Откровения Заебали стишки

Меня ебали крупным ёбом,

И птицы пели у меня под нёбом.

Теперь я русский,

И кормят демоны меня капусткой,

Американцы из меня

Рыбу говорящую выловить хотят,

И немцы с криком "Русская свинья!"

Меня закалывают и едят.

На самом деле ведь я жид,

Мной Иегова дорожит,

Черт ёбанный за мной бежит.

Но когда совсем уже хуёво,

Помогает мне не Иегова,

А волшебный брянский мальчик Вова,

Которого я изредка ебу,

Сняв с него жолтое пальто,

И это не смотря на то,

Что он давно уже в гробу.

Мчится мое сердце, словно лань,

И растет из глаз моих трава,

Когда Москва сгорела и ёбнулась Рязань,

Мне стали реки словно рукава.

Я крылья выпростал вовне,

Я стал как Александор Мень.

Если не дадут мне кожаный ремень,

То на шолковом повешусь я ремне.

Весь стол кишками заблюю,

Гуд бай, мой рай, мой ад, адью!

А после, из петли освободясь,

Святой Руси я стану князь.

Я встречу млечную весну,

Улягусь утром под скалою

И прямо в Жопу себя ткну

Апофатической иглою.

* * *

В подземном слышь вагончике

Я прислонюсь к дверям,

И вот они откроются,

И некой шов распорется,

И выпаду из поезда

Я вдруг наружу прям.

Остановясь, как маятник,

Увижу сквозь тоннэль,

Как пцицы в кубках маленьких

Кровавый носят хмель.

И встретят меня Радеки

На небе голубом,

И буду с чорной радуги

С чуть видным я нимб(м,

В тиарочке с гербом

Смотреть, как им воюется,

Сухим крилом звеня,

И будет Революция

Продолжаться без меня.

* * *

Я молюся стоя

Каменной лисе,

У меня простое,

Нежное Лице,

Я влачу на Вые

Райских руд ярем,

Звёздочки живые

Чорным Ротом ем,

В хладный Лоб цалуют

Ангелы меня,

В тухлый Носик дуют,

Глазками маня,

Тусклым златом блещут

В Очи мне кресты,

Узким платом хлещут

Плоть мою Хлысты,

Кажет Хуй Геенне

Тайный Венни-Пух,

Хлеба охуенней,

Мёда невьебенней

Набухает Дух.

* * *

Точно ларь внутри ларя другого

Я мирской чешуи касаюсь краями.

Меня вынул Есь из гнезда золотого

И сказал сидеть в чорной яме.

О, гиперборейские Бутырки!

Черви, черви, я дам вам крила!

Лишь бы око не заросло на затылке,

Лишь бы синею кровь была.

* * *

Из Града медного, медового,

Зажыканного в дали грозовыя,

Низвергся тёплый сипловоз.

И Удом раскалил, словно Адам Кадмон,

Он мертвенного небосвода олово

Над Русью куньею, куда в блистаньи Рос

Он захуячен был как бы ударом кыя

Сквозь млеко жаркое врямён,

И стало невьебенно лучезарно.

К Нему слетелись наподобьи ос

Народа мымзики, Тщетой ведомого,

И говорили: "О, железнай Гыгымон,

Вези жа нас туда, где наша Ниневия,

Где наш Израель, Китеж и Давос,

Где наша Школа, Церковь и Козарма,

Когда Ты Силами сюда зафинделён,

Ты увези нас прочь от Иобанного Змия...

О, ты не смейся, мы всырьоз!"

Они все были мёртвыя, но стали вдруг жывыя,

И Он на небо их повёз.

* * *

Спроси Сережу в час ночной

Твой Хуй со что величиной?

Ответит он, как Жан Кокто:

Мой Хуй величиной с ничто

Спроси Илью под шепот струй

Величиной со что твой Хуй?

И он ответит, как Руссо:

Мой Хуй величиной со всо.

* * *

Однажды два глухих Юсупа

Ебали Зюзю в три Хуя.

Мораль: при опознаньи трупа

Блажен, кто скажет: "Это я".

* * *

- Нет Хуя у тебя, -

сказал один другому.

А тот смолчал и стал того ебать.

И все кругом промолвили:

- Вот, Блядь,

Пойди такому возрази крутому

Но, граждане,

сей довод не сильней,

чем ссылка

на сам факт наличья тела:

Цветаева ведь Хуя не имела,

А все ж ебала Софью Голлидей

* * *

Колыбель мою качала

Ольга Седакова,

И сифония звучала

Из мово алькова.

Я потом немножко вырос,

Свой нашёл манера,

И завёлся в мене вирус

Ростом с Люцифера.

Вот теперь я и не знаю,

Как же мене быть:

Воспарить к златому раю

Или в ад пойтить?

* * *

Я так хочу чтоб было,

Но, ах! однако нету,

Таинственное сило

В незримую тенету

Психею заманило,

Зимом сменило лету.

А если всё ж бывало,

То всё не здесь, а где-то,

К тому же очень мало

И, ах! совсем не это.

* * *

Смысла я осилил смоль,

Наломал соломьев,

Жызни я изведал боль,

Как Давид Самойлов.

Памятник поставьте мне,

Ёбаные бляди!

Но не здесь, а на Луне,

Или в Ленинграде.

* * *

Читатель! Чти язык родной!

Ленивой не кропи слюной

Глоссолалических солений!

Не то, безумный Антиной,

Ты будешь ввергнут ледяной

Невинно-ёбнутой Селеной

В безречный Ад, Аид речной,

Пиздоязычья нильский гной,

В злой Нил немотныя вселенной.

* * *

О, эта терпкая охрюклость

Духовных пищ -

Как будто выпуклая впуклость

Мирских говнищ,

Как будто тайная свобода

Златых Кишок -

Там огнедышащая сода

Хмельнее мёда, слаще йода,

Там чмошных дум полёт высок,

Там рдеет предзакатный сок

Желудочного небосвода,

Там ангельского Пищевода

Литой кусок.

* * *

Когда пиздыкнулось об что-то

Моё духовное нутро,

Моё клекочущее рото

Тщетой покрылося пестро.

И я подумал: верно, это

Есть казнь за всё, что мной пропето,

И, значит, ктой-то стрёмный где-то

Сидит и кычет "Здохни, тать!"

Но что же там над миром вздето

И в некий как бы свет одето?

Должно быть, это благодать.

* * *

В Александровском Саду

С чорной розою в Заду

Я повешуся на клёне

И тихонько отойду.

Если мимо кто пойдёт -

Пусть в Очко мой Труп ебёт,

Как бы там у него много

Ни было других забот.

А потом, в кругу семьи,

Глазки выкалов свои,

Пусть расскажут те, кто видел,

Как вишу я в забытьи

Том, которого достичь

Ваш мирской не в силах кичч -

В том, которому причастны

Только Глист, Паук и Сыч.

* * *

Когда я сердце Пиросмани

Солёным языком лизал,

Семён Абрамович у Мани

Златую печень вырезал.

Сочащаяся солнцем линза

Рыгнула в небе, свет потух.

А я всё плакал и молился,

Чтоб снизошёл на нас бы дух.

О, утоли моя печали!

А я хочу, как Антиной,

Промасленными кирпичами

Дристать в лазури ледяной.

* * *

Тугая печень на ремне,

Щетина смеха.

Слепые звёздочки в земле,

Глухое эхо.

Двояковыпуклый народ,

Сырые власти.

Кроворечивый тонет рот

В топлёном щастьи.

Мне дали доллар на еду,

Мне так приятно.

Но я обратно щас пойду,

Пойду обратно.

Я парус Крузенштерна сьем,

Он как котлета.

Я благодарен очень всем

За всё блядь это.

* * *

Преодолев природный страх,

Я выяснил совместно с Димой:

На эолийских высотах

Порхает Хуй неуследимый.

Он чорен, а порою бел,

Когда ж становится он красен,

Земного тщания предел

Нам с Димой запредельно ясен.

* * *

1. Пей только йод или яд.

2.Блюй в тайный кладезь, где Ад.

3.Слушай кладбищенский грай.

4.С мёртвой Рахилью играй.

5.Печень отдай Мястнику.

6.На ночь прими мышьяку.

7.Сьпи, моя радось, засьни.

Все ль дерективы ясны?

* * *

Я выспренне живу

с ни с чем не схожей рожей,

Стремлюся вольно к высотам,

я слышал - говорят,

что я мол нехороший

какие то людишки там.

Ну что же! За такое в бошку

им Дулю Медную

перун зафинделит

И Жалом их язьвиць

пошлёт Святой синклит

невидимую огненную Мошку.

Из Гессе

Ярко-красный макмахон,

Звонное Луно.

Не от Я родится Он,

Но Тебю из Мно.

Это просто Мопский Прыщ

Манной брызнул в мир.

Эр ист йунг, гезунд

унд фриш,

Дэн нун ист Эр ир.

Читатель! Чти язык родной!

Ленивой не кропи слюной

Глоссолалических солений!

Не то, безумный Антиной,

Ты будешь ввергнут ледяной

Невинно-ёбнутой Селеной

В безречный Ад, Аид речной,

Пиздоязычья нильский гной,

В злой Нил немотныя вселенной.

О, эта терпкая охрюклость

Духовных пищ -

Как будто выпуклая впуклость

Мирских говнищ,

Как будто тайная свобода

Златых Кишок -

Там огнедышащая сода

Хмельнее мёда, слаще йода,

Там чмошных дум полёт высок,

Там рдеет предзакатный сок

Желудочного небосвода,

Там ангельского Пищевода

Литой кусок.

Когда пиздыкнулось об что-то

Моё духовное нутро,

Моё клекочущее рото

Тщетой покрылося пестро.

И я подумал: верно, это

Есть казнь за всё, что мной пропето,

И, значит, ктой-то стрёмный где-то

Сидит и кычет "Здохни, тать!"

Но что же там над миром вздето

И в некий как бы свет одето?

Должно быть, это благодать.

В Александровском Саду

С чорной розою в Заду

Я повешуся на клёне

И тихонько отойду.

Если мимо кто пойдёт -

Пусть в Очко мой Труп ебёт,

Как бы там у него много

Ни было других забот.

А потом, в кругу семьи,

Глазки выкалов свои,

Пусть расскажут те, кто видел,

Как вишу я в забытьи

Том, которого достичь

Ваш мирской не в силах кичч -

В том, которому причастны

Только Глист, Паук и Сыч.

___________________________________________

Спроси Сережу в час ночной

Твой @уй со что величиной?

Ответит он, как Жан Кокто:

Мой @уй величиной с ничто

Спроси Илью под шепот струй

Величиной со что твой @уй?

И он ответит, как Руссо:

Мой @уй величиной со всо.

* * *

Однажды два глухих Юсупа

Ebали Зюзю в три @уя.

Мораль: при опознаньи трупа

Блажен, кто скажет: "Это я".

* * *

- Нет @уя у тебя, -

сказал один другому.

А тот смолчал и стал того ebать.

И все кругом промолвили:

- Вот, Blядь,

Пойди такому возрази крутому

Когда я был микробом,

Меня .бали крупным .бом,

И птицы пели у меня под нёбом.

Теперь я русский,

И кормят демоны меня капусткой,

Американцы из меня

Рыбу говорящую выловить хотят,

И немцы с криком "Русская свинья!"

Меня закалывают и едят.

На самом деле ведь я жид,

Мной Иегова дорожит,

Черт .банный за мной бежит.

Но когда совсем уже .уёво,

Помогает мне не Иегова,

А волшебный брянский мальчик Вова,

Которого я изредка .бу,

Сняв с него жолтое пальто,

И это не смотря на то,

Что он давно уже в гробу.

Мчится мое сердце, словно лань,

И растет из глаз моих трава,

Когда Москва сгорела и .бнулась Рязань,

Мне стали реки словно рукава.

Я крылья выпростал вовне,

Я стал как Александор Мень.

Если не дадут мне кожаный ремень,

То на шолковом повешусь я ремне.

Весь стол кишками заблюю,

Гуд бай, мой рай, мой ад, адью!

А после, из петли освободясь,

Святой Руси я стану князь.

Я встречу млечную весну,

Улягусь утром под скалою

И прямо в Жопу себя ткну

Апофатической иглою.

Читатель! Чти язык родной!

Ленивой не кропи слюной

Глоссолалических солений!

Не то, безумный Антиной,

Ты будешь ввергнут ледяной

Невинно-ebnутой Селеной

В безречный Ад, Аид речной,

Пizdоязычья нильский гной,

В злой Нил немотныя вселенной.

* * *

О, эта терпкая охрюклость

Духовных пищ -

Как будто выпуклая впуклость

Мирских говнищ,

Как будто тайная свобода

Златых Кишок -

Там огнедышащая сода

Хмельнее мёда, слаще йода,

Там чмошных дум полёт высок,

Там рдеет предзакатный сок

Желудочного небосвода,

Там ангельского Пищевода

Литой кусок.

* * *

Когда pizdыкнулось об что-то

Моё духовное нутро,

Моё клекочущее рото

Тщетой покрылося пестро.

И я подумал: верно, это

Есть казнь за всё, что мной пропето,

И, значит, ктой-то стрёмный где-то

Сидит и кычет "Здохни, тать!"

Но что же там над миром вздето

И в некий как бы свет одето?

Должно быть, это благодать.

* * *

В Александровском Саду

С чорной розою в Заду

Я повешуся на клёне

И тихонько отойду.

Если мимо кто пойдёт -

Пусть в Очко мой Труп ebet,

Как бы там у него много

Ни было других забот.

А потом, в кругу семьи,

Глазки выкалов свои,

Пусть расскажут те, кто видел,

Как вишу я в забытьи

Том, которого достичь

Ваш мирской не в силах кичч -

В том, которому причастны

Только Глист, Паук и Сыч.

тобою съедено говна

раз умудрился столько

разом высрать

хоку. не ебет Гггг