Лакмусы (продолжение, часть 3)

Автор: sverhsistema НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ВСТРЕЧИ

Первые лучи солнца проскользнули через окно и растворились в тусклом свете ночных ламп зала. Андрон открыл глаза и посмотрел на свой стальной циферблат. Было еще очень рано. Старик тяжело поднялся из кресла и изо всех сил постарался разогнуться. Ничего не вышло, и Андрон зло прохрипел. «Должно быть, они приедут совсем скоро, до рассвета, раз такая спешка»- подумал старик, и в этот самый момент раздался стук. Андрон довольно ухмыльнулся, но тут же весь переменился и, напряженно глядя на дверь, поспешил к ней, приглашая войти.
Массивная дверь открылась, и на пороге возникло существо.
- Доброе утро, - сказал он, потирая замерзшие руки,- меня зовут Кирилл, а Вы, должно быть, сам Андрон?
- Именно так. Добро пожаловать, - удивленно глядя на молодую сущность, произнес старик, - Глава этого Города. Я полагаю, Вы писали мне.
- Да-да. Наш план несколько изменился. Вместо письма решено было прислать меня лично. В первую очередь хочу поблагодарить Вас от имени всех старейших за то, что откликнулись и помогли все организовать. Надеюсь, - незнакомец впервые внимательно посмотрел по сторонам, оглянулся и затем продолжил, говоря заметно тише, - Вы не распространялись о собрании Совета, как Вас просили?
- Нет, что Вы! Я особенно тщательно проконтролировал этот вопрос. Знает лишь мой сын, а он – все равно, что я сам. Поверьте.
Кирилл одобрительно кивнул и продолжил еще тише:
- Старейший Александр уже здесь, первый. Мы ожидаем Ваших указаний – где возможно расположиться.
Андрон вздохнул, пригладил брови, и снова попытался выпрямиться, но только скорчился, испытав неприятные ощущения в согнутой спине.
- Дело в том, что я не смог освободить хоть несколько комнат, здесь в Городе...
Он увидел, как стоящее перед ним существо, назвавшееся Кириллом, широко открыло глаза и уже приготовилось сказать что-то гневное, но Андрон прохрипел «я не окончил» подобно владыке, которому слуга вздумал перечить, и существо поджало губы, демонстрируя, что готово слушать дальше.
- Вы просили меня в письме сохранять ваше прибытие в тайне. Вы сами выбрали это место, и здесь, должен заметить, давно сложилось существование, с его определенным укладом и правилами. Если бы я выселил кого-то насильно – начались бы разговоры, если бы я придумал повод – начались бы вопросы, да и никто не поверил бы ни одному моему слову. В этом месте ищут покой и тишину, я никого не заселял и не стал бы выселять. Я мог лишь попросить и ждать ответа. Но я все равно почувствовал их законное любопытство и, если так можно выразиться, снял свою просьбу. Это уже само по себе нехорошо. Но я уповаю, что никто ничего так и не понял, сослался на мои старческие капризы.
- Хорошо, - деловито вставил Кирилл, - и что же Вы придумали, уважаемый Андрон? Мы проделали большой, очень долгий путь сюда за немыслимо короткий срок! – он развел руками и поднял брови, которые хмурил до этого момента. – Я думаю, Вам мне не нужно объяснять, что значит проделать такой путь. Именно поэтому мы надеялись, что по прибытии сюда получим жилье с необходимыми удобствами. Так что же теперь?
- Если позволите, я продолжу,- сказал Андрон, глядя на стальной циферблат. Чем-то он всегда привлекал его притупившееся внимание. – Мой сын, я уже говорил Вам о нем, так вот, он отправился по моей просьбе в наш дом, подготовить его к приезду Совета. В моем доме порядка четырнадцати прекрасных комнат, уютных и со всеми удобствами. Я надеюсь, что это хорошее решение для всех нас. Вы просили комнаты, отдаленные друг от друга – посмею предположить, что догадываюсь о причине. Мой дом решает и этот вопрос – он отдален от города сам по себе, могу заверить Вас – на таком расстоянии отсюда не возникнет ни одной нежелательной души.
- У-у,- протянул Кирилл, - что ж, пусть будет так. Когда мы можем отправиться туда?
- Дорогу знаю я, и мой сын. Он не сможет прибыть сюда, это вполне понятно. Значит, я осмелюсь предложить себя в качестве проводника. Но нам придется дождаться здесь, в этом зале, прибытия всех членов Совета.
- Ох – ох, я понимаю, но сейчас мне придется сообщить это старейшему. Уж и не знаю, как он отреагирует. Мы очень устали, а впереди долгий день и…- он поежился от холода камней или еще отчего-то, и не стал продолжать, а поспешно вышел, бросив уже в дверях взгляд на стальные часы и добавив, что идет пригласить Александра.
Андрон остался один. Он весь напрягся, оглядел свой зал со всех сторон, снова глянул на часы, а затем медленно направился к своему креслу. Усевшись в нем, старик оглянулся, чтобы посмотреть за окно. Раннее утро было самым удивительным явлением, потому что воздух, казалось, дышал сотней песчинок, искрившихся в потоке золотистых лучей, теплых и, как будто, мягких, бархатистых на ощупь. Андрон до сих пор любил подставлять нос под луч света с небес и все еще щурился, потому, что ему казалось, что золотые искры щекочут ноздри. Он сидел и глядел на лучи, пробивающие замерзшее окно насквозь. На восходе солнца было всего несколько десятков минут, когда в воздухе появлялось тепло. Андрон не пропускал этого момента, и сейчас он сидел в кресле, выставив старую ладонь на свет. Вот только делал он это по привычке, потому как сейчас ему было почти все равно. Он не отрывал глаз от дверей. Он вслушивался. И вот когда ему показалось, что послышался звук приближающихся шагов, он закрыл глаза и, глубоко вдохнув холодный воздух, медленно, с хрипом и паром изо рта, выдохнул. В дверь постучали и скрипнули поржавевшие петли. Андрон медленно открыл глаза. И вдруг его свело короткой, но сильнейшей судорогой воспоминания…

Дорога, по которой шел молодой пластичный, прекрасный и чарующий, а потому закутанный в одежды почти целиком, скрывая себя от посторонних взглядов, была почти невидна. Укутанная в многодневный, уже несвежий туман, она незаметно сворачивала, обрывалась, раздваивалась и терялась вовсе среди камней. Пластичный шел, следуя зову, а потому ни разу не сбился. Завидев еще издалека большое дерево, очень редкое в местах, которые он уже покидал, пластичный свернул к нему.
Как скоро опускается сон на веки уставшему путнику, сделавшему долгожданный привал? Почти мгновенно. Незаметно. С легкостью, погружая в самое забытье.
Стих шум листьев дерева, превратившись в мерный гул, только еще более усыпляющий. Пластичный укутался в свои одежды поуютнее и, медленно согреваясь, провалился в сон окончательно. Незаметно, тихими накатами к нему возвращалось единственное его сновидение, словно ожидающее того самого момента, когда сомкнутся веки хозяина. Верное, как пес, назойливое как боль и длинное как вся жизнь.
…Пластичный стоял у подножия горы, зеленой от обилия растущих на ней деревьев, кустарников и трав. Он стоял неподвижно, замерев, и смотрел вверх. В небе, у самых крон деревьев, угрожающе висел огромный, с три вековых дерева, красный шар – он горел, почти пылал, но совсем не слепил.
«Это солнце на закате?» - спрашивал себя пластичный в который раз, и тут же отвечал сам себе «Нет! Солнце не может быть таким большим и висеть так близко, словно тут же в воздухе над горой, а не где-то там, над всеми мирами. Скорее это отражение солнца в стекле!» Но для отражения шар был слишком объемным и самостоятельным. «Тогда что же это?».
Но чем бы ни был красный шар у самой вершины горы, молодой пластичный не мог отвести от него глаз. Он смотрел и смотрел, и все оставалось недвижно: гора, шар, деревья, сам пластичный – все замерло навсегда. Даже ветер исчез из сна. Казалось, стоит протянуть руку и ощутить, что перед глазами натянута пленка, тонкая и незаметная, и все, что величественно раскинулось перед пластичным лишь искусно нанесено на нее чьей-то умелой рукой. Все, кроме красного шара. Он словно просвечивал насквозь.
Что-то великое и непостижимое для молодого пластичного просыпалось в нем. Но он боялся протянуть руку. Ему было страшно даже пошевелиться. Каждое новое сновидение приносило с собой еще большее внутреннее смятение. Что-то глубоко внутри жгло молодость пластичного, а вместе с ней и все, что он хотел успеть сделать. С каждым сновидением он понимал, что теряет что-то безвозвратно. Нужно было лишь протянуть руку и разорвать пелену, он чувствовал, что это необходимо, но стоял и не смел оторвать глаз от того, что видел. Сначала потому что любовался загадочной сферой и зеленью деревьев, наполнявших высокую гору, а позже, потому что начал понимать, что это дар – видеть этот сон каждый раз, лишь стоило сомкнуть веки. Дар, похожий на мучительную пытку. И разрушить его было бы страшной глупостью и страшно само по себе.
Вдруг что-то изменилось. Пластичный еще ничего не увидел, но почувствовал, как в воздухе прокатилась волна, еще одна, и еще. Каждая следующая накатывала с новой силой и, достигая его, словно била в грудь крепким кулаком. Снова и снова раздавались удары, и пластичный уже с трудом держался на ногах. Он почти упал в тот момент, когда в него ударила последняя волна, и в эту секунду пластичное существо осознало, что впервые слышит звук! Восемь ударов в грудь и снова:
- П-р-о-с-н-и-с-ь! П-р-о-с-н-и-с-ь!
Пластичный приоткрыл глаза и тут же отпрянул. Возможно, он еще спал! Возможно, не успел прийти в себя! Но ему показалось, что глаза видят склонившуюся над ним тень, гигантскую фигуру, так ему показалось. Фигура или тень кого-то, густая тень. Или лицо было в тени, или черты лица были неясными, расплывчатыми. Но он не успел даже привстать – тяжелая рука опустилась ему на плечо и намертво придавила к земле.
- Я не враг, - спокойно и нараспев произнес кто-то почти шепотом. Его слова тяжело опустились к самой земле, туда, где под властной рукой лежал пластичный.
- Я понял, - ответил он испуганно.
Рука ослабила давление, и пластичный мгновенно вскочил, словно вырвался из плена, и отошел на безопасное расстояние, стараясь прятать лицо.
- Нельзя спать у дороги, которая является единственным возможным путем для отважившегося идти вперед. Он долго скитался и многого уже успел лишиться, а потому, наверняка, озлоблен и жесток.
Пластичный молчал, не совсем понимая, кого видит перед собой. Серый туман выглядел настолько контрастно, что он, проснувшись окончательно, еще некоторое время щурился, пытаясь различить черты незнакомца. Воцарилась тишина, и только ветер шумел в листьях, играл длинным, тяжелым даже на вид плащом незнакомца, стоявшего в нескольких шагах и пристально смотревшего на разбуженного им. И только спустя несколько долгих минут пластичный осознал, что не может разглядеть путника не потому, что его глаза еще спят, а потому что черт не было, не было лица, лишь глубокая, бездонная пропасть мудрости и величия, облаченная в простые одежды. Перед ним стоял Старейший!
- Я узнал, я знаю, кто передо мной!- воскликнул пластичный и в страхе рухнул на колени. Старейший благодарно кивнул, сделал несколько шагов вперед, приблизившись к нему, и присел рядом, заговорив:
- Тебе не нужно меня бояться. Дорога всегда преподносит сюрпризы. Я думаю, удивлены мы оба, потому что ты первый, кого я здесь встретил за много лет. А я первый старейший, которого встретил ты. Мы почти в одинаковом положении.
- Я не уверен, что могу говорить с Вами вот так просто. Ходят слухи, что если встретить старейшего – тебя ждет что-то страшное,- робко произнес молодой пластичный.
- Скорее перемены,- усмехнулся старейший, - для кого-то возможно и страшные. Но я уже сказал, что тебе не нужно опасаться.
Пластичный все еще не верил глазам, искоса поглядывая на самого Старейшего, сидящего рядом, словно они были давними приятелями.
- Давай послушаем, как шумит листва, - сказал вдруг путник, и пластичный почувствовал на себе глубокий, тяжелый взгляд, от которого ему снова стало не по себе. Но он, покорно вслушиваясь в шорохи ветвей, чувствуя, что это даже не предложение, а своего рода приказ, сел рядом.
Они просидели так очень долго, в тишине и покое. И тогда пластичный впервые ощутил, что знает чего ищет. Словно в него вложили это понимание. Тогда он впервые захотел остаться единым с собой. И в те минуты с горечью, еще непривычной ему, он узнал свое Имя. Появлялся «Андрон», а юный пластичный в нем начинал угасать, исчезать навсегда.
Только много лет спустя старик понял, что на самом деле происходило тогда, под деревом у старой, укутанной туманами дороги. Они не слушали шум листвы, они не молчали. Старейший говорил, много и долго. Его слова, минуя ушные раковины, погружались в суть пластичного. Незаметно, они легко падали в самую глубь, словно листья, которые, сорвавшись с ветки и плавно кружась, опускаются на землю. Почти невесомые по отдельности они падали и падали, превращаясь в тяжелый груз. Андрон унес эту тяжесть с собой. Оглядываясь на старейшего под деревом, исчезающим в тумане, Андрон не мог понять, почему им овладевало смятение? Ведь все эти часы он и старейший отдыхали, и отдых этот был долгожданным для обоих. Почти не понимая, что так его тяготит, пластичный прошел весь путь, найдя свой дом и обретя со временем желанный покой…

- Позвольте представить Вам старейшего Александра, - произнес с великой гордостью Кирилл.
«Александр» - пронзило слух старика Андрона. Перед ним, молодым и прекрасным пластичным стоял все тот же старейший:
- Меня зовут Александр, ты еще услышишь мое имя и узнаешь меня. Боюсь, тебе не принесет счастья такая хорошая память, но так будет. Я, в свою очередь, слышу твое Имя, но не назову его сейчас. Пусть оно станет только твоей ношей или твоей наградой. А теперь тебе пора в путь, не стоит задерживаться со мной дольше этого времени. Надеюсь, позже ты сможешь не винить меня и за него. Иди,- неожиданно резко сказал Александр, - иди и слушай меня, давай же!
И пластичный пошел, побежал прочь. Александр исчезал в тумане, а его слова толкали Андрона в спину, подгоняя и сбивая с ног: «Твой сон не принадлежит тебе, прости и стань однажды проводником. Прости и стань однажды проводником. Покой тебе как награда за то, что ты отдашь свой дар. Стань проводником и прости, что в эту минуту я нашел именно тебя».

- Андрон! – прогремел в тишине знакомый глубокий голос, и старик вздрогнул. Перед его креслом стоял Александр, сосредоточие всей мудрости и тяжести знаний. Старейший протянул руку, как когда-то, глядя сверху вниз, в самую суть постаревшего Андрона, но не прижав его к креслу, а подхватив ладонь, освещенную солнечным лучом, уже растворяющимся в привычном дневном свете. Кирилл с удивлением наблюдал эту встречу и жадно ловил каждое слово старейшего и старика, боясь отойти от дверей и спугнуть миг подлинности.
Андрон, сидя в кресле, смотрел на Александра и казалось, что время бежит вспять. Как только старейший коснулся его руки, старик съежился и ему показалось, что листья того дерева начинают подниматься вверх, так же медленно и почти незаметно покидая его нутро. Андрон боялся пошевелиться, но он чувствовал, как ему становится легче, с каждой секундой его глаза все более наполнялись слезами и вдруг, в полной тишине старик зарыдал, упав на колени и прижавшись щекой к ладони старейшего.
Кирилл смотрел, открыв рот.
- За что? – всхлипывая, простонал Андрон, - за что? Я не просил! Я не просил твоей ноши!
- Тише, тише – вкрадчиво прошептал старейший, глядя как у его ног рыдает старик, - это неизбежно. То, что ты носил в себе, я заберу обратно, но не сейчас. Это неизбежно, прости меня! Такова плата за встречу с нами. Или награда? – задумчиво произнес Александр, - кто может знать? Только ты. Тише, мудрый Андрон, поднимись с колен и слушай меня сейчас как равный! Я здесь не для твоего успокоения, прости, - холодно и угрожающе произнес старейший, прищурив глаза, которые неожиданно ясно увидел Андрон и вдруг ощутил сильное неприятие стоявшего над ним. С ним говорил не друг, совсем не друг, а скорее враг, противник, имеющий давнее преимущество и оттого такой щедрый на мнимое утешение и спасение.
- Старейшие соберутся на Совет, чтобы притворить в жизнь великое, -продолжал Александр. - То, что я скажу, прояснит тебе сложность ситуации и важность всего происходящего. Андрон, - старейший вздохнул, прикоснулся к лицу старика, и остальное тот услышал в своей голове: «Скоро здесь будет лакмус! Мы должны провести его в следующую жизнь».
- Лакмус, – прошептал Андрон, переводя взгляд со старейшего на Кирилла, стоявшего у дверей как вкопанный. Тот неловко кивнул и отвел испуганный взгляд в сторону. В зале повисла тишина. Андрон тяжело опустился в кресло и жестом предложил сесть путникам. Он вытер еще влажные глаза, шмыгнул носом и покачал головой, охая.
- Мы дождемся остальных старейших здесь, а после ты станешь проводником для нас, а со временем для него.
Андрон ничего не ответил. Он ощутил, что его тяжесть по-прежнему давила внутри, а сердце билось как в молодости, предчувствуя беду и перемены.
- Я никогда не встречал лакмусов. Но мне нечего бояться? – обратился он к старейшему, обиженно съязвив. На этот раз промолчал Александр, а Кирилл все не отрывал взгляда от стены. И тут Глава Города осознал, что больше он не контролирует ситуацию, что выбора места не было. Искали не место, а его. И остаться вне происходящего не получится.
- Не могу поверить, что он существует и почти здесь. Что же происходит? – прохрипел Андрон и, негодуя, посмотрел на старейшего.
- Твой город останется в стороне. Ты ведь уже все понял, не так ли, старик? – ухмыльнулся Александр, и когда Андрон попытался что-то ответить, властным жестом пресек слова.
- Нам нужно отдохнуть после дороги и перед Советом. Пусть будет тишина и покой, им осталось недолго властвовать в твоей душе и тешить нас.

РОЖДЕНИЕ

Александр был уже в пути. Он точно знал, куда направляется. Всего несколько часов нетерпеливого ожидания для него, и всего мгновение любви для лакмуса, обреченного в этом мире, как неразумная чахнущая в холоде зелень.
Александр слышал его в себе. За долгое время поисков он хорошо научился слушать и теперь улавливал все слова без исключения, тогда как раньше лишь чувствовал, что лакмус хочет сказать, хотя и хорошо различал интонации. Свой последний, уже настоящий диалог они вели почти десять дней. Он приближался, и слова лакмуса становились все отчетливее и безнадежнее. На огромном расстоянии, слыша друг друга лишь внутри себя, каждый вдруг стал больше понимать собеседника (если только можно было назвать их собеседниками…)
Один просил времени до рассвета. Другой дал свое согласие, приближался, радовался. Скоро наступит редкая возможность исполнить свое назначение. Александр торопился, чтобы после надолго позабыть, что такое спешка и волнение.
«Зачем тебе время?»
«Мне сложно прощаться с миром, каким я привык его видеть. Я чувствую любовь к нему»
«Пред тобою открывается и пересекается пространство! Даже я не в силах преодолеть его»
«Ты не можешь чувствовать, а мне и больно, и страшно, и сладостно, и любопытно»
«Когда ты начал видеть сны?»
«Всегда. Я отразил бы и тебя, но ты померкнешь в осознании того, что ты есть»
«Боюсь, я это осознал, оттого я есть старейший, оттого я есть весь свет и весь мрак. Ты больше не можешь умещаться здесь. Тебе пора. И я иду за тобой. Ты отражаешь всё, тебя непросто найти, но если останешься здесь – растворишься бессмысленно. Я тот, кто стоит в воротах этого пространства стражником. Тебе пора»
«Я знаю свое имя. Мне так хорошо здесь, тепло и спокойно. Я чувствую бесконечную любовь к себе, я предчувствую страшную перемену. Все новые для меня чувства смешались, и я словно растворяюсь»
«Так должно быть. Поэтому я уже почти рядом»
«Ты спасаешь или губишь? Я погибаю или рождаюсь? Не могу понять. Чувствую, как мир дрожит схватками. Но жду тебя, как ответа».

Чтобы не позволить лакмусу раствориться и потеряться в пространстве, его окружили семь старейших, окружили своим плотным бесконечным знанием, заключили в паутину, из которой не представлялось возможным выскользнуть. Александр опережал их, чтобы встретить растерянного лакмуса рядом с тем, кто станет ему проводником.

Андрон потерял покой, маялся. Ожидание гнуло его к земле. Взгляд старейшего тяжело давил. Стальной циферблат издевался, лениво ворочая стрелки. И вот, наконец, Александр встал и быстрым шагом подошел к двери, приложив к ней руку.
- Они здесь. Вставай, старик, нам пора.
Подскочил Кирилл, вздрогнул Андрон. Он не знал, что увидит. Он почти боялся. Дверь открылась, тяжелая мудрость стояла на пороге, лакмус был заключен в ней, а потому Андрону не удалось ничего разглядеть.
Старик уводил старейших за собою все дальше от Города, пространство становилось обманчивым, невнятными очертания, ветер сбивал с ног, а головы путиков полнились мыслями и предчувствиями.
- Стойте! – властно проворил Александр, и все остановились. Он приблизился к Андрону и, положив свою руку на его плечо, тихо произнес:
- Андрон, твой сын должен был уйти, он помешал бы нам. И мы строжайше бережем таинство того, в чем ты призван участвовать. Все случится здесь и сейчас. Я открываю тебе великое и благодарю, что ты покорно принимаешь все. Ты проводник, а твое сновидение – это порог. Впусти на него сущность, готовую к жизни и начнись сначала в своем сыне. Мы встретимся вновь, но очень нескоро. А пока я хочу отблагодарить тебя новой молодостью, новым поиском. Сейчас мы вместе рождаем для жизни сущность, такую, какой она будет там, - Александр широко развел руками, обозначая загадочное и непостижимое для старика иное пространство, - сущность, полную красоты, любви, тоски, душевного холода и мистической способности проявлять все окружающее. Однажды будешь иной ты для иной сущности. Но сейчас…
Перед Андроном все поплыло. Он вдруг стал выпрямляться, в ушах зазвенели звуки, позабытые, волшебные. Старик силился держать глаза открытыми, но веки тяжелели. Старейшее существо впилось в Андрона пронзительным взглядом, Совет разомкнул круг и вобрал в его сердце старика. Восемь теней, вместе с Александром, сомкнулись стеной, и перед Андроном возник образ, неясный, туманный. Это он сам или нет? Это лицо?! Прекрасное, молодое. Нет, это кто-то еще, не старик. Это существо женского пола. Нет, все-таки старик видит себя. Звуки. Музыка. Позабытая гибкость. Страх. Смятение. Образ, до боли знакомый, свое отражение. Нет, это кто-то другой!
Андрон рухнул, и верное сновидение цепко схватило его, поглотив без остатка.
Он стоял перед зеленеющим холмом. В небе алеющая сфера. Тихо, все замерло. «Я не один» - чувствовал пластичный, силился различить кого-то рядом, но не мог.
«Мне страшно покидать этот мир! И больно!»
«Не нужно бояться» - ответил кому-то внутренний голос Андрона. Он интуитивно ощутил, что должен делать. «Просто начни дышать. Просто преодолей страх и начни дышать»
Вдруг все пространство сократилось, сжалось, застонало, сфера расширилась и вновь сократилась до привычного размера. В ушах все зашумело, давило со всех сторон.
«Что это? Что это?» - испуганно плакал голос.
«Я с тобой, я рядом. Не бойся!» - утешал старик как мог. Все успокоилось, но ненадолго. Вновь пространство сотрясла схватка, следом еще и еще, словно те удары в грудь, которые помнил Андрон. Сфера расширялась и сокращалась, пространство натянулось, готовое вот-вот лопнуть, разойтись по швам. Голос жалко кричал что-то в ушах старика, тянул его куда-то, тащил изо всех сил, срывая с места. Но Андрон врос в землю, не в силах пошевелиться. Все вокруг стало кроваво-красным, сфера росла и более не уменьшалась. Удар, еще один, снова, и опять удар, удар, удар. Все сублимировалось, все стало единым, и пространство лопнуло, приблизив Андрона к сфере, жадно тянувшей его в себя. Голос внутри плакал, кричал, рвался обратно, но Андрон был камнем, вросшим в землю. «Т-А-М-А-Р-А» бились звуки в его висках, вздымая существо к сфере. Боль пронзила глаза Андрона, в сердце красного шара вдруг всполохнул обжигающий, яркий, незнакомый свет нового мира.
Андрон исчезал, не желая верить, что это происходит с ним. Остатками сознания он вцепился в ранящий свет, непривычные звуки, голоса. Хрипя, он сделал первый вдох и на выдохе, вместе с криком рожденного младенца, растворился навсегда.