Последние комменты юзера Perlyuk

Perlyuk: МС Хейт - стайл, гыгы

Perlyuk: душа в душу, орган в орган, тютелька в тютельку

Perlyuk: А ты гаечку на пупке не трогал?

Perlyuk: Здорово! Сворачиваюсь.

Perlyuk: Изниасилование мозга гыгы

Perlyuk: Заебись. Как впрочем и вся подшивка писем, адресованных благочестивому Аннанепесу.

Perlyuk: Репеллент

Это ещо что. Сегодня в новостях показывали сюжет, о том, что какой-то швецкий сиделец (кстати за контробанду норкотиков) по отсидке создал благобщество по защите прав заключенных, и посетил с визитом (гыгы) какуюто нашу ИТК. Пиздец! Все в цветах! Евроремонт. Ладно что робы на заключенных, а не гавайские рубашки. А текст за кадром приблизительно такой: "Заключенного по имени Валерий, Нильс Пиздовсон пригласил после освобождения погостить у него в Стокгольме. Валерий признался что давно мечтал побыват в Швеции, но раньше не мог этого сделать, поскольку не было денег. Сейчас средства у Валерия появились, потому что в ИТК он хорошо зарабатывает". Я чуть с кресла не упал.

Perlyuk: Полпот

гыгыг... про Пузо есть, значит зоебизь!

Perlyuk: Гмыря, ну хули тут скажешь...

Полпот. Эх, если б не вторая-четвертая, хотя, похуй. Как пародист ты неподражаем

Perlyuk: Спасибо всем, поздравления обязательно передам!

Perlyuk: а еще туркмены изобрели цынзуру , и наливные яблочки

Perlyuk: Вы все заблуждаетесь, братцы, из достоверных источников стало известно, что сало, как и другие обсуждаемые здесь продукты потребления изобрели Туркмены. Как пишет туркменская газета Вечерний Ашгабад, окаменевшие объедки колбасы были найдены на стоянках древних туркменов, датированных седьмым тысячелетием до нашей эры. Сало туркмены не ели, а придумали для того, чтобы экспортировать в Древнюю Украину. Взамен древние украинцы поставляли туркменам свои знаменитые кушаки, из которых те крутили роскошные тюрбаны, а также волосы для бород аксакалов, оставляя себе лишь скромные чубы.

Perlyuk: Чьи-то тени на стене,

Чья-то кровь на потолке

Я стою посередине, ППШ держу в руке...

Perlyuk: Выдыхай, глубинный ты мой.

Я про бомжов не писал ниразу. Про сраки, был грешок, а бомжов не приписывай. Не надо.

Ишь, бля, ранимый какой. Ишь!

Perlyuk: А если я помру случайно, то стану

Большущей рельсой

От Медведково до Теплого Стану

Или пейсой

Хозарского хана

Дном стакана

Иглой наркомана

Оби тампоном

Нагатинским затоном

Страстотерпцем грешным

Раем кромешным

Если помру, конешно...

Perlyuk: Гмыря, пройдет время, и твоим именем назовут какую-нибудь станцию метро в районе нынешней балашихи. Беспезды. Как всегда коротко, без разводов, и в самую точку. Молодец.

Perlyuk: До железной дороги оставалось всего ничего, когда со стороны леса послышался рокот мотоцыклов, и на проселочную дорогу, лихо приподнимая на повороте коляски стали выезжать немцы.

Леша упал на землю, подобрал под себя автомат, закрыл глаза и втянул голову в плечи. Сердце бешено забилось. Всего в пяти метрах! В пяти метрах от него, в клубах дыма и пыли проносилась смерть. Один... Два... Три... Если хотя бы один из проезжающих мимо немцев повернет голову, он непременно заметит лежащего в невысокой траве партизана, и тогда все! Все. Он больше не обнимет мать, не увидит Иринку, они никогда не поженятся, и у них не родиться сын, которого не назовут непременно Олежкой... Рокот стих, а Леша все еще лежал, вцепившись зубами в жухлую траву.

Не пойду дальше. Оставлю.. Брошу. Нет, закопаю. Прямо тут, у озера. Своим скажу что заложил. А если что, она ведь самодельная, могла и не сработать... Решено. Я хочу жить.

Perlyuk: Гмырьсон поэт.

Perlyuk: Отлично!

Perlyuk: Это она с голодухи.