Дубль первый.

Автор: Мизантроп Или как все было на самом деле...

Макс Ростиславский очнулся в полной темноте. Пошарив руками, он наткнулся на какие-то палки, явно деревянные, какие-то простыни, натянутые между ними, и выругался: "Во, бля, хуйня же нездоровая!" Макс попытался найти дырку, или что-то там, заменяющее люк, однако ничего такого не обнаружилось, и выход пришлось проделывать самому. Наконец, Максим пробил себе путь к освобождению, исцарапав, правда, ладони, выбрался наружу, матюгнулся и соскочил с фанерного каркаса сооружения, напоминавшего ракету. "И как же я, сука, бля, попал сюда?" - недоумевал девятнадцатилетний двенадцатиклассник. Что-то произошло не то. "Нездоровая хуйня", как сам Максим в подобных случаях обычно выражался.

Все бляди, присутствовавшие на даче, где они с одноклассниками "отдыхали" (так называлась бесконечная многодневная пьянка, сопровождавшаяся оголтелой групповухой) были уже расхватаны, и Макс, несмотря на то, что уже был в достаточной алкогольной кондиции, выкатил за ворота свой древний, насквозь ржавый "Опель-рекорд", доставшийся от бати, и отправился в свободный поиск. Они так и называли свою компашку - Группа Свободного Поиска, или, сокращенно, ГСП. Пацаны от этой аб-ре-ви-а-блядь!-туры просто тащились - так серьезно это звучало.

Последним, что Макс помнил, была кривая ухмылка гаишника, удивительно и до боли на кого-то похожего, который попросил его подуть в трубку. А потом почудилось, будто его выворачивают наизнанку и через эту трубку куда-то выдувают. Вот и выдули, блин! А куда - черт его знает! (Вместо слова "черт" Максим обычно использовал слово "хуй").
И вот, уже второй час Макс ковылял по местности, напоминавшей степь с редкими деревцами, ломая голову, куда же он попал. Ничего толкового, кроме мата и проклятий в адрес корешей, расхватавших всех телок, а также пидоров-гайцов на ум не приходило. Местность была относительно ровной, и несчастный Максим, сильно расцарапавший ноги о степные колючки, так как был босиком и только в старых джинсовых шортах, уставился в грунт и начал считать шаги.

"Две тысячи сто тридцать пять, дветыстотришесть...", - считал Макс, двигаясь в сторону солнца, клонившегося к закату, как вдруг неожиданный хлопок заставил его поднять голову и посмотреть в небо над жухлой травой и редкими деревцами.
"Бля, дык это ж атомный взрыв!" - вспомнил Максим уроки "военки" и бросился ничком на землю. Прикрыв голову руками, он весь сжался в ожидании нестерпимого жара и мгновенной смерти, однако не произошло ничего такого. Можно сказать, вообще ничего не произошло. В небе расплылась грибовидная дымная клякса, да и все. Макс в недоумении поднялся, выматерился, передохнул, пукнул и пошел дальше. Прошагав примерно километр, он начал спускаться в небольшую лощину, откуда вскоре с криком побежал обратно - там, прямо на земле, навзничь лежали мертвые окровавленные тела в военной форме. "Убьют же, нахуй! - подумал в ужасе Макс и чуть не обделался. - Убьют ведь, с-с-суки!" Однако из лощины не доносилось никаких звуков, и Максим осторожно поковылял обратно, к лежавшим на земле солдатам. Он подумал о прочных солдатских ботинках и невкусном, но питательном пайке: животные инстинкты пересилили остатки разума.

Невзирая на омерзительную лужу, в которой покоился ближайший мертвый воин в подозрительно гладкой, несмотря на кровь, и новенькой форме, похожей на ментовскую, Максим потянулся к его ногам. Вернее, не собственно к ним (педерастом и, тем более, некрофилом Макс себя не считал, и дал бы в морду любому, кто так бы подумал), а к крепким высоким ботинкам на шнуровках. Вдруг, когда Макс потянул за шнурок, раздался истерический визг. Это визжал мертвый боец, который приподнялся и уселся жопой на землю, прямо в луже собственной крови.
- Эй, мессершмит, бля! Пидараса-марадёра!" - заорал "мертвяк". "Тычозахрен, бля, мессершмит? Тьфу, бля, массаракш!" - орал тарабарщину "покойник", уставившись на остолбеневшего Максима. Некоторые слова были как будто знакомыми, но перепуганный Макс не был в состоянии уловить их смысл. Оцепеневший Максим уставился на не менее ошарашенного солдата. Вдруг тот сунул палец в лужу крови, в которой сидел, а потом его облизнул.
- Кетчуп, бля. Кетчуп есть! Надо! Вкусно! Мессершмит! - произнес какую-то ересь солдат и неожиданно начал дико ржать.

Несмотря на всю улыбчивость и дружелюбность, эти парни, разыгрывавшие мертвецов на поле брани, его все же скрутили и куда-то повели. Хоть их оружие и производило странное впечатление (оно было как будто игрушечным), однако ребята были все, как на подбор, и Макс решил не выпендриваться. Путь теперь проходил через район, где наличествовали лишь одни заброшенные, идущие под снос «хрущевки», среди которых там и сям были натыканы сооружения из палок и ткани, отдаленно напоминавшие танки. На перекрестке, в луже солярки, горел остов автобуса. "ЕРАЗ-педораз, говно армянское, - моментально определил марку Максим, мечтавший стать автомехаником и в этой отрасли человеческой мысли имевший энциклопедическую эрудицию. - Где ж такое старье откопали?" Что-либо спросить он не решался - слишком уж здоровыми выглядели "бойцы", да и переговаривались они между собой на странном языке, в котором он различал только отдельные русские слова, знакомые с детства матюги, да странное словечко "мессершмит", которое, наверняка, также было ругательным.

Наконец, Максима привели в новенькую брезентовую палатку, где на раскладном стульчике сидел крайне неприятный лысый тип в моднявых шмотках и с ноутбуком на коленях. Он отвратительно ухмылялся. "Чё пялишься, чистюля?" - чуть было не спросил Макс, однако вовремя остановился - "бойцы" плотно держали его за локти. А рядом... Рядом стоял тот самый гаишник. Правда, теперь он был одет в совершенно дурацкий прикид, а вместо правой руки на ремешках болталась топорно сработанная пластмассовая конечность. Лицо его было знакомым и ассоциировалось с вечерними сеансами: задними рядами, слюнявыми телками, пивом, кучами скорлупы от "семок" на полу, криво закрепленным грязным полотном экрана и отвратно пердящей системой "объемного звука". И тут Максим Ростиславский, член ГСП, понял всё.
- А-а-а-фтограф, дадите? - трусливо обратился Макс к "однорукому", однако тот не реагировал. Никаких эмоций не отражалось на каменном лице. Максим перевел взгляд на лысого. Вдруг, на фоне наступившего молчания, тот встал со стульчика, отдал ноутбук как будто из ниоткуда появившейся длинноногой тетке, и медленно захлопал в ладоши.
- Сынок, поздравляю, ты нам подходишь!

"Тамбовский волк тебе сынок", - со злостью подумал Максим. Такого обращения от чувака на каких-то вонючих двадцать лет старше себя Макс в другой ситуации не стерпел бы никак, тем более, если рядом были бы телки и кореша, однако что-то подсказывало ему, что рыпаться пока не стоит.
- Прости уж, переиграли ребята немного, - сказал лысый мужик, который, судя по всему, был тут самым главным. - Но мы тебя берем. Наверное. Ответ получишь в ближайшее время… Подмандить только надо чуть, подрихтовать…
- Юрик, а ну, звякни-ка силиконщикам, - обратился лысый к «гаишнику». Пусть займутся завтра же.
- Паси-и-иб, - только и смог выдавить из себя изможденный Макс, на которого внезапно навалилась адская усталость, накопившаяся за последние часы. Единственным желанием было свалить поскорей отсюда и лечь баиньки. Ведь завтра его ждали великие дела.
- Следующий! – рявкнул лысый в спину Максиму. С гордым видом, выпрямившись как палка, Ростиславский вышел из палатки навстречу следующему кандидату, такому же чумазому и изможденному парню, ведомому крепкими «бойцами».
«Бля, а как же домой я попаду?», - подумал Макс и решил вплотную заняться этим вопросом, однако его начали терзать смутные сомнения. «Силиконщики, бля, вазелинщики», - ругался про себя Максим и тут, увидев зевающего статиста, он решил сначала узнать, что же ему уготовил этот лысый хрен.

Рыжий бородач, стоявший неподалеку с деревянным автоматом, все никак не мог вкумекать, какого же хрена его заставили стоять среди цветочков второй час подряд, и он был рад любому собеседнику.
- Слушай, друг, - обратился Макс к актеру. – А что значит «подмандить» и кто такие «силиконщики»?
- Экий ты шустрый! Придешь завтра – сам у шефа спросишь.
- Э-э…
- Ну ладно. Понимаешь, тебя ж не за красивые глаза берут, хотя, все может быть, - бородач весело подмигнул Максу.
- Эй, полегче, - побагровел Ростиславский, почувствовав грязный намек в свой адрес.
- Шучу. Шеф пидоров не любит, хотя сам еще тот.
- Не темни, я ж спросил просто.
- Ну, а я тебе и отвечаю – возьмут-то тебя не за красивые глазки и не за попу твою девственную.
- Чё? – взвился Макс, подумав, что бородатому козлу не помешало бы хорошенько врезать.
- Через плечо! Ему понравились твои губы, потенциал большой у них, - тихо прошептал бородач, наклонившись вплотную к ошалевшему Максу. – Ведь губы в нашем деле решают всё! Не танки, а губы! Джоли видел? У тебя такие же будут, только силиконовые. А будешь много пиздеть – отрежут хуй и надуют сиськи, станешь Радой, хе-хе!

Продолжение следует.