Когда умирает муза
Автор:
[ принято к публикации
17:30 18-05-2008 |
Француский самагонщик | Просмотров: 372]
Когда умирает муза
Помнится, я возвращался домой пьяным. Шел по пустым улицам чужого города, тупо глазел на неоновые вывески дорогих магазинов и что-то бормотал себе под нос. Время полшестого, чужой город проспит еще час и окончательно проснется, а я иду домой.
Трамвайная остановка. Ни души. Щелчок зажигалки. Подкурил.
Тогда я пожалел денег на такси и не зря это сделал. Через пять минут подъедет трамвай, и я найду в нем своего родного человека. Будут эмоции, слезы, причитания, мысли…
- Можно я закурю? – спрашиваю я кондуктора и подаю ей 50 рублей.
Женщина смотрит на меня, берет полтинник и удаляется в другой конец вагона. Я закуриваю, пускаю струю дыма на стекло. Струйка отталкивается от кристалликов окна и, растворяясь в пустоте, оставляет отчетливый запах пепельницы.
- Вы еще и курите? – слышу я тонкий девичий голосок позади меня.
Оборачиваюсь. Обычная девушка с обычным лицом. В руке – глянцевый журнал.
- Я впервые вижу человека, который бы курил в трамвае, - говорит она мне.
- Я впервые вижу девушку, которая в шесть утра листает глянцевый журнал, - пьяно лепечу я.
Она смеется. Я улыбаюсь.
Она подходит ко мне.
- Такая встреча...
- Мы разве знакомы?
-Нет, но мне приятно, что я вас увидела...
- И мне тоже... А какой у вас журнал? Наверное, самый глянцевый... такой...
- Ну... как сказать, не на столько глянцевый...
- Угу, с голыми тетками даже, гы.
Она краснеет.
- Хм, с голыми, - продолжаю я, - Ой, а вот эту особу … я… я знаю...
- Да? Правда? А кто она?
Комок подступает к горлу. По-моему, я сейчас буду плакать.
Трамвай замедляет ход. Остановка. Двери открываются, я медленно слезаю по ступенькам.
- До свидания…
- Подождите, я читала ваши рассказы! Фено...
Двери закрылись, и я не услышал окончание фразы. Да и не важно, что она хотел сказать.
Я упал на асфальт и заплакал. Боже мой, объявилась! Где ты была все это время? Где? Ведь я искал тебя, побывал во всех притонах твоего города, где ты продавалась за сигарету! Господи, за что!? Что я сделал плохого? Тогда... тогда... черт! Ведь эти рассказы, которые сделали меня знаменитым, ведь они... они же ради тебя! А ты не верила... не хотела верить, что я стану кем-то таким...
А я не верил, что ты можешь так легко продаваться.
«Я не продаюсь, я люблю. И делаю это для того, чтобы меня тоже любили и запомнили на всю оставшуюся жизнь» - говорила ты.
Нет, ты все-таки продаешься…
Я свернулся клубком и начал обнимать свой шарф. Этот шарфик она подарила мне на 19-тилетие. Господи... Только безумный писатель мог полюбить проститутку...
- Алексей... с вами все нормально? – услышал я над собой голос той девчушки из трамвая.
- Да...
- У вас завтра презентация книги...
- Да... Москва... Оставьте меня...
- Алексей... она... эта женщина...
- Что?
- Ее, кажется, больше нет...
- Что!!!!
Город по-прежнему спит. Трамвайные рессоры отбивают такт. Над холодной землей медленно пролетают пакеты-медузы и обрывки газет. Газет…
В любой газете я всегда перелистываю страничку с соболезнованиями. Я не могу смотреть на счастливые лица, которых нет. К этому добавим и то, что меня бесят слова скорби написанные в стихотворной форме.
- А тут и не соболезнования, - говорит девушка.
- А тут и не стихи, - лепечу я, рассматривая черно-белую фотографию. Я уже не стесняюсь слез. Конечно, это она.
На фотографии труп полуголой девушки. Над ним склонился криминалист в белых перчатках.
И как такое печатают в газетах?
Звезды на небе охраняют покой старушки-Луны, которая, стесняясь от нахлынувшего внимания светил, старается спрятаться за обрывками перистых дымок. Последние не прочь принять мать ночного неба в свои теплые одеяла. Я сижу на остановке в компании девчушки из трамвая, пью пиво и рассказываю всяческие истории. Мой собеседник внимательно слушает, кивает головой, иногда вставляя свое «угу».
- Скоро начнет светать, - говорю я, отпивая из алюминиевой банки теплое пиво.
- Да, мне пора… Простите, а вы не могли бы дать мне автограф?
- Нет…
- Почему?
- Когда умирает муза – писатель умирает с нею…
