Откровения Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд неподкупный знаком

Не всегда мы себя узнаем ...

.

ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ

Nel mezzo del kamini di nostra vita

Я, я, я. Что за дикое слово!

Неужели вон тот — это я?

Разве мама любила такого,

Желтосерого, полуседого

И всезнающего, как змея?

Разве мальчик, в Останкине летом

Танцевавший на дачных балах,—

Это я, тот, кто каждым ответом

Желторотым внушает поэтам

Отвращение, злобу и страх?

Разве тот, кто в полночные споры

Всю мальчишечью вкладывал прыть,—

Это я, тот же самый, который

На трагические разговоры

Научился молчать и шутить?

Впрочем,— так и всегда на средине

Рокового земного пути:

От ничтожной причины — к причине,

А глядишь — заплутался в пустыне,

И своих же следов не найти.

Да, меня не пантера прыжками

На парижский чердак загнала.

И Вергилия нет за плечами,—

Только есть одиночество — в раме

Говорящего правду стекла.

В. Ходасевич, 1924