Откровения Последняя воля казнённой Игл выполнена.

Игл путалась с немецкими офицерами во время оккупации Ростова. В сорок четвретом домой с Советскими частями пришел ее муж, старший лейтенант Аресений Кузнецов. Узнал от соседей ужасное.

И тогда вся их совместная жизнь пронеслась перед глазами героя. Их встречи на набережной Дона, беззаботная предвоенная совместная жизнь.

Были, конечно, у него некоторые подозрения относительно своей пассии. Как-то лукаво посматривала она в свое время в сторону главного редактора книжного издательства Алексея Крастошевского, сладострастного толстяка, из-под парика которого постоянно стекали капли блестящего пота с запахом кошатины. Но гнал от себя черные мысли Аресений. Выходил к Дону-батюшке, давая выдуть свои невеселые наваждения из головы. Не верил намекам, не хотел принять знаки.

Теперь же, после слов подпольщицы Семеновны, измученной до неузнаваемости женщины, бывшей до войны довольно дородной казачкой и спустившей эту дородность в гестаповских застенках, щелкнуло что-то в шее старшего лейтенанта. Сделал он все тихо. Открыл дверь своей квартиры неподалеку от Армянкого квартала своим ключом, которым не пользовался три года, вошел внутрь. Дома практически ничего не изменилось, с только разницей, что жилище Кузнецовых наполнилось немецким духом - это Арсений ощутил сразу, как переступил порог не родного уже дома.

Теплый донской ветер колебал занавеску. Ромашковое поле заходилось волнами. Сеня узнал эту занавеску - то был кусок старой довоенной ткани, выданной ему в своей время в части. Ромашковое поле, которое покидал Арсений, было ярким, теперь его встречал выцветший кусок ткани. "Даже занавеску не смогли сменить. Фрицы", - мелькнула мысль в голове Кузнецова.

Аресений сделал выстрел из пистолета: фигура, сидевшая за занавеской, резко повалилась по направлению к входу, где стоял боец, завернулась в выцветшее ромашковое поле, обагрив его черной предательской кровью. Убитая супруга оказалась полностью завернутой в ткань, на поверхности очутилась лишь оголенная нога женщины.

Семен не стал смотреть в ее лицо, а только открыл ящик стола, вытащил оттуда фотографию жены в рамке, ударил о пол, наступил тяжелым лейтенантским сапогом. Пошел прочь, чтобы никогда не появиться в этом города.

"Немцы называли ее Игл. На свой манер", - еще долго слышались в его голове слова Семеновны.

прощаю тебе гейтехнологии.

+1