Откровения Есть, кто женился или родился по залёту? Не стесняемся, отмечаемся.

?

Гагарин — ты как вообще? не?

Щкт у него и песня такая есть "потомушто порвался гандон"

тото я смотрю он такой везунчек!

Походу, кроме Шырвиндта и Пеккера никого нету

Дочитал твою книгу кстати, сначала чота не шла потомушто вообще было лень что-либо печатное читать и я всем просто выёбывался посвещением а потом втянулся и заценил.Молодец Андрей, продолжение должно быть.В этой есть небольшие косячки но это хуйня в фильме Освобождение Тигры ненастоящие а переделанные из наших Т-44 а всем нравяцца

Ну это было Андрею который постарше ггг

хуй там. я второй ребенок в семье. мне папа сказал перед смертью, что замесил меня в новогоднюю ночь. я посчитал — и правда. 11 октября родился. ну

Шы, а как можно родица по залёту?

А, походу все родились по залёту. гы.

Спасибо, Женя. я уже 12 глав продолжения нахуячил. Щас одну сюда хуйну.

Хантер — ну типа внебрачно.

Я из тех, кто женился. Сын родился. 8 лет прожили, развелись два года назад. С сыном на выходных вижусь

У меня эту книгу уже просят почитать, и с битолзру и местные, дать или хуй им? Сука блять потом ведь не найдёшь концов, жалко

Володя. это на счастье. у залетных обычно хорошо жизнь удается.

римантасс пожалуй мог бы на эту тему поведать, у него как-то сложно всё с появлением на свет.ну если захочет конечно

11
16 июня. 1942. Франкфурт

После того, как Генрих расстался с назойливым, как осенняя муха, Риделем, он недолго прогулялся по историческому центру Франкфурта, несколько раз «проверился» на предмет выставленной за ним слежки, и убедившись, что таковой не ведется, проследовал к зданию почты, перед входом которой качалась на цепях старинная медная чеканка в виде егерского рожка. Там он сделал несколько звонков и сообщил абонентам, что по непредвиденным обстоятельствам был вынужден на сутки завернуть во Франкфурт, и о том, что не далее как завтра планирует прибыть в Берлин. Выпадать из поля зрения резидентуры считалось плохим тоном, и Генрих отнюдь не собирался никого нервировать. Начальство всегда должно быть в курсе, где и с какой целью ты находишься, но сообщать о себе из дома барона было бы непростительной глупостью. Все звонки крупных промышленников и высшего руководства Рейха прослушивались Гестапо, и не было никаких сомнений, что такого крупного бизнесмена, как Вильгельм фон Штраубе, тайная полиция оставит без внимания. А лишний раз привлекать внимание к своей и дядиной персоне, засвечивая номер связников, которым он всегда звонил исключительно с пунктов телефонной связи, не было крайней нужды. Время позволяло еще немного подождать.

За ужином, на котором к своей радости Генрих не увидел Олафа Риделя, он сообщил барону и тетушке, что завтра утром вынужден срочно уехать в Берлин. На что выслушал сожаления баронессы и предложение задержаться до вечера, чтобы потом быстро преодолеть на самолете эти четыреста километров. Пришлось еще раз напомнить родственникам о своем отношении к передвижению по небу и о данном самому себе обещании приближаться к самолетам лишь в случае крайней нужды, потому что от них исходит распространяющееся только на него потенциальное зло.

Довод убедил тетушку. Утром на вокзале она вручила Генриху плетеную корзинку с домашней выпечкой и двумя кольцами еще теплой тминной колбасы, чтобы любимый племянник не оголодал в дороге, прижала его к себе, перекрестила православным знамением, развернулась и, не оглянувшись, быстро скрылась в шумной толпе провожающих.

Время в дороге пролетело незаметно, и даже тетушкины гостинцы, которые после ее ухода Генрих порывался подарить выглядевшей голодной девочке – торговке цветов, вполне пригодились в конце пути. Он с аппетитом поглотил содержимое корзинки, запил еду чаем и даже успел за два часа до прибытия в Берлин неплохо выспаться.

Встреча с резидентом состоялась возле берлинской квартиры Генриха на Фридрихштрассе, в том самом месте, где главная сухопутная магистраль города пересекалась с речкой Шпрее. Придя домой, Генрих переоделся, принял душ, прихватил с собой половину уже начавшего черстветь, хлеба и спустился позавтракать в расположенное на нулевом этаже его дома кафе. Он осмотрелся, сделал заказ, повесил на спинку стула пиджак и в ожидании заказа неторопливым шагом прогулялся к берегу реки. Там Генрих, отламывая по небольшому кусочку, скормил хлеб прожорливым уткам, которые устраивали битву за каждый кусок, сопровождая ее зычным кряканьем и шлепками крыльев по воде.

Это был знак резиденту, что все «чисто» и готово к проведению встречи. Генрих вернулся за стол и в скором времени увидел слегка прихрамывающего, с тростью в руках, пожилого господина в светлом льняном костюме и соломенной шляпе с плоским верхом. Господин медленно пересекал Шпрее по Вейдендамскому мосту в его направлении. Незнакомец неловко отодвинул за спиной стул и, споткнувшись о ножку стола, задел Генриха локтем, отчего тот выронил чашку кофе на пол, пролив пару капель себе на брюки.
- Простите великодушно, молодой человек, — извинился незнакомец, — я не хотел пролить ваш какао.
- Это кофе, — улыбнувшись, ответил Генрих, — какао напиток детей и домохозяек.
- А также французских королей и их фавориток. Еще раз прошу меня извинить и присесть за мой столик. Я хотел бы компенсировать ущерб, – произнес пожилой господин и указал Генриху на стул.


Через минуту сторонний наблюдатель принял бы их за старых добрых знакомых или даже давно не видевшихся отца и сына делящихся между собой всякого рода новостями, к тому же со спины незнакомец очень напоминал барона фон Штраубе. Старик иногда дружески похлопывал молодого человека по плечу, а тот, азартно жестикулируя, скорее всего рассказывал ему о своих приключениях.
Но несмотря на редкий смех, разговор между ними шел о важных вещах.

- Меня звать Йоган Литбарски. Я австрийский буржуа, занимающийся пошивом женского белья, с которым вы познакомились только что. Хочу вас поздравить с наградой и присвоением очередного звания, Генрих, — начал резидент.
- Служу Советскому Союзу, — ответил разведчик и приподнял от стола чашечку с кофе.
- Мы вас ждали раньше. Непредвиденные обстоятельства?
- Да. Стараниями дядюшки барона и некого Олафа Риделя, полковника из Аненербе, пришлось немного изменить маршрут. Пересесть в Варшаве на рейс до Франкфурта, где они меня радушно и встретили.
- Олаф Ридель, Олаф Ридель, — немного задумавшись и постучав ногтями по столу, произнес резидент, — навскидку ничего не сообщу. Всю имеющуюся информацию на него я предоставлю немного позже. И чего желает от вас этот господин?
- По большому счету люди института преследуют одну цель — обогащение Рейха за счет экспроприации культурных ценностей завоеванных стран. Ну и себя, конечно же, не забывают. Он хочет, чтобы я занялся поисками сокровищ Наполеона, с которыми тот расстался на Березине.
- Как он выглядит этот Ридель, — поинтересовался Литбарски, — вполне возможно, что это он представился не настоящим именем.
- Может и так, барон говорил, что лишь месяц назад он увидел эту фигуру среди немецкого истеблишмента. Я вполне допускаю, что это не настоящее его имя. Во всяком случае, мне удалось его сфотографировать, — Генрих придвинул к резиденту салфетку, под которой была кассета с фотопленкой, где на нескольких кадрах удалось запечатлеть Риделя.
- Спасибо, вы значительно облегчили мне работу, — поблагодарил резидент, — найти фото этого господина, конечно же, не составит труда, но это бы заняло время, которого, как всегда, не хватает. Итак, когда вы планируете вылететь в Борисов?
- Вылететь? – скорчил кислую гримасу Генрих, — мне бы очень этого не хотелось. Если есть возможность, я хотел бы отбыть к месту работы поездом и желательно с небольшой остановкой в Несвиже. Мне очень нужно позаботиться там об одной девушке, на которой я собираюсь жениться после войны.
- Эх, молодость, — вздохнул Литбарски, — я вас понимаю, в ваши годы я был точно таким. Любви нет никакого дела до войны. Ну что же. Не собираюсь вас больше задерживать. Надеюсь, в ближайшее время вы получите инструкции от Риделя и, исходя из них, мы спланируем перед вами новые задачи в Борисове. А насчет вашей пассии можете не волноваться, уверен, что вам представится возможность скорой встречи, ну а там уж сами устраивайте свою жизнь.
- Где встречаемся в следующий раз? – поинтересовался Генрих.
- На показе моей коллекции, — улыбнулся Литбарски и протянул Генриху открытку. — Это пригласительный билет на все три дня, которые он будет проходить. Мы теперь официально знакомы, опасаться и стыдиться нам некого, а шумная толпа – идеальное место для конфиденциальной беседы, не так ли? Заодно и совместите приятное с полезным – увидите такое зрелище, от которого у мужчин начинает кружиться голова и пульс поднимается до двухсот ударов в минуту.

***
- В общем, так, дорогой друг, стратегическую задачу я вам обрисовал еще во Франкфурте, сейчас же я хочу посвятить вас в некоторые нюансы, можно сказать тактические моменты задания, — пыхтя трубкой, многозначительно вещал Олаф Ридель. Все деловые встречи, заметил про себя Генрих, происходили в последнее время в кафе на открытом воздухе. Деловая встреча с Риделем не выбивалась из этой канвы. Они расположились за столиком у в хода в старинный ресторан под названием «Zur Letzten Instanz», находящийся в самом центре Берлина, где сначала от пуза насытились рулькой с капустой, а уж потом начали говорить о делах. – Итак, в вашем распоряжении будет сопроводительное письмо за подписью Гиммлера, об оказании вам всяческого содействия на месте. В ваше распоряжение будут выделены необходимые людские ресурсы, включая охрану, а также необходимая строительная землеройная техника, находящаяся на балансе строительной артели «Биненшток», принадлежащей, естественно, нам. В общем, расспрашивайте, ройте, копайте, ищите, бог вам в помощь. А важным подспорьем, о котором, собственно, я и хотел вам сообщить, станет один французик по имени Бернар Лакруа. Майор, командир батальона одной из охранных дивизий Вермахта. Оперативная разработка… Извините, заговорился. Вы человек отчасти штатский, поэтому я буду пытаться не говорить с вами на профессиональном языке
- Не утруждайте себя, господин полковник, мне не составит труда понять ваш сленг, — заверил Риделя Генрих, — я понимал, что от меня хотели даже китайские спецслужбы.
- Договорились, — Ридель внимательно посмотрел Генриху в глаза. Тот одарил его точно таким же взглядом, давая понять, что не стоит вновь предпринимать попыток гипнотического насилия над его персоной. Ридель заерзал на стуле и продолжил:
- Этот лягушатник давно попал в поле зрения нашей конторы, — сообщил Ридель, — и все из-за своей болтливости. В нетрезвом виде майор совершенно не умеет держать язык за зубами, хоть и очень старается. Детали я опущу, скажу лишь, что нам стало известно о наличии у него дневниковых записей деда, которому сам император Наполеон поручил вывезти из Москвы часть своих богатств.
- Вы видели эти записи? – уточнил Генрих.
- Безусловно. Но только в переснятом виде. С оригиналом этот мсье не расстается, — пояснил Олаф.
- Так что может быть проще, чем изъять дневник? — удивился Генрих, — Я знаю массу способов, хотите, поделюсь?
- Поверьте, мне известно еще больше способов, но это мало что дает. К этому дневнику нужен ключ, а ключ — это вы. Ну и немножко сам лягушатник Бернар, который определенно знает нечто большее, но в чей мозг мы пока не пробовали залезть. Это предстоит сделать вам. Собственно поэтому я и прощупывал вас на предмет гипнотических способностей. Прошу меня извинить. За эти несколько дней, что у нас остались до поездки, я обучу вас некоторым приемам по проникновению в сознание человека, хотя ваши дарования и так вызывают уважение. После той поездки от аэропорта Франкфурта к дому баронов у меня до сих пор ощущение, будто мне в затылок завинтили штопор. Вы искусству гипноза где-то учились, или этот навык у вас с рождения?
- С рождения. Учился, — с паузой между словами, ответил Генрих, давая понять Олафу, чтобы тот не уводил разговор, куда не следует и уделял больше внимания сути. — Почему вы уверены, что в голове этого француза есть нечто, что приведет вас к сокровищам. Да и вообще, вы уверены, что они существуют? С момента битвы прошло столько времени, что все, что только можно было найти, уже давно найдено и перепрятано заново. Или переплавлено большевиками в слитки и обменяно на американское зерно в голодные годы.
- Если бы все было просто, мы бы обошлись и без вашей помощи, но существует и метафизическая сторона вопроса. Группа наших медиумов, работающих в этом направлении, имеет все основания считать, что мы на правильном пути.
- Ха, — усмехнулся Генрих, — ну они-то медиумы, с ними и так все ясно. Они живут на изнанке мира и оперируют несколько другими понятиями, нежели простой прагматизм. Но что вселяет уверенность в вас – прожженного материалиста и офицера СС?
- Сухая статистика, господин Штраубе. Эти ребята еще ни разу не ошиблись — ответил Ридель и взглянул на Генриха так, что тому показалось, будто он столкнулся взглядом с погребенным под взрывом в подземелье Несвижского замка доктором Вагнером.
- Вот теперь мне становится более-менее понятна моя роль в вашем деле, — ответил Генрих, прогоняя наваждение, — вам опять понадобился полиглот, способный разгадать сложный кроссворд, которого в конце операции не жалко пустить в расход.
- Не надо пессимизма, мой друг, неужели вы считаете, что мы настолько бесчеловечны, что оставим вас в беде, случись таковая?
- Именно так и считаю. Но ведь другого выхода у меня нет? – на всякий случай, спросил Генрих.
- Нет, — подтвердил его опасения Ридель. — Вот что. Я приглашаю вас в гости, и хочу показать некоторые предметы, найденные под Борисовом. Вам как человеку, занимающемуся историей и археологией, будет интересно на них взглянуть.
- Почему вы считаете, что мне действительно будет интересно?
- Я хочу пробудить в вас азарт и, в конце концов, показать, что труд наших медиумов из аналитического отдела все же заслуживает внимания.
Такой же псих, как и Вагнер. Этот тоже наверно имеет дома хранилище ценностей и какую-нибудь святыню, за которую без раздумий отдаст жизнь. Они похожи не только своими целями и манерами, но и даже взглядом. Определенно в них есть нечто общее, думал Генрих, вставая из-за стола.
Они уселись в автомобиль Риделя, стоявший неподалеку, и через несколько мгновений с визгом и рывками отъехали от ресторана. Генрих про себя отметил, что Ридель никудышный водитель, но сообщать об этом полковнику не стал. Ведь в человеке должен быть хоть какой-нибудь изъян.

***
Борисов

Бернар Лакруа поднялся на второй этаж комендатуры в приемную коменданта города Борисова оберштурмбаннфюрера Йоахима Бахмана, представился и велел секретарю доложить начальству о своем прибытии. Он осмотрел себя в зеркало, одернул китель, поправил прическу и дневник за пазухой, и после того, как услышал приглашение, бравым шагом вошел в кабинет. Не успел Бернар вскинуть руку в нацистском приветствии и произнести слова: «Хайль Гитлер», как сзади ему на шею кто-то прыгнул, повалил на пол, после чего перевернул головой к потолку и зажал шею в удушающем приеме. Руки и ноги майора также оказались жестко зафиксированы на полу таким образом, что Лакруа не мог пошевелить не только конечностями, но и всем телом.
Майор хватал ртом воздух не в силах вздохнуть. Последнее, что он помнил перед тем, как лишиться чувств, как чья-то рука рванула на нем китель, и вытащила из-за пазухи дневник. А еще отлетевшие пуговицы, которые нелепо кувыркаясь, закатились под шкаф. Через какое-то мгновение, а может чуть позже Бернар пришел в чувство, ощутив у себя на лице холодную прохладу.
- Вроде очухался, — произнес сверху незнакомый голос. Майор открыл глаза и увидел перед собой круглого и упитанного как статуэтка Будды штурмбаннфюрера, от которого за версту несло перегаром. В одной руке тот держал графин с водой, другую протягивал Бернару. – Пардон, мсье, произошло небольшое недоразумение, — произнес штурмбанфюрер, он помог майору Лакруа подняться на ноги и сопроводил его к стоящему у окна кожаному дивану, — я принял вас за подрывника. Последнее время я в каждом вижу партизана. Вас также прошу меня извинить, герр Бахман, за то, что наделал шума в вашем кабинете, — обратился он на этот раз к хозяину кабинета. – Осторожность — она никогда не помешает. Согласитесь, пусть лучше мы извинимся друг перед другом за это не очень-то и досадное недоразумение, чем разукрасим стены комендатуры нашими мозгами и кишками.
- Ничего страшного штурмбанфюрер. Кстати, представьтесь, пожалуйста. Мне еще позавчера доложили о вашем прибытии, но, к сожалению, я был в отъезде и прибыл лишь сейчас, — попросил хозяин кабинета.
- Лотар Гетлинг, господин Бахман, — щелкнув каблуками, доложил Лотар, — Лотар Гетлинг, — еще раз, но уже без лишних почестей, продублировал он свое имя, повернувшись к французскому майору.
- Бернар Лакруа, командир отдельного батальона 683-го полка…, — найдя в себе силы подняться с дивана, забубнил майор.
- Можете сидеть, — улыбнувшись, оборвал его комендант Борисова, — вам и так досталось. Устроили мне тут уроки рукопашного боя. Дело в том, что штурбманнфюрер посчитал, что у вас за пазухой бомба, вот и принял необходимые меры безопасности. Надеюсь, вы его поймете, примете извинения и останетесь добрыми друзьям. Не хватало еще, чтобы мои офицеры убивали друг друга в моем кабинете. — Бахман протянул Бернару его дневник и удостоверение офицера. – Я не заглядывал внутрь, и меня совершенно не интересует, почему вам так ценна эта вещь, что вы таскаете ее с собой, повышая бдительность охраны, но впредь постарайтесь быть более благоразумным и хранить свою реликвию в другом месте. Все инструкции по расквартированию вашего батальона получите в канцелярии. Свободны. И вы свободны, господин Гетлинг, — повернулся Бахман к Лотару, — еще раз увижу вас пьяным в своем кабинете, отправлю на гауптвахту.
- Лихо вы меня скрутили, — сказал Бернар Гетлингу, когда они оказались на улице, — чувствуется подготовка. Не желаете отметить знакомство?
- С удовольствием, мсье Лакруа, но только не сейчас. Я и так уже сегодня наотмечался. Я принимаю ваше предложение, но давайте его перенесем на завтра. Или послезавтра. К тому же я сам только что сюда прибыл, и не черта тут толком не знаю, где тут нормально кормят и поят. Сейчас я пойду отосплюсь, а вы тем временем разведайте о культурной жизни этого города. Эй, — внезапно заорал Гетлинг и поманил к себе полицая Лешку Кочнева, который как раз заступил к патрулированию Проспекта Революции, — ко мне!
В тот миг Лешке показалась, что земля уходит из-под ног, и его недолгая и глупая жизнь сейчас оборвется благодаря собственной же глупости. Он на ватных ногах подбежал к офицерам и вытянулся перед ними в струнку.
- Видал, каков герой? – обращаясь к майору, произнес Лотар, — это он меня о вас предупредил.
- Да, — ухмыльнувшись, согласился Бернар, — орел!
Из разговора офицеров Лешка не понял ни слова. Бледный как мел он смотрел на их сапоги и ждал расправы.
- Молодьец. Блиать, — по-русски произнес Гетлинг доходчивые для Лешки слова и, похлопав полицая по плечу, твердым шагом последовал к своему дому. Бернар, который немного знал азы русского языка, тоже разобрал слова штурмбанфюрера, он еще раз ухмыльнулся, поправил за пазухой дневник, и пошел к своему батальону.
- Ну, что Лешка, снимай штаны, вытряхивай, — похлопал его сзади дед Гутин.
- Да чтоб тебе самому усраться, злыдень. Я тебе этого никогда не забуду, — произнес Лешка и, схватившись за живот, в котором вдруг что-то бешено заклокотало, побежал за комендатуру.

***
Берлин
Предметы из коллекции наполеоновской эпохи, которые в небрежном порядке были расставлены на журнальном столике гостиной Олафа Риделя, не произвели на Генриха впечатления. Не то, чтобы он проявил полное безразличие к отделанным золотом и эмалью дорогим безделушкам c вензелем в виде буквы «N», но и не высказал особого сдержанного восторга, свойственного истинным коллекционерам. Он еще раз пояснил Риделю, что Наполеон — это та тема, в которой он ничего не смыслит, и забивать себе голову информацией он станет лишь до той степени, до которой этого требует дело. Хозяин и гость выпили тогда по рюмке коньяка, и поехали на занятия по гипнозу, которые интересовали Генриха гораздо больше. Через два дня практических занятий ученик заметно поднаторел в методах проникновения в сознание и, казалось, окажись теперь рядом с фюрером, то смог бы прочесть все его далеко идущие стратегические планы.

За день до командировки состоялась запланированная встреча с резидентом. Перед ведущими модельерами Третьего Рейха, коих после начала войны можно было пересчитать по пальцам, была поставлена непосильная задача – догнать и перегнать мировых лидеров высокой моды — французов. Большинство принадлежащих евреям компаний производителей одежды были пущены по ветру, а те, которые остались, были скуплены по дешевке стариком Хуго Боссом, чья дизайнерская мысль в ту пору была сфокусирована лишь на разработке униформы для Вермахта. Получилось так, что женская половина немецкой нации осталась без внимания. Домохозяйки рядились в старые довоенные модели, сшитые по лекалам французов, и почти перестали надеяться на хоть минимальные авангардистские подвижки в области не только высокого, но и простого кутюра. К началу 1942 года министр пропаганды Геббельс приказал приодеть немецких женщин, заявив по радио на весь Рейх примерно о том, что в основной своей массе дамы стали напоминать инкубаторских куриц, а это, безусловно, подрывает боевой дух сражающихся на фронте мужчин. Мужчины должны видеть, ради кого стараются.
На долю Йогана Литбарски пришелся самый ответственный и интимный момент этой задачи государственной важности – прикрыть интимные места немецких женщин модным и качественным бельем.
И вот теперь, сидя на почетном месте рядом со знаменитым модельером, совмещающим в себе еще и должность резидента советской разведки в Вене, Генрих предавался настолько приятному для мужского взгляда зрелищу, что ему даже стало неловко. Он то и дело краснел, перекладывал одну ногу на другую, краснел и осторожно косился по сторонам. Убедившись в том, что сидящие рядом мужчины не стесняются тяжело пыхтеть и ронять слюни даже в присутствии своих дам, он немного успокоился и попросил Литбарски изложить задание.
- Мы можем перенести разговор на более поздний срок, — предложил кутюрье.
- Не стоит, — возразил Генрих, — считайте, что я уже взял себя в руки. Кстати, отличная идея – проводить инструктаж на таких мероприятиях. Тут уж точно никому не будет дела до двух о чем-то беседующих мужчин.
Показ коллекции строился на контрастах. Сначала зрителям показали что было. Несколько упитанных дам продефилировали по подиуму в трусах, напоминающих раздутые паруса пиратской шхуны, идущей на абордаж в пятибалльный шторм и бюстгальтерах наподобие перевернутых на бок египетских пирамид, от которых за спину тянулись широкие, как у рюкзака, лямки. Затем под оглушительные овации публики на подиум вышли более стройные девицы, чьи излишне оголенные тела были обтянуты плотным облегающим шелком. Основная часть зрелища началась.
- Итак, задача поставленная вам Риделем, ясна. Действуйте по обстоятельствам, и старайтесь лишний раз не лезть на рожон. Явки, пароли я сообщил вам в нашу первую встречу. Что касается нашего задания, то оно предельно просто – сбор и анализ информации. В первую очередь, по транспортным узлам – железнодорожному и речному, во-вторых, все, что касается кадровых перестановок оккупационного режима, особое внимание уделите строящимся в прилегающем районе концентрационным лагерям. Дело в том, что концепция блицкрига дала сбой, и положение на фронте уже начинает вызывать тревогу у высшего командования Рейха. Хотя внешне все и выглядит вполне бравурно. Немцы уже взвешивают возможные планы отхода и закрепления на польских рубежах, и рассматривают вопрос о применении бактериологического оружия.
- Это же запрещено международной конвенцией, — возмутился Генрих.
- Ну, во-первых, Гитлеру сам черт не брат, а во-вторых, все планируют сделать без лишнего шума. Заразить контингент лагерей тифом и выпустить его в объятия Красной Армии при отходе. Так что ваша задача подтвердить или опровергнуть эту информацию. Дальнейшие инструкции получите на месте. Удачи вам, мой друг. Кстати на Олафа Риделя информации очень мало, так что я знаю не больше вашего, за исключением того, что он сводный брат Отто Вагнера. Прошу извинить, мне пора на подиум расшаркаться в поклонах.

О, данке шон здесь читать не буду но щас распечатаю и будет чего в гараже почитать вечером, скоро поедем туда вотку пить

#14 Шырвинтъ
по началу оно то может и так. но потом… я, короче, горя хапнул. щас похуй до той жизни. зато у меня есть Сын. думал после этого вообще больше никогда не женюсь — сейчас уже другие мысли на горизонте

распечатал.всего 3 страницы А-4 получилось

мой по ходу тоже как бе залётный. не было вот этого всего планирования и прочего. хуяк, говорит, я беременна. ну давай тогда менять фамилию, женится да рожать. хотя вроде как и любовь есть. денег нету. гггг

Самое страшное то — что не знаешь, а вдруг там не твой ребенокъ?
Вот например ждешь, ждешь, женился, а тут — хуяк и негр родился, или поляк, например.

у меня все всегда по любви

Походу гусь от Шы залетел.

вы Николай сволочь и ко мне пред-взяты.
я вас ненавижу. так нельзя шызофф и то лучше понимает.
и бог вам всем судья.
увижу — пиздану по морде обоим. да

бурбис середа воронка захарка смолич заяц

правительство оккупированой республики Вайсруссланд 1918г

лучче средства чем минет от беременности нет (ц)