- Что?
- У каждого из нас есть специальность. Вот я, к примеру, доктор. А ты? Ты кто?
Я надолго задумался. Да и было о чем.
- Ладно, старик, пойдем. Я запру тебя в рекреации, чтобы ты под ногами не путался.
- А вот и нет! – возразил я. – Еще чего.
Она встает в боевую позицию и с минуту сверлит меня лучистым взором человека, свободного от сомнений. И снова захотелось ее обнять.
- Ладно. Я не буду тебя запирать. Но тебе же лучше будет не мельтешить. Мы все на взводе. Это же космос, глубокий космос, - наконец, говорит она.
Мы идем по коридорам в комнату рекреации. Она очень большая и красивая. На стенах – картины, иллюминаторы и мониторы. Легкая, удобная мебель на полу, на потолке.
- Вот, тут и сиди, - приказывает Гро-6.
- Ребята! А чем вы, собственно, заняты? – крикнул вдогонку я. – Ванда же всё контролирует. Вам не о чем беспокоиться.
- Ванда – просто система. А мы – живые люди, - сверкнув глазами, ответила докторша. – И это наш корабль, наш дом.
- Ого! – не выдержав, смеюсь я. – Разрешите с вами не согласиться!
Но Гро-6 уже порхнула из комнаты отдыха.
Я сел в удобное кресло и включил простынь. Из плоской черной штуки, распяленной на стене, внушая покой и уверенность в завтрашнем дне, на меня полилось объемное изображение прежней человеческой жизни. Это было начало какого-то старинного игрового фильма. Рассеянно глядя в экран, я снова надолго задумался.
Нет, посмотрите на этих дурачков! Они заняты делом.
А все-таки жалко их. Ровно, что белки в колесе. Душу мою быстро наполняет печаль. Забываю про фильм, двигаю шеей и начинаю подглядывать за интимной жизнью звезд. Большой, овальный иллюминатор оформлен как розетка в древнем храме Креста.

Я ведь тоже родился «послушником». И до изгнания во Мрак тоже верил, что страдаю настоящим, полезным делом. Но вера моя, должно быть, оказалась не слишком крепка. Штраф копился, копился. И в один прекрасный день – дзиннь! - я превысил лимит. Но я ведь не совершил ничего ужасного и всегда искренно поклонялся преп. Софии. Ну и что что меня вывезли за Заставу? на печальные, скудные, разоренные земли за чертой их унылейших городов? Просто я не смог совладать со своей безрассудной ленью. Это жребий, генетический код. Так я создан: я ленив, ум мой вял и скептичен.
Поймет ли меня Гро-6? Сможет ли она переступить через разделяющие наши сословия предрассудки? Я лежу супротив безупречно мрачного окна и размышляю о том, как подкараулю Гро-6 в каком-нибудь темном местечке. И… всё ей тогда объясню.
Где я? – задаю сам себе нетактичный вопрос. И чей-то звучный, переполненный скорбной иронией глас в голове отвечает: Ты нигде.

Чтобы развлечься, анализирую фильм на стене и скоро прихожу к выводу, что интерьер космического корабля из фильма очень похож на наш. И актеры похожи на ребят из команды Починка – такие же бодрые, молодые, зубастые, резвые. Они тоже, вроде бы, вышли из искусственной комы и теперь дружно заняты тем, что тестируют состояние корабля. Навигаторы, парень и девушка, склонившись над объемной картой Вселенной, проверяют курс. Лица их очень серьезны. Ведь это действительно важно – куда летит корабль. Малейшее отклонение на такой скорости – и привет. А ведь Вселенная – это вам не бабушкин сад, не футбольное поле, не вересковая пустошь. Само вещество великой пустоты распределено крайне причудливо. И я бы даже осмелился назвать это вещество неоднородным. Понимаете, Вселенную кроила и сшивала воедино целая артель безумных портных. Людям ни за что не разобраться в этой абракадабре. Но за Ванду можно не переживать. Плоть от плоти преп. Софии, она справится.
Между тем, ребята из фильма после целого ряда проверок, пришли к заключению, что корабль их не просто отклонился от курса, а летит совсем в другую сторону, черте куда - куда лететь нет никакого резона, стремительно отдаляясь от наиболее высокой вероятности найти вторую, чистую, непорочную, обетованную Землю. И это открытие всех повергает в шок.
Мысленно я пытаюсь утешить их, вдохнуть в них мужество, доказать, что в любом случае они летят на авось, и что разница между наиболее высокой вероятностью и нулевой вероятностью просто смехотворна. Смиритесь, смиритесь! Вы ведь и так уж отпеты! Будьте паиньками! Но события развиваются по шаблону. Мои спутники, симпатичные мне персонажи, избирают другой трудный путь – путь сомнения и непокорства.
Они приводят в действие протокол прямой связи с управляющим кораблем искусственным разумом. Однако их АИР не отзывается. Он то ли «заснул», то ли и впрямь издевается над ними. Совет, растерянность, ссора, доходит до драки. Крупным планом лицо девушки, очень похожей на Гро-6. Я начинаю по-настоящему переживать за ребят.
Всё под контролем, твержу я, всё под контролем.

Ребята бегут на нижнюю палубу, ломают амбарный замок на сурового вида двери и входят туда, куда не должна ступать нога человека… в святая святых. Нет! – протестую я, не делайте этого, смиритесь, безумные! Но, конечно, слова мои до них не доходят.
Су-37 и еще двое серьезных парней собираются покопаться в «железе» Ванды. Остальные, в том числе и «моя» Гро-6, остаются за дверью аппаратной.
Герои, вооружившись отвертками и плоскогубцами, снимают кожух с первой секции системного блока. Они обнаруживают под нею нечто странное – горшок с кактусом. Вскрывают второй ящик – и там то же самое. Это ложная аппаратная! Но все равно – какая дерзость, какое святотатство! Су-37 в бешенстве разбивает горшок об стену.
Я закрываю глаза рукой, отворачиваюсь от экрана.
Дальше откуда-то прямо из стен появляются многорукие роботы. Этого тоже, в общем-то, следовало ожидать. Но ребята оказались совершенно не подготовлены к нападению. Хруст, крики...
По коридору бегут. Врывается Гро-6. Ее прекрасное лицо поблекло от ужаса.
Через пару секунд в комнату с грохотом ввалились два робота. Бронеплечи, клешни, безликие маски со зловещими огоньками.
Грудью я закрываю Гро-6, хрипло кричу, выставив руку:
- Стойте! Мы – хорошие! Мы – лояльные!
Вдруг роботы действительно замерли, повернулись кругом и выехали из комнаты.
Верхний свет потух и снова зажегся. Прижав Гро-6 к своей мужественной плоти, я стал досматривать фильм. Губы мои шевелились, производя еле слышимое бормотание:
- Что ты делаешь? Ванда, ты слышишь меня? Остановись. Помилосердствуй!
А что происходит на экране?
Роботы забрасывают упирающихся космонавтов в какое-то тесное помещение и замыкают дверь. Шипение, хлоп! – и содержимое шлюзовой камеры пробкой летит в открытый космос.
- Аа! – стенает Гро-6.
Гаснет свет, монитор. Светится только контур иллюминатора. И снова тот же голос в моей голове:
«Вы, оба. Шоу закончено. Возвращайтесь в свои капсулы. Но прежде чем лечь спать, сделайте упражнение 907».
- Нет! – громко сказал я. – Ты с ума сошла?

- Они поступили не правильно. Они повели себя не разумно, - уговариваю я. – Как можно не доверять Ванде?
Кстати, откуда я знаю, что АИРа зовут именно Ванда?
- Ио, Ио-16! – хныкает Гро-6. – О, моя Ио!
- А может быть, это эффект глубокого космоса? Никто ведь еще не отрывался так далеко от Земли!
- Глубокий, о, глубокий космос! - потерянно повторяет Гро-6.
Обнимаю ее и веду в сторону сальватория. Ноги ее заплетаются, она норовит сесть на пол.
- Понимаешь, я сидел у своей бочки, - бормочу я. – Меня называли там Виторган. Ну, там, за Заставой. Был когда-то такой философ. Ну, с таким именем. Он тоже жил в бочке. И тоже, возможно, как я, думал о звёздах, о полете далеко-далеко. Потому что я тоже так думал, мечтал в воображении. Мечтал, что полечу на красивом, большом корабле. И на борту его будет девушка. Такая, как ты. И мы полюбим друг друга. И звезды расступятся перед нами. И…
Гро-6 бьет меня чем-то тяжелым по голове и убегает по коридору.
Чем она меня приложила? О, как больно…

Два громилы волоком тащат Гро-6. Она болтается между ними, как тряпичная кукла.
- Стойте! – кричу я им. – Убери грабли! Положите ее, положите! А теперь вон! Пошли вон!
И они подчиняются. Я беру Гро-6 на руки. Она тяжелая. А на вид щуплая. Глаза закрыты. Лицо побелело от ужаса. Вот и сальваторий. Десять капсул выдвинуты из стены и распахнуты. Их обитатели на беду свою воскресли. Две - наши. Остальные восемь больше не нужны.
Экипаж Починка - 29 человек. 19 по-прежнему в стазисе, бродят по онейрическому лесу. Счастливцы! Они не видели этот кошмар. Может быть, среди них нашелся бы один разумный, волевой человек, который не дал бы ситуации выйти из-под контроля?
Контроль – как много в этом слове! для сердца человеческого слилось…
- Где твой шагомер? – истерично кричу я. Кладу Гро-6 на пол и иду искать ее шагомер.
Я знаю, что в стазис без этой штуки входить нельзя.
Я нахожу ее шагомер на третьей палубе. Цепочка разорвана. Потом я ищу плоскогубцы, чтобы ее починить.
Между тем, интерьер корабля нравится мне всё больше и больше. Я бы еще здесь пошлялся. Это выдающееся произведение бесчеловечного разума. Ах, как не хочется снова превращаться в живой труп, в «личинку» одиозного биологического вида! Я знаю, что всего на корабле десять роботов-«гвардейцев». Этого вполне достаточно, чтобы держать экипаж под контролем. В голову мне приходит дикая идея. Я вхожу в их «казарму» и осторожно командую:
- Идите за мной!
И они следуют за мной. Они подчиняются! Моя дикая фантазия начинает просачиваться в реальность.
Мы подходим к двери шлюзовой камеры. Я открываю ее сам при помощи гигантского ворота.
- Вы, восемь, заходите внутрь, - командую я дребезжащим от возбуждения голосом.
После продолжительной паузы восемь роботов из десяти подчиняются команде и с тихим жужжанием «входят» в шлюзовое помещение.
- Закрыть дверь, - командую я и заглядываю в окошко.
Восемь темных фигур стоят полукругом спиной к затаившейся бездне. Их интеллект вряд ли сильно уступает моему интеллекту. Зачем я это делаю? Почему они меня слушаются?
- Открыть внешний люк! – командую я и снова гляжу в окошко.
Они упираются, цепляются, борются. Но тщетно. Космос засасывает их одного за другим.
- Возвращайтесь в казармы и бдите, - приказываю я двум оставшимся роботам.
Зачем?! Ведь разумные существа. И на душе вдруг становится тепло и пусто.

Пока меня не было, Гро-6 не успела ничего натворить. Я надеваю ей на шею кулон шагомера и спрашиваю как можно спокойнее:
- Тебе известно, что такое упражнение 907?
Мой вопрос выводит ее из ступора. Как будто ее включили. Она вскакивает и шипит.
- Ну как? Будем делать это по отдельности? Или сделаем это сообща, вместе?
Гро-6 бросается на меня, валит на пол, садится на грудь и начинает душить. Вероятно, до стазиса она была в неплохой физической форме. Но и теперь, через сто лет покоя, ее кисти, предплечья по-прежнему очень сильны.
Я задыхаюсь. Мне с ней не совладать. Мы смотрим друг другу в глаза. Ее глаза серые-серые. Сильнейшее возбуждение охватывает меня на пороге Великой Паузы.
«Открыть внешний люк! Ну, давай же! Еще чуть-чуть надави».
Но силы оставляют ее. И тогда приходит моя очередь быть сверху. Я прижимаю Гро-6 к полу. Мой взгляд говорит: «Это природа. Расслабься. Как можно не доверять природе? Всякая власть есть от Бога. Всякая власть есть законная власть».
Некоторое время мы возимся. Она осыпает меня ругательствами, которым ее обучили в Космической Академии. Потом говорит:
- Погоди. Это смешно. Мы же не пещерные люди. Не хочу, чтобы ты повредил мою тунику.
Мы снимаем смешную космическую одежду и аккуратно складываем ее на специальные лавочки.
- Чтоб ты сдох, Виторган, - говорит она. – Надеюсь, в следующий раз ты не проснешься.
- Извини. Но так надо, - говорю я.
- Почему они не тронули тебя?
- Не знаю.
- Что ты знаешь про Ванду?
- Да ничего! – развожу руками. – Ну… Что ее надо слушаться.
- Ладно. Мне плевать. Только давай выпьем сначала, - предлагает Гро-6. – Меня всю трясет. Я не могу.
- А мне каково? Я ведь не учился в вашей долбаной Академии.
- Только не надо… вот этого… говна…
Я приношу с камбуза бутылку водки. Пьем прямо из горлышка. Звенящая тишина.
- Как ты противен! - говорит Гро-6. – Я совершила большую ошибку. Космос не для меня.
- Это просто плохой сон. Вот когда мы проснемся, всё будет хорошо, - говорю я и добавляю. – И интересно! И мы будем работать, работать…
- И заживем! – говорит она.
Невыносимая тишина.
Гро-6 нравится мне всё больше. Вроде, не дура. Хоть и «послушница». Плюс приятная внешность. Обращаюсь к Гро-6, говорю, что раньше я тоже жил в Зоне Послушания, говорю, что писал стихи. Знаешь, что это такое? Ноль внимания. Я не встречал красивых послушниц. Все какие-то… стрёмные. А она, она не такая. Гро-6 не реагирует. Еще говорю, что если б она не полетела в космос, ее бы наверняка тоже вытурили за Заставу. И тогда мы могли бы встретиться. Говорю, что это судьба. Как можно сопротивляться судьбе?
Гро-6 отворачивается и молчит. Наверно, у нее нет чувства юмора.
Говорят, каждый человек – та же Вселенная. Глупость какая.
В воображении вижу «гвардейца», быстро вращающегося в ледяной пустоте.
Водка идет как вода. Мое демоническое возбуждение схлынуло. Гро-6 тоже пребывает в состоянии апатии. Но лезть в капсулы так неохота. Нам неохота. И, подобно хорошим спортсменам, мы не спеша втягиваемся в упражнение 907.