Ощущение бесполезно одетых вещей.

Автор: Воронина Ирина Вот эта пуговица на пуховике нагло упулилась в меня своими дырочками-глазками…
«Что тебе нужно?»– задаю мысленно вопрос болотной пуговице такого же болотного цвета пуховика.
Но она молчит и сухо и нагло глядит на меня, что я уже начинаю злиться от этого, и мне становится нестерпимо жарко, да и в вагоне, кажется, температура около 24С…
Я снимаю свою меховую шапку-ушанку (между прочим, очень теплая и удобная, хотя я и немного по-взрослому в ней выгляжу), расстегиваю свою куртку и продолжаю думать о вещах, теплых, с меховыми оторочками и войлочными подкладками, заботливо набитых желтыми узкоглазиками синтипоном и пухом…
А люди? Им жарко в метро в такой одежде, но они терпеливо и твердо стоят, раскачиваясь в такт рывкам поезда, держатся за заляпанные, грязные, сальные, замикробированные и инфецированные-переинфецированные поручни, скользкие и холодные до отвратительности. Эти вещи им сейчас совсем не нужны – ни норковые, ни собольи, ни брендовые, - в вагоне жарко, несносно жарко!
И я тоже стою и ловлю в себе все нарастающее ощущение бесполезно одетых вещей.
Эти вещи точно спрашивают: «Ну, и что тебе нужно? Зачем мы здесь висим?».
А я смотрю на них глупо и не нахожу оправдания и молчу…

Это напоминает игру, сплошную игру…
Вот, к примеру, ты находишься в комнате, где занавешены шторы и нет движений ветра, где пахнет чем-то кукольным и неискренним, где собрались люди, чтобы увидеть эпизод из жизни других людей, посмотреть, осмыслить и сопоставить со своими ориентирами и ценностями; высказать свой протест или свое одобрение…
В этой комнате немного душно от ковровых покрытий, как-то по-странному мягко от гобеленовых стен и увесистых старомодных штор…Ты приходишь, занимаешь свое место, соблюдаешь приличия, смотришь постановку, молчишь и думаешь; а потом медленно, но верно, сидения начинают растворяться, стены комнаты расширяются и расширяются, уходя за горизонт и улетучиваясь; люди, проснувшись и пободрев, внезапно забывая о спектакле, сами становятся его актерами…
Эти люди устанавливают свои законы, сочиняют свои правила и настолько слепо и преданно в них верят, что ссорятся, как дети, из-за пустяков и глупостей, из-за настолько банальных, бренных вещей, каких-то обыденных атрибутов их личности в их такой короткой и нелепой жизни, каждый день из которой, они, равно так же, как и крошку от целого батона, ни во что не ставят, не замечая, что одна-то эта крошка, - не просто крошка, а часть батона, и что, не будь вот этой самой крошки, да еще одной, и еще…и батона бы не было вовсе!
Так вот, эти люди, как и каждый здоровый человек, считают, что они – самое главное, так считает каждый, возьми любое «Я»)) И мысли их алогично выстраиваются в бесконечный ряд, не заканчивающийся ничем, потому что в их словаре есть слово «смерть», которым они оперируют, пугают, которого боятся и против которого борются, но в то же время, в которое НЕ ВЕРЯТ, вернее, видя воочию наступление этой самой смерти и уничтожение, гибель себе подобного и многих других живых существ, до конца, до последнего не верят, что ТАКОЕ может случиться с ними…
А зря, ведь если бы они это ясно осознавали, то не прикладывали бы столько забот и чаяний к приобретению, потреблению и удержанию благ, которые с собой все равно не унесут)) Это настолько прискорбно, что граничит со смехом, порождая разлапистый и грубый гротеск…
Сколько существует вещей, переживших своих хозяев! Сколько аукционов с поношенными нарядами и туалетами знаменитостей, все еще сохранивших, возможно, ороговевшие частички их звездной кожи и слабый запах их парфюма…
Но всё это старье: магазин «Букинист», бабушкино колечко, мебель, которой несколько веков, - все это вызывает у меня невольную дрожь…
Туалетный столик 17-го века, его зеркало еще сохранилось, - смотрюсь в него и содрогаюсь, ведь в нем было отражение какой-то дамы, с совсем узкой талией, стянутой беспощадно корсетом, за несколько лет ношения конкретно деформировавшим ее печень… Она, возможно, смотрелась в него после того, как ее парикмахер вот уже порядка шести часов сооружал на ее милой головке эту грандиозную прическу с настоящими виноградными лозами и живыми соцветиями дикой розы (шиповника, по-нашему). Она, бедняжка, устала, но оставалась самая малость – припудрить волосы и наложить свинцовые белила на природного цвета персиковую кожу…Она, в эти моменты, конечно же, думала о том юном герцоге, в пурпурном жакете и такими смешными бантами на чулках; но его глаза, голубые, точно два чистейших топаза, которыми он весьма искусно стрелял, заставляя ее краснеть и чаще прикрываться веером, ясное дело, никак не могут выйти из ее памяти… «Интересно, а он приедет сегодня на бал к Л*?»
…И тут я, здрасьте, век 21-й! Взгляд упал на этот истерзанный временем столик. Уже без особого интереса и фанатизма читаю музейную табличку: столик туалетный, Голландия, 17-й век. И? Ну, взгляну в зеркало) Там я, красная кофточка, даа…корни отросли, надо сходить подкраситься…Тушь не смазалась? Нет, вроде в порядке, губы еще подкрасить…
- Девушка! Отойдите от экспоната!!
-Ой…

И где эта графиня? Где ее платье? Ее ухажер? Она уже не узнает, что тот столик, что стоял в ее опочивальне рядом с картиной Рембрандта «Сусанна и старцы» уже давно тут, в России, в стране, где она, наверняка, даже ни разу не бывала…

Вагон, эскалатор, переход, ступеньки, 7 метров по оледеневшей улице на неимоверно скользящих каблуках, двери с инфракрасными датчиками (можно не толкать), огромный холл, мрамор, мрамор, мрамор, люди, люди, люди, манекены, барби, кены, солярии, кафе, горы одежды, и, пресвободно витающие в воздухе, бациллы шопоголизма…
И каждый бы купил побольше и получше, но не у каждого есть средства, а зачем, собственно, они нужны? Чтобы веселее было…Чтобы услаждать себя, делать приторней, приятней свой мир, разнообразить его; но всегда эта погоня за картинками, блестками, калейдоскопическими и психоделическими эффектами оборачивается совсем не той стороной: ожирением (а казалось, так вкусно..), пьянством ( а казалось, так весело..), наркоманией ( а казалось, так необычно..)…
Нет, это не пороки, и никогда я пороками все это не назову, потому что порок – это преднамеренная жестокость. А вышеперечисленные увлечения лишь стремление к новым ощущениям и к улучшениям в жизни с минимизацией затрачиваемой на это энергии. Это все, скорее, обман, фатальная инверсия здорового эгоизма и устремлений либидо…
Это как тараканы с отравой: думали – пища, оказалось – смерть…
Не буду отвлекаться в нравоучительную сторону…
Итак, загипнотизированные рекламой и брендами людишки, подобно муравьям, роются в горах топиков, лифчиков, платочков, носочков, джинсиков и всякой подобной белиберды, искренне радуясь скидкам и сейлам…Они уже не знают, что еще такое себе придумать, чем еще себя умаслить и ублажить…
Сходить в кино? Сходили…нуу…фильм посмотрели, попкорну съели…а дальше что? Скука…надо бы еще мороженое…нуу…съели и мороженое…кончилось…а теперь что? Скука! может теперь покурить? покурим…поболтать? поболтали…в клуб? поехали…тряпки бы новые…вон ту кофточку… и сумочку…а еще…
6 утра…голова разбитая…сейчас бы поспать…фуу…кто опять звонит? все достали, как это всё достало!!!
Человек все больше времени тратит на «ловлю» удовольствия, а само «время действия» этого удовольствия сокращается прямо пропорционально количеству попыток его получения и удовлетворения им…
Вот так ребенком я бы испытала столько радости, сходив в кино, побаловавшись попкорном и мороженым! Гораздо больше, чем сейчас, когда все это так пресытило меня…
Если бы вам сейчас подарили квартиру в центре Москвы, вы бы, наверное, очень обрадовались, долго бы всем подробно об этом приятном инциденте, можно сказать, чуде, рассказывали и долгое время пребывали в приподнятом состоянии духа…
А если бы вам ее подарили, когда бы вы уже были долларовым миллионером и обладали сотней вилл, сетью ресторанов и нефтяными скважинами?
Я уверена, максимум, в чем можно было бы уловить вашу радость и удовольствие, это умеренной ширины пятисекундная улыбка.
Да, да! Возможно, вы и не поехали бы поставить пару-тройку подписей, чтобы подтвердить ваши права на владение этой квартирой, сославшись, скажем, на головную боль или на то, что в данный момент у вас сеанс массажа…
И так с каждым годом я замечаю, насколько тяжело выуживать из себя моменты радости…
Пресыщение и «бывалость» ведет к пассивности, скуке и пресноте, к умерщвлению души и стремлений, - к старости. Именно! Ведь старость может быть и духовной, вернее, старение человека зачинается с его души, с усталости от всего внешнего. Он все видел, везде бывал (или ему так только кажется), ничто уже не радует и не ВОЛНУЕТ, не будоражит, - человек стареет, уходит в себя, замыкается, а потом и отрекается от всего, перебывая в своей уже дряхлой, неспособной ни на что телесной оболочке до состояния полной ее дисфункции, которой он, вобщем-то, и ждет…
Дитя! Милое дитя! Все увлекает его сознание, все вторгается в его восприимчивый, гибкий, как хрящи его позвоночника, мир, способный впитывать всю правду и неправду, улавливать и принимать чужие мнения и верить, полагаясь на чудо…
В этом его харизма, в этом обаяние, дар, формула вечной жизни – интерес к ней! Жизнь тоже может абстрактно восприниматься в качестве биогенного организма, а все живые существа любят и поощряют интерес к ним. И жизнь одарит человека своими радостями, если в его глазах будет гореть неподдельный к ней интерес.
Это все я мысленно сказала зеленой пуговице, как в 1991 году, российский художник и, собственно говоря, зачинщик видео-арта Андрей Монастырский сказал свою нехитрую речь полуночной лампе, зажатой между его ног…
Она продолжала сидеть, плотно прикрепленная к пуховику, всем своим видом показывая, насколько никчемна сейчас, будучи пришитой на манжете…
Нет, я не за единоличность функциональности, я признаю эстетику и низко кланяюсь Достоевскому, считавшему, что красота спасет мир…
Я просто хочу сказать, что все это такой сплошной театр, мы все такие театралы!
Мы все живем в этой гуще страстей, половина из которых раздута! Мы все в состоянии обойтись без тысячи вещей, половину из которых нам не нужно!
Нет, я против социализма, да и к тому же, аскетизма. Жизнь нам на век, а может и пару лет, поменьше бы в ней войн и реализма…
Попробуем испить ее до донца, чтоб было что внукам рассказывать…Ах да…я же не умру и даже не состарюсь))) И вы тоже так про себя считаете, да? Возможно, вы правы…
Пускай мы тешимся Версаче, а где-то в Камбоджи все в набедренной повязке, одной на всю семью…Ведь кто-то должен голодать, раз я поесть люблю…
Но только важно одно понять:
Счастье, оно для всех свое…Можно счастливым быть в горах Перу, отшельником, буддистом, в рясе и с сохой…А можно быть несчастным человеком, с БМВ, билетом на Канары и блондинкой силиконовой…
Преклоняюсь пред Шекспиром, - жизнь – это игра…
У нас сейчас своя система квартиро-машино-загранице-евродоллара…
Я солидарна с вами и принимаю правила!

P.S. Прости меня, зеленая пуговица…