Ухо-Отрезал

Из траншеи небесной над Невским
грязный жемчуг висит облаков.
Проплываю нечёткий, нерезкий,
по витринам торговых домов.

Вспоминаю, как всё начиналось,
как щипал носоглотку азарт,
днём и ночью не знавший усталость,
вечно пьяный,
готовый на старт,
сам себе вдруг привиделся Богом,
не дрожащая жалкую тварь!...

Перебираю
выстроившийся в круг,
ставший ручным и беспомощным, бестиарий -
теплый ещё, киммерийца молочный зуб,
с вольницы крымской на север сбежавший парией,

танго трофейным в рапане застрял прибой,
выгорел фантик, подцепленный на бульваре -
в нём обезглавлен, летит махаон домой,
как астронавт в тускнеющем саркофаге

маски подводной окостеневший глаз -
сквозь соли морской поволоку, совсем не старый,
отец наблюдает с усмешкой, кому из нас,
как сверху обещано, буде...

Бродит цаплей в болотах печали
грустный жэнщин с невнятным лицом,
будто вылеплена к Биеннале
арт-субьектом - большим подлецом.

Разве муза должна быть такой?
а не с детской припухлостью глаз,
и не с прелестями напоказ,
с приоткрытой пикантно спиной?...

Детство - подстрочник,
Выстрочен от балды,
В кончиках пальцев - выжженные скрижали.
Мы из янтаря
сбежавшие пузырьки,
Не половинки -
Мы - гексаграмм детали

Детство - исходник,
Черничные пустыри,
Ухом к земле кровоточащие Граали,
Падают выбитые кентаврами "городки",
Вместо копыт у кентавров растут педали

Детство - подлинник, иконостаса черней
Лик уцелевший в сожженном за ночь храме,
Черноту вскрываю,
на волю гоню чертей,
Трезвею,
дозвонившись ...

Все дороги - в Рим,
Но ведут через мой район,
Транзитом сквозь сердце славянского психопата,
По-пижонски мизинчик отставив, досылает патрон,
Заховавшись-в- детали,
Не-выкуришь- из-засады.

По пятам не ходи,
не ходи ты за мной, Парфён,
Брат, машины такой ни мне, ни тебе не надо,
Ворочайся к Филипповне,
стань для неё плащом,
И в прохожей уснув,
Глядишь, переспишь блокаду....

Под ногами - истоптанная Луна.
Белым щупальцем изо рта пар.
Первородный минус.
Пучу Армстронгом слепнущие глаза.
На картонку присев в метро,
починяю примус.

За околицей жизни, где и слова такого нет как "околица" -
полная невесомость....

Йодом пахнет и ядами односолодовый туман.
Варит винт в подсобке усатая дворничиха.
С необьявленных войн вернувшийся ветеран -
на ступеньках К7/16.
Перед рассветом тихо.
И во рту - неизданный Мандельштамм,
в голове - неразорвавшаяся шутиха....

Таракан на сносях
вдоль поребрика ванны чугунной,
как полковник с брюшком и в опале,
скользнул и пропал.
Стикс - по самую грудь,
в водах мёртвых качается судно,
Таракан на бегу поклонился,
как-будто я - Царь.

Насекомые, свита,
Плетут мне венец запоздалый,
Копошатся в моих волосах и согласно гудят....

Бесхозная лопата - во дворе,
и чайник ржавый. Дело - в ноябре.
Сосредоточенно, распухший, тру ебальник,
свернувшись бубликом в простывшей конуре.
Дыханье вытянулось худеньким тире,
как-будто в жопу -
сунули паяльник.

В цветастой миске - плавает паук....

Безъязык, безымянен, безлик
к скалам лепится город -
упрямый
вверх ползёт
полоумный старик,
в горний камень вгрызаясь ногтями.

Червем ржавым
- под наст облаков,
Из-под рубища -
снежное тело,
Вздулись жилы морских сквозняков -
Диадемой на черепе белом....