Послезавтра (Жених)

Автор: DimaGavrilov Часть первая
«Мальчишник»

Послезавтра - последний день, а сделать ещё предстояло очень много. Если бы не эти дамские «так у всех», уже всё было бы готово. Шарики, ленточки, прочая батва. И торт. Кому нужен этот торт? Но больше всего меня бесило то, что утром мне предстояло подняться в 6 часов. Ехать в магазин в центре города за всякими финтифлюшками, конфетками, бантиками, потом вести этот мусор к её дому, где из него мне обещали приготовить всякие задачки. Хорошо, что они жили на пятом этаже.

Я вошёл в бар. Густой дым был в каждом углу, где сидели кучки пипла и сосали сухарики с сыром. Меня позвали:

- Здорова, Тим.

- Привет. Давно ждёте? – я подошёл и снял пиджак.

- Да нет, пиво только заказали.

За столом сидели три парня: один перебирал мелкие купюры, второй задумчиво тянул никотин и смолу, третий смотрел в экран. Надо сказать, что такой кампанией мы собирались редко. Вернее так, выпить и посмотреть футбол в таком составе мы не ходили уже года два.

- Мужики, не злитесь, но я не надолго. Только первый тайм посмотрю и побегу.

- Начинается... - Паша сказал с такой интонацией, что за соседними столами мужики развернулись к экрану.

- Пока всё не выпьешь, никуда не пойдёшь, - поставил ультиматум Малый.

- Да ну вас, я ей обещал скоро вернуться, а вам я ничего не обещал. Ещё три минуты до игры, поэтому давайте быстро, пока не началась, рассказывайте, что там у вас.

За аренду коттеджа отвечал Малый. Абсолютно все вопросы, связанные с «домиком» я повесил на него. Я знал, что он может и деньги сэкономить, и выжать из хозяев все возможные услуги. Малый был из небогатой семьи. В двенадцать лет у него всегда в загашнике было то, что у других уже кончилось, на этом он и строил свой нехитрый «бизнес». В пятнадцать он уже перешёл в десятый, то ли в школу пошёл в шесть, то ли пропустил какой-то класс, в общем, был он ниже всех и мельче всех, потому его и прозвали Малый. Сейчас, в свой двадцать один, Малый был выше всех моих знакомых и это справедливо.

- Тим, да всё нормально. Заезд в полдень, как я и говорил. Сегодня опять там был, - у них клиентов сейчас нет, потому что цену заломили. Короче, по десерту: я кокс в унитазе оставил, а плюшки под стол прилепил.

- Молодец. А сколько там?

- Дак это. Немного совсем

- Сколько?

- Лет на десять. Короче, всё будет отлично. Не парься.

- Ты, гений, если просекут, сам знаешь, что с тобой будет. Лучше бы с собой взяли.

- Так ты же сам сказал: «Свадьба… по городу… статья в кармане… не удобно как-то»

- Да? Я сказал? Ладно, молодца. Зачёт.

Ещё в сентябре я присмотрел этот домик, ну как домик: три этажа, большой холл, сауна финская, турецкое что-то там, бассейн, бильярд, - всё есть. Десять штук заломили цену тогда. А в июне уже Малый начал договариваться, вышло в шесть. Я ж говорю, гений.

- Теперь ты, докладывай, - обратился я к Паше.

- У меня всё отлично.

- Как повезёшь?

- Что повезу?

- Ну не попу же свою. Напитки как повезёшь в коттедж?

- А... это... – Паша прикрыл рот рукой, словно действительно, что-то забыл.

- Начинается. Я тебе вчера сказал, что автобус будет проезжать мимо магазина. Главное, чтоб всё уже стояло у дверей и было оплачено.

- Уже оплачено. К открытию всё будет готово.

- Паша, блин. Малый, скажи, что он сделал не так, – я начинал сомневаться в грамотном выполнении поручения.

- Этот магазин ещё закрыт в десять утра. У него часы работы с одиннадцати, – выдохнул Тихий.

- Вон, даже Тихий знает, - я легко стукнул Тихого в плечо.

- А что мне не знать, мой магазин, - оторвался он от экрана.

Ну не то, чтобы его. Просто Тихий работает в том районе, он-то нам и показал этот магазин. В нём было всё: коньячный отдел, винный отдел, пивной отдел, ликёр, джин, водка, – и всё не из гаража Купчинского гаражного кооператива. Почему я доверил вопрос алкоголя не Тихому? Да потому, что он никогда не разбирался в спиртном. Тихий делал просто: покупал то, что дороже и красивее выглядит. Парень рос без отца, и почти без матери. На нём лежала ответственность в сумме двух младших сестричек, которые родились, когда он собирал рюкзак в первый класс. Девчонки выросли весёлыми и открытыми, а Тихий вечно возившийся с ними и редко присоединявшийся к нам отметить какую-либо дату, вырос спокойным и с надписью на лбу «как вы достали, мне есть, чем заняться». Таким образом, лишь в двадцать он узнал, что напиться можно не только водкой.

- Ты договорился с продавцом на десять? – спокойно спросил я у Паши.

- Нет. Я завтра позвоню и договорюсь. Не переживай ты так.

- Ладно, Паш, извини, нервы, - я вытер с лица усталость, словно мусульманин во время молитвы.

- А что у тебя? – обратился я к Тихому.

- Пиво несут, – он, словно не услышал, что его о чём-то спрашивают, и начал помогать расставлять официантке на нашем столе пивные кружки и закуску.

Как только официантка ушла, сразу по телику началась трансляция со стадиона: на поле выходили сборная России и сборная Португалии. Полуфинал.

Тимофей

Интервью для «АиФ», 16.09.2008,

«Новый конфликт на границе»

- И всё же почему именно сейчас?

- Ну, как почему? Мы ещё в первый год службы решили, что Родину надо защищать, не отсиживаясь в штабе, или как мы – вечно в учёбе. Просились уже тогда, но нас отговорили, мол «там сейчас нужнее профессионалы, а не мы - сопляки». После этого записались на разного рода курсы, попали на спецподготовку… Там, кстати, много интересных историй произошло…

- То есть вас обучали специально для этой поездки?

- Ну не то, чтобы... Нас готовили к разного рода заданиям.

- А есть, что-нибудь такое, чем вы могли бы поделиться с нашими читателями?

- Конечно. Вот, например, Даня, проходил курс по современным технологиям. За два года его так надрессировали, что ого-го. Помните историю, как-то возникшую в СМИ, о том, что в некоторых социальных сетях Интернета стали появляться фотографии с бойцами секретных частей, фотографии с их заданий и всякие другие фото. Так вот, вся эта затея принадлежала оппозиционным партиям, не буду говорить каким, и так всё понятно: мол, вон, какие у нас бойцы несознательные, а государство ничего с этим поделать не может. Ребят по-крупному подставляли. Измена Родине как-никак, или разглашение тайны – кому что. Даниле, и его сослуживцам тогда дали задание, выявить и обезвредить. Этим вопросом сам президент занимался. И ещё до начала декоррумпирования судебной системы, наши парни уже всех исполнителей вычислили и сдали. Вот. Сейчас это ни от кого не секрет.

- А Данил, он же старше вас?

- Почему вы так решили?

- Ну, он же раньше служить пошёл?

- Да, раньше. Сразу после девятого класса поступил в какое-то военное училище, затем сразу в ВУЗ и уже в двадцать один попал на это обучение.

- А что это были за образовательные учреждения?

- Об этом я не могу говорить.

- Вы завтра уезжаете. Хочется вам пожелать успехов, здоровья, долгих лет и скорейшего возвращения.

- Спасибо.

Часть вторая
«Ствол»

Утром я проснулся от вибрации телефона, как он меня достал в последний месяц. Я выключил будильник и забрался под одеяло с головой. Через минуту телефон завибрировал опять. Я снова выключил его, встал и пошёл в туалет. Не успел я выйти из комнаты, как зазвонил домашний. Да пошло оно всё к чёрту.

Когда дожаривались яйца, позвонили уже в дверь. Звонили так, будто я залил два этажа к низу. За дверью стоял Малый, нервно жал кнопку и быстро курил.

- Ты чего трубу не берёшь? – спросил он.

- Не хочу и не беру, – ответил я.

- Тим, у нас проблемы.

- Что случилось? Проходи.

- Тим, ты не понял. У нас большие проблемы. Собирайся быстрее.

- Да говори, что случилось.

- Камня убили.

- Да ну?

- Не понятно только за что. Может просто по профессии разборки, какие. Мы, кстати, через него брали заказ в коттедж.

Камень – это молодой крендель, у которого всегда водилась одна-другая плюшка. Парни иногда заходили к нему, пару раз в месяц, поговорить за жизнь, да и, сами знаете. Мы на свадьбу взяли у него совсем немного, но уже не плюшек, а кокса, на пробу.

В вечер, после убийства Камня, мы собрались у Тихого на квартире - надо было что-то делать. Не знаю, чего мы боялись. Может того, что и двух дней не прошло после того, как мы получили от него заказ. Решили ехать в коттедж и убраться там, на всякий случай.

На Каменном вечером тьма непроглядная. Мы, как тени пробирались между домами по тропам и придомовым дорожкам. Паша и Тихий шли впереди, а я с Малым за ними. Когда мы подходили к коттеджу, Тихий вдруг остановился и поднял правую руку вверх, показывая, чтобы все остановились и замолчали.

- Эй. Вы кто такие? Идите отсюда, - навстречу нам вышел амбал, лица, которого было не разобрать. На его плече нашла своё место снайперка, - я чо не ясно сказал?

Секунд на пять в воздухе повисла полная тишина.

- Уходим, парни, – с этими словами Паша сделал два шага назад и споткнулся.

Амбал скинул с плеча оружие, и в этот же момент раздался выстрел… из-за моей спины. Человек, только что угрожавший нам, опустился на колени, а затем завалился на бок, прошипев из темноты: «Зря вы это!» Я обернулся. Там, замерев от испуга и держа в правой руке пистолет, стоял Малый.

- Ты что!? Откуда у тебя ствол?

- Заткнитесь!

- Отдай сюда!

- Но я так, на всякий случай.

- Тихо, вашу мать! Валим отсюда!

Мы пригнулись и быстрым шагом направились назад, той же дорогой, что и пришли. Не успели пробежать и десяти метров, как за нашими спинами раздался взрыв. Все повалились на землю.

- Это ж наш коттедж, - сказал Пашка.

- Ничего себе!

- Да-а, с зарядом они явно переборщили, - заметил Тихий.

- Тебе, какая разница? А я приличную сумму за него уже отдал. Денег жалко.

- Денег ему жалко. Представь, что от нас бы там осталось, если б не этот громозека?

- Сто пудов, мы б уже успели подойти.

- Тут, мужики, что-то нездоровое творится. Пошли скорее.

«Сдвиг первый»

Мы вернулись к дому в четвёртом часу ночи. Я падал от усталости, когда зашёл в квартиру. Так и уснул в ванне.

Мне снился сон о том, как к нам на свадьбу нагрянули менты. Как они нашли кокс. Потом плач невесты. Недоумённые взгляды гостей и родственников. Снилось, как нас потом привезли в какой-то разрушенный дом. В доме были одни стены. Нас били. Они спрашивали, признаём ли мы свою вину в том, что убили всех жителей этого дома. Мы отвечали, что нет, мы не кого не убивали. Менты были с длинными густыми бородами, говорили не по-русски, были похожи на бандитов. Потом нас всех приставили к стене и начали стрелять, но мы не падали, ни в кого не попадали пули. И тогда бандиты ушли, сказав, что если не мы, то кто-нибудь другой виноват.

Часть третья
«День свадьбы»

Будильник на телефоне сработал в пять. Вода в ванне была всё ещё тёплая - кран открыт. Я принял холодный душ. Потом стал собирать всё, что мне необходимо. Почему-то хотелось взять все вещи, что попадались под руку, будто больше сюда не вернусь никогда. Пробегав в трусах по дому полчаса, я надел свой костюм, выпил литр холодного сока, взял деньги, заказал такси и позвонил ей. Ещё вчера я решил ничего не рассказывать о случившемся по телефону, а самое главное – не хотелось отменять свадьбу.

Ответа не последовало. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны…». Я выскочил на улицу и сел в машину.

В магазине я был в начале восьмого. Как и договаривались, меня встретила у входа девушка лет восемнадцати. Студентки-первокурсницы очень выделяются в толпе. Проглядев дыры в джинсах и юбках всех девушек встречавшихся мне в студенческие годы, а также научившись определять размер бюста с учётом особенностей нижнего белья, возраст незнакомок не составлял для меня секрета. Вот и сейчас он светится икеевским ценником, нацепленным на уши вместо серёг – двадцать один.

- Ты Тима?

- Он самый. А ты ещё кого-то ждёшь?

- Может быть, – её кокетство почему-то раздражало.

- Сколько должен? – спросил я, входя в магазин.

- Две.

- Может натурой? Ах, извини, забыл, сейчас кто-то придёт. Может быть – попытался съязвить я.

- Да, придёт. А ты, кажется, женишься сегодня! - она поставила меня на место.

- Уже женился. Тебя вообще как зовут, студентка?

- Марина.

- Очень приятно. Ладно, Марина, давай скорее, что там надо, держи деньги. А то мне некогда.

Девушка улыбнулась на прощанье и закрыла дверь.

Часть четвёртая
«Свидетель со стороны жениха»

Я захотел кофе. Ближайший хороший кафетерий был на Малой Садовой. Идти до туда минут десять быстрым шагом. Из кармана пиджака зазвонил телефон: «Как-то летом, на рассвете, заглянул в соседний сад». Откуда взялась эта мелодия? На экране светилось имя «Данил». Я ответил.

- Привет.

- Здорова, Тимон. Ты где?

- В Питере у Апражки. А что?

- Да есть одно дельце, хотел перетереть с тобой.

- Когда? – я не хотел сейчас никого не видеть и не слышать.

- Давай сейчас, если ты сможешь. Я на Гостинке буду через пятнадцать минут.

- Там серьёзно? Никак нельзя отложить. У меня сегодня свадьба.

- Да я знаю. Об этом и хочу поговорить.

- Хорошо. Жду в Кофехауз. На Малой Садовой.

- Угу.

Данил появился в нашей компании как-то неожиданно, впрочем, как и в тот день, день свадьбы. Его поведение, манеры, обязательность во всём вызвали у парней доверие с первого дня знакомства. Он был старше нас всех. Успел отучиться в каком-то военном ВУЗе, а потом, ещё до отмены всех отсрочек ушёл служить. Подробности его службы я не знаю, но ВДВшная наколка ЛИС говорила о многом, мы его иногда так и звали – Лис. О чём он тогда хотел поговорить, мне было неизвестно, тем более на свадьбу приехать Данил не мог из-за какой-то загруженности на работе.

Пока официант ходил за кофе и какой-то клубникой-айс, в кафе зашёл Лис. Я сидел на мягком кресле, в комнате, скрытой от глаз прохожих, идущих по улице, поэтому найти меня было не просто.

- Дань, – пришлось встать, выйти и махнуть рукой.

- Хорошо устроился. – Данил улыбнулся и пожал мне руку, а затем обратился к официанту, - Молодой человек, двойной эспрессо принесите, пожалуйста.

- Ну, давай, присаживайся, слушаю тебя.

- Тим, мне Малый вашу историю рассказал. Ты не думаешь, что кто-то остался и считает вас крайними?

- Я думаю вряд ли. Кто про нас знает? Мы ведь вообще не в их тусе, только Камень.

- Не боишься, что вас кто-то сдаст, как покупателей?

- А никто не знает, - я задумался, - наверное.

- Короче, в твоих интересах вспомнить.

- Ну, допустим, кто-то ещё знает, но у нас много знакомых.

- А ты не тормози, вспоминай, может выйдет чего. На вид все простые, а в два метра отойдёт, и другой человек стал.

Официант принёс кофе. Я сделал глоток, достал из кармана пачку сигарет и закурил.

- Что делать предлагаешь? Не помню ничего. Если только Заяц…

- Что Заяц, какой Заяц?

- С нами пару раз заходил Заяц. Олег который. Он чего-то хотел от Камня.

- Ну и имена вы друг другу даёте. Говори, что там Олег?

- Да откуда я знаю что. Вот сижу тут, голову ломаю, а всё уже в порядке и нас никто не палит. Расслабься, Лис. Ты вообще хотел о свадьбе поговорить.

- Моё дело предупредить. Короче, о свадьбе, ты заказал себе розовый кабриолет Кадиллак какого-то там старого года. Есть предложение лучше, вчера нарыл в интернете, уже созвонился, машина свободна.

- Что за машина?

- Розовый… кабриолет… девятьсот одиннадцатый отгадай что?

- Порш? Не-е. Ты серьёзно?

- Куда уж серьёзнее. Помнишь, мы гуляли втроём полгода назад: твоя говорила, что хочет розовый порш? Помнишь?

- А то. Конечно, помню… ну, ты даёшь.

- И ещё.

- Говори.

- Я присоединюсь к вам после ЗАГСа.

- Данил, друг, дай обниму тебя.

«Сдвиг второй»

В половине девятого я уже спал в электричке, ожидая отправления. До станции Матвеевка ехать минут тридцать-сорок, поэтому надежды выспаться оправдывались. Я опять видел сон. Вспышки света охватили небольшой деревенский посёлок. Он находился прямо передо мной, в тарелке. В руках у меня были перец и соль. По этой деревне бегали люди и стреляли друг в друга; убитые падали, потом снова вставали и продолжали бегать и стрелять. Я захотел это остановить, и зачем-то начал сыпать в тарелку соль – в деревне началась зима, но люди не останавливались. Тогда я стал сыпать перец: дома загорелись, люди стали кричать и падать, охваченные языками пламени, деревня исчезла.

Часть пятая
«Выкуп»

Когда я приехал в Матвеевку, солнце уже приступило к обогреву поверхности нашей планеты, и было желание скорей смотаться с этого чемпионата по обжарке людских тел в какое-нибудь помещение. Тяжёлая сумка с безделушками привлекала внимание бедных менеджеров среднего звена. Они, то и дело, оглядывались на меня. Какого хрена у них день рабочий начинается в полдень? Половина дня прошло, а эти суки только идут на работу. И одеты все одинаково: рубашка, пиджак, галстук в трусах, брюки, ботинки, папки. Убожества.

Когда уже подходил к её дому, на улицу, по которой я шел, выскочил мужик. По виду, он был тем же менеджером среднего звена, но в каком-нибудь детском развлекательном парке. Светло-зелёный костюм, белая широкополая шляпа, сандалии и улыбка от уха до уха – создавали образ безобидного чудака. Из подъезда, откуда Чудак до этого вывалился, выкинули мягкую игрушку, крикнули: «И забери своего любвеобильного». Любвеобильным оказался огромных размеров нежно-голубого цвета плюшевый кролик с мигающими красными глазами. Чудак поднял его и кинул в окно второго этажа, тихо сказав кролику на прощание: «Береги её, вы одной крови», а потом крикнул: «Сама такая. Дура».

Я присел на скамейку у дома рядом с бабульками и закурил. Куда мне было торопиться. Кстати, я узнал много нового о знаменитостях, которые, наверно, сами о себе многого не знали. Было и грустно, и забавно. Забавно то, что кто-то об этом вообще говорит.

Не докурив, я встал и пошёл дальше, бабки зашептали за спиной: «Ктоть такой? Чеготь курить-то садился? А? Не знаешь ёго?»

Я остановился ну углу и проверил, всё ли у меня в порядке с внешним видом. Помыл лицо и руки водой из колонки. Затем повернул на Промышленную.

«Ну всё. Походу у меня поехала крыша».

На месте дома номер семь ничего не было. Пусто.

«Промышленная? Да. Первый дом, третий, пятый. Где седьмой?»

Часть шестая
«Сомнения»

- Меньше курить-то надо, сынок.

- Худой, вот и падает, где попало.

- Да, а ещё жениться на ней вздумал. Вон вишь, ни кормить ёго совсем, наверно, невеста-то.

- Лей воду, лей. Счас прочухается хлопчик.

Вокруг меня щебетали бабки. В лицо плюхнули водой, и небо расплылось в глазах. Я привстал. Рядом, на скамейке сидел, тот самый чудик.

- Так. Так. Успокойтесь, дорогие. Спасибо. Мне уже лучше.

- Вот, я жешь говорила, всё в порядке будет.

- Я тоже говорила. Кеша молодец, сразу спохватился.

- «Ага, его ещё и зовут Кеша». Спасибо, Иннокентий, - я протянул руку зелёному пиджаку.

- Кеша, просто Кеша. А я смотрю, на ногах не держится, грохнется сейчас. Мигом рванул, схватил, вот на скамейку притащил. Тебя как звать?

- Тимофей. Тима.

- Ну, пойдём, Тим, выпьем что ли.

- Кеш, спасибо, конечно, но, думаю, мне сейчас не стоит.

- Ещё как стоит, пошли давай, не противься, ты мой должник, между прочим. Моя вон из дому ушла. Да ты и сам видел, как мы ссорились. Вернётся вечером, никуда не денется.

Я согласился, так как сопротивляться было бесполезно, а ещё появилась возможность узнать, что же случилось с домом номер семь. В моей голове рисовались страшные картины. Я успел подумать о взрыве, сносе, и о том, что мне, возможно, придётся лечиться.

Кеша открыл дверь в квартиру второго этажа и показал жестом, чтобы я проходил вперёд. Надо сказать, жилище этого чудика оказалось даже очень неплохо отделано и обставлено. Я снял обувь, надел тапочки-кролики, Кеша молча прошёл в кухню и уже оттуда позвал меня.

- Тим, проходи, не стой в дверях. Ты джин пьёшь? Сапфир будешь?

- Да. Не откажусь, - я вошёл в кухню и присел на стул.

На столе красовалась непочатая бутылка Бомбея и салатница фруктов. Кеша достал откуда-то коробку конфет фабрики им. Крупской.

- Хочешь?

- Нет, спасибо.

- Как хочешь. Ладно, давай рассказывай, что случилось? Вижу, что не от голода тебя так рубануло.

- Шёл, упал, поскользнулся, очнулся – ты, – пошутил я, - Да что рассказывать?

- Женишок, блин.

А ведь действительно, у меня сегодня свадьба должна быть: родственники, гости, загс, розовый порш. Всё, надо идти. Стоп. А куда?

- Кеш, скажи, ты здесь давно живёшь? – я глотнул джина.

- Ну, как давно? Года четыре. Женился и сразу сюда переехал.

- Понятно. Скажи, а на Промышленной всегда было шесть домов?

- То есть?

- Ну первый, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой.

- Да. Сколько помню, всегда шесть было.

- А седьмого случайно никогда не было. Дом номер семь. Пятиэтажка такая, бледно-розовая.

- Э-ка, парень тебя понесло. Ты ничего не употребляешь такого? Может улицей ошибся?

- Да, упаси господь, - ошибся.… А может и ошибся…

- Знаешь чего, я, пожалуй, провожу тебя. Куда там тебе надо?

- Я в город поеду, обратно. До станции проводишь?

- Давай ещё выпьем, - Кеша забрал из моих рук пустой стакан и налил в него ещё джина.

В это время зазвонил телефон. Пашка.

- Да. Слушаю.

- Тим, короче, ты не поверишь.

- Поверю. Говори давай.

- Ты где сейчас?

- Я далеко.

- Во, отлично. Будь осторожен, спрячься где-нибудь и отключи телефон. Да и батарейку вытащи. А ещё лучше... выкинь мобилу куда-нибудь.

- Тише, тише, что случилось?

- Что случилось, спрашиваешь? Сейчас меня пытались убить.

- Кто?

- Откуда я знаю, идиоты какие-то в радиационных средствах защиты на ПАЗике. Я-то убежал, а вот Олега шлёпнули. Сначала в него пулю пустили, а потом уже меня увидели. Я за угол дёрнулся и в подъезд, у Тихого отсиделся. Они не стали долго тут ходить, уже уехали.

- Так, теперь ты меня слушай: из дома ни ногой, трубку не выключай, никто тебя не пилингует по сигналу, не боись, - глупости всё это. Я думаю, это были личные выяснялова Олега и тусовки Камня, а ты свидетель случайный. Помнишь, они там о чём-то трещали? Лис сегодня спрашивал об этом, и я вспомнил.

- Лис? А он-то тут каким боком?

- О здравии нашем переживает. Тихий ему рассказал.

- Ладно, ты что будешь делать?

- Не знаю. Сейчас позвоню Лису. Расскажу всё, как есть. А ты предупреди Малого.

- Понял. Жду звонка.

Я убрал телефон в карман. И залпом выпил всё содержимое стакана.

- Плохие твои дела, я смотрю, - сказал Кеша и налил мне ещё.

- Ты даже не представляешь, насколько плохие.

Часть седьмая
«Подруга друга»

На платформе никого не было, ближайшая электричка по расписанию должна была прийти приблизительно через час. Рядом со зданием вокзала, кассами, находилось уличное кафе. Кеша направился туда так, словно это была конечная цель нашего пути. Людей там было не много: пара мужиков распивала водку из пластиковых стаканов, а у кассы, на некоем подобии барной стойки спала девушка. Когда я зашёл, Иннокентий уже занял своё, судя по довольному выражению лица, любимое место и окрикнул официантку:

- Оль, а Оль, хватит спать, тащи свой зад сюда.

- А. Кеш. Это ты? – произнесли свисавшие вниз волосы, не собираясь менять своего положения.

- Да. Я. Иди сюда.

- Ну ладно тебе, сам не знаешь где здесь что.

- Я - знаю. Он – не знает, - Кеша подмигнул мне и хитро, с улыбкой, стал смотреть на реакцию официантки.

Волосы встряхнулись, полежали ещё секунду, затем поехали по барной стойке в направлении аппарата для подачи пива и ушли вниз. Послышался шум бьющихся бокалов, кружек, ещё чего-то и голос Оли:

- Мать вашу.

Затем, уже тише донеслось бурчание:

- Спала бы и спала. Нет, припёрся. Идиот.

Затем снова громко:

- Достал уже, слышишь, Кеш, достал. Вон, люди, как люди: пришли, сами взяли, сами заплатили, сидят и не мешают.

- Ты там не бузи, вылазь и давай к нам, - мой новый знакомый был невозмутим.

- Иду.

Из-под стойки появилась девушка, которая, судя по виду, до этого провела очень бурный вечер или даже ночь. Когда она подошла и присела к нам за стол, я смог разглядеть её лицо во всей красе. Девушка мне показалась очень на кого-то похожей. Словно я её уже видел раньше.

- Ты «он - не знает»? – обратилась она ко мне.

- Я «он – не знает». Тимофеем звать. А вы кого-то другого ожидали увидеть?

- Может быть, - Оля кокетливо улыбнулась и представилась.

- «Дежавю?» Мелькнула мысль у меня в голове.

- Ты его откуда украл, а? – обратилась девушка к Кеше, продолжая разглядывать меня.

- Он это, упал у моего дома. Я и…

- С неба что ли? – не дала продолжить ему Оля и снова улыбнулась мне.

- Почти.

- О, так ты, наверное, Арес? – она по-театральному приложила свои ладошки к щекам, изображая крайнее удивление, затем продолжила, – Решил посетить нашего местечкового Диониса?

- Вообще-то … - начал я свою историю.

- Стой. Дай угадаю. Ты тоже Дионис.

- Оль, ты что-то не выглядишь ни сонной, ни уставшей. Разошлась, блин, - прервал её Кеша.

- Так, Боги, чо хотим? – она явно обиделась, встала, достала блокнот и приготовилась записывать.

- Две семёрки и … - начал Иннокентий.

Что он там заказывал, я не слушал. Всё моё внимание было на этой официантке. Мы точно где-то встречались. Пока я старался вспомнить, где мог её видеть Кеша закончил перечислять свои пожелания на обед. И хлопнул меня по плечу.

- Ну как?

- Что как? – стормозил я.

- Как девчонка?

- А, – я понял, о чём идёт речь, - Ничего такая. Одобряю.

- Моя, - Кеша приложил палец ко рту, показывая, что это большой секрет.

- И как тебе не стыдно? – не без иронии ответил я.

- Мне? Стыдно? Ты наверно хочешь спросить, почему я в жизни с ними никак определиться не могу? Вот если бы не было стыдно, и решение подкатить к Оле пришло ко мне осознанно, а не по пьянке, я б уже давно с ней остался.

- Ну, как знаешь. Твоя жизнь, - хотелось закончить этот разговор.

- А ты бы как поступил на моём месте?

- Кеш, ты ж понимаешь, что я не на твоём месте. Откуда мне знать? У меня сейчас другие заботы.

- Ну да, извини, забыл. Там посерьёзней будет.

Иннокентий достал из кармана пачку Парламента. Мы закурили. С минуту была тишина, каждый думал о чём-то своём. Я об Оле и Кеше, а он, наверно, о моих делах.

- Тим, слушай, а у тебя девушка есть? – неожиданным вопросом прервалась тишина.

- Вроде как есть.

- То есть?

- Ну, должна быть, где-то.

- Где-то – это где?

- Ну здесь её уже нет.

- Ты какими-то загадками говоришь. Скажи, просто: да или нет.

- Да. Есть. Но в этом вопросе у меня проблем не меньше, чем те, о которых тебе уже известно.

- Это так у всех, - успокоился Иннокентий, – от баб одни проблемы. Посмотри на меня. Думаешь, я так сам одеваюсь? Это моя все шмотки ночью выбросила. Я с утра сунулся в шкаф, там нет моих шмоток. Я к ней, типа: «А где одежда?». «Выбросила», - отвечает. Ну там уж ладно, решаю, потом разберусь с ней и бегом на улицу, а там контейнер уже пустой стоит. Вот.

- Высокие отношения.

В этот момент к нам подошла Оля и выставила на стол две кружки холодного пива и две тарелки с хлебом, зеленью, овощами и мясом.

- А где водка? – посмотрел на неё Кеша.

- Жди. У меня не десять рук, - зло ответила Оля.

- Было бы здорово. Если бы у тебя было десять рук, – пошутил в ответ Кеша, но не удачно, потому и получил жестяным подносом по голове.

- Слушай, друг, может не надо водки? – обратился он ко мне.

- Согласен. Оль, не надо водки, нам этого хватит. Мы передумали, – вежливо сказал я и стал доставать деньги, – Сколько мы должны?

- Две, – ответила официантка.

И, услышав этот ответ, это слово «две», я вспомнил, откуда её знаю. Но вот только как такое может быть? Ведь ту звали Мариной, хотя могла и обмануть? Но тогда бы эта меня узнала. Но ведь не узнала. Или шифруется?

«Сдвиг третий. Измена».

Ольга повернулась ко мне, развернула стул, на котором я сидел, к себе, села мне на колени и, демонстрируя свои прелести в декольте, склонила свою голову над моим плечом. Только сейчас я сообразил, что когда она принесла заказ, на ней не было той фиолетовой рыночной рубашки и чёрных брюк, вместо них на ней лёгкое красное платье, кончающееся чуть выше колена. Волосы из непонятно чего пришли в состояние причёски а-ля сёрфингистка. Зелёные глаза светились яркими огоньками, а на щеках блистал розовый румянец. Оля начала с поцелуя в мочку уха, затем перешла к шее. Далее, возвращаясь обратно вверх, через поцелуи в щёку, принялась за мои губы. Потом резко схватила меня за волосы и прошептала на ухо: «Забудь Марину. Слышишь, забудь её».

- Эй, ты чего себе позволяешь. Руки распустил, - снова послышался голос Оли, так словно она стояла метрах в двадцати от меня в каком-то тёмном тоннеле.

- Слышь, ты чо тупишь? Убери руку, – грозно произнёс Кеша. Он тоже стоял в том же тоннеле в тех же двадцати метрах.

Я ничего им не мог ответить. Вокруг было темно, будто выключили солнце. Начала болеть голова. Их голоса становились всё громче и громче.

- Ай, больно же.

- Ты, Тим, чего хочешь?

- А-а-а! Кеш, сделай что-нибудь.

Головная боль становилась сильнее.

По улице мне навстречу бежали солдаты и кричали, чтобы я тоже бежал. Они отстреливались в темноту, а оттуда раздавался ответный огонь и крики на каком-то непонятном языке. Солдаты пробежали мимо меня, а я стоял, не мог пошевелиться. Когда стала приближаться вторая группа солдат, стало страшно. Они уже перестали стрелять вслед первым, и подошли ко мне. Их было человек двадцать, на них была маскировочная одежда, и у всех были бороды. Главный, судя по наличию каких-то пагонов, в отличие от остальных, у которых их не было, что-то сказал, и все громко засмеялись. Один из них подошёл ко мне вплотную и ударил головой в нос. Стало больно, но я не упал; смех прекратился. Тогда он подошёл ко мне и ударил, прикладом в живот. Я согнулся, но всё также стоял. Ноги словно приклеились к земле. Тогда подошёл главный, достал пистолет и нацелил мне в лоб. Стоя, согнувшись пополам, я поднял голову и заглянул в его глаза. Он произнёс какую-то фразу, затем раздался выстрел.

Паша

02.02.2008 «Дело по факту гибели российских солдат»

- Вы должны поклясться перед судом, что будете говорить правду и только правду.

- Клянусь, Ваша Честь.

- Адвокат, вы можете преступить к допросу свидетеля.

- Спасибо, Ваша Честь.

- Скажите, Павел, какую позицию вы занимали, и что вы видели?

- Я находился в двухстах метрах от места нападения и выполнял свою работу. После взрыва поднялась пыль, и, что конкретно происходило рядом с автобусом и автомобилем, я не видел. А когда к месту стали приближаться боевики Абусы, мне ничего не оставалось делать, как переключить своё внимание на них.

- По каким признакам вы определили, что это именно они?

- По зелёным повязкам на руках и голове, и не только. Сами понимаете, что двести метров расстояние не такое уж и большое.

- То есть вы видели их лица?

- Нет. Их лица были закрыты.

- Так по каким же другим признакам вы определяли их принадлежность к Абусе?

- По оружию, походке, одежде, поведению.

- Среди них мог быть ваш пленный друг?

- Нет. Его бы я узнал. Да к тому же он не позволил бы себе такого.

- Даже по принуждению?

- Даже по принуждению.

- У меня больше нет вопросов к свидетелю Ваша Честь.

- Спасибо, свидетель, можете сесть.

Часть восьмая
«Грусть»

- Ну что, очухался, придурок. Я ж сказал тебе «отпусти». Ты, что ничего не слышал? Да-а. Вцепился в ногу и не отпускаешь. Ей же больно. Сейчас бы вся Матвеевка сбежалась. Ты, это, Тим, извини, что я тебе двинул, но у нас другого выхода не было. Ещё эти два алкоголика прибежали. Один, гад, двинул тебе по голове с ноги. Уроды.

- Что случилось?

- Ты вцепился в Олину ногу мёртвой хваткой. Откуда я знаю, что у тебя там переклинило в башке? Ты, случаем не двинутый? Или может, там, контуженный какой-нибудь?

- Я не служил, Кеш, и вообще, помоги подняться.

- На, держи, вставай, - он протянул мне руку и поднял со скамейки, - действительно, сколько можно?

- Слушай, Кеш, пойдём, а?

- А еда, пиво?

- Давай с собой возьмём.

- Хорошо. Я пойду, расплачусь. Собирай всё и жди на улице.

Я собрал еду в пакет, который висел с обратной стороны на барной стойке, написал записку с извинениями и вышел на улицу. На часах было пятнадцать минут третьего.

Мы разложились на платформе. Без моей любимой белой кепки было непривычно: уши-то привыкли, а вот макушку прижигало довольно серьёзно. Это Кеше без разницы – он в своей расчудесной шляпе везде наверно ходит, а мне было необходимо что-то срочно положить на голову. И я соорудил из бумаги, в которую до того заворачивал шашлык, некое подобие банной шляпы, иного у меня не вышло. Таким образом, издалека, да и из близи тоже, мы стали походить на прочухавшихся после вчерашнего бомжей.

- За приятное пребывание в плохое состояние, - произнёс Кеша, и с этими словами мы начали наш обед.

- Слушай, а ты кем работаешь? – спросил я, вспомнив утренних менеджеров.

- Я? – Кеша ненадолго задумался, – Я, Тим, врач. Да, да, врач.

- О, серьёзная профессия.

- Именно. Теперь смотрю на каждого прохожего, как на пациента?

- Почему «теперь»? – спросил я.

- Годы. Годы сделали меня не способным к продолжению начатого, любимого дела?

- Слушай, ты и на меня смотришь, как на пациента?

- И на тебя, - он осмотрел меня полностью, затем грозно, как Фидель, сказал, - И страшен мой диагноз.

- А чо так? – я усмехнулся и стал наливать по второй.

- Чо, чо. Ты каждые полчаса выпадаешь из этого мира в какой-то свой, параллельный, находящийся у тебя в голове. Зацени, как сказал, - он поднял указательный палец к небу и медленно повторил, - «Параллельный мир, находящийся у тебя в голове!». Запомни – пригодится.

- Ты издеваешься? – я поперхнулся и чуть не пролил водку на скамейку.

- Нет. Лечу.

- Ты знаешь, кто, Кеш? – я протянул ему стопку, - Ты кондуктор.

- Эт почему?

- Ты мне мозг компостируешь, вместо того, чтобы тост предложить.

- Лады, с меня тост.

- Давай говори.

- Но он длинный, так что спокойно дожидаемся, пока я закончу, затем выпиваем, а потом уже возмущаемся.

- Достал, начинай уже.

- Итак. Зимой. Не высоко-высоко, а просто высоко, в горах, - неудачно пытаясь изобразить акцент, начал Кеша, - Там, где когда-то стоял красивый монастырь, разыгралась горячая сцена. Спорили две, ну что-то вроде компании, и никто не хотел друг другу уступать в своих убеждениях. Но потом всё же одна из них решила закончить этот спор, и ушла. А вторая группа людей, всё не унималась, и уже сама разделилась на две другие группы. Они набросились друг на друга и стали драться. Когда первая из них убила всех из второй, её участники опять начали о чём-то спорить. И это продолжалось очень долго: до тех пор, пока не остался всего один человек. Он увидел, что произошло, и начал рвать на себе волосы, кусать себя за локти, но это у него не очень хорошо получалось. И тогда, он забрался на, уже высоко-высоко, гору и скинулся оттуда в пропасть. Вот.

- А мораль? – поинтересовался я спустя минуту раздумий.

- Мораль говоришь? – Кеша глубоко вздохнул, - Мораль, мой дорогой, в том, что этот несчастный был прав в своих убеждениях, всё это время. А теперь никому не стало дела до его мнения. И если бы он хоть раз уступил, то точно – один бы не остался.

- Так, а пить за что? – так и не понял я.

- А пить мы будем просто так. Или, если хочешь, потому, что грустно. Поехали.

Часть девятая
«Марафет»

В начале третьего объявили об электричке. Я стал прощаться с Кешой, обещал, что ещё обязательно заеду. Обменялись номерами телефонов. А он мне дал яблоко и пожелал удачи.

Я уснул, ещё до того, как мы подъехали к следующей станции. Водка сделал своё дело, и на этот раз никакие ужасные сны меня не беспокоили.

На Витебском было многолюдно: на противоположной платформе стоял поезд Санкт-Петербург-Минск, и было полно встречающих или провожающих. Хотя обычно этот поезд прибывал и отбывал вечером. Я допил Матвеевский сок, съел Кешин презент, затем перелез на соседнюю платформу и подошёл к первому попавшемуся мне человеку.

- Извините, а ведь этот поезд обычно в вечернее время…

- И в дневное, сынок, и в вечернее, и в ночное. После того, что случилось, поездов добавили сразу, - ответил мне седовласый старичок в кремовом поношенном хлопчатом пиджачке и узких чёрных вельветовых брюках.

- А вы что ж?

- А я провожаю. Всех уже вот проводил. Теперь внучку.

- Извините, может мой вопрос покажется странным, но что произошло? Почему все, и кто все, уезжают в Белоруссию? – с усмешкой спросил я.

Дедка не удивился моему вопросу, он просто спокойно взглянул мне в глаза.

- Эх, молодой человек. Мне бы ваши заботы.

Тут на перрон из вагона выбежала та самая внучка. Завидев меня рядом со своим дедушкой, она перешла с бега на шаг, и, немного стесняясь, подошла к нам.

- Дедушка, а это кто? – спросила она шёпотом, обнимая старика.

- Если б я знал, сладкая моя, привязался тут с дурацкими вопросами: видите ли, он не знает, почему все уезжают, - сказал дедок, возмущаясь, уже вслух, так, что мне стало немного ни по себе.

- Вы что и вправду не знаете? – обратилась ко мне девушка.

- Да. И очень хочу узнать. Может быть вы расскажите?

- Может быть, - она кокетливо улыбнулась мне.

- Чего это будет стоить? – спросил я у неё.

- Двух часов, - девушка посмотрела на дедушку, затем на меня, ожидая, что я скажу дальше.

- Натурой что ли?

- Птьфу, птьфу, птьфу, - поплевал дедок через плечо, - типун вам на язык.

Мы засмеялись.

- Я не против, только вы сейчас в Минск уезжаете, а в мои планы это не входит.

- Да, уезжаю. А вы, кажется, женитесь сегодня? – произнесла она с укором.

- Как вы догадались? – удивился я, и посмотрел на своё отражение в окне вагона, но никаких особых признаков, отличающих меня от закоренелого юноши «в поиске» не нашёл.

- Это было не сложно. Советую посмотреться в зеркало.

- Хорошо, так и сделаю. А как зовут прорицательницу?

- Саша, её зовут, - старик обнял внучку и поцеловал.

- А меня Тимофей, - я протянул ему руку и кивнул Саше.

- Григорий Алексеевич, - довольно ответил дедок, - очень приятно.

- Вот вы и познакомились, - улыбнулась мне Саша, - теперь прощайте.

«Сдвиг четвёртый»

Саша пожала мне руку, и тут между нами что-то произошло: словно я оказался в прошлом или будущем, или просто в параллельном мире. Воображение нарисовало следующую картину: мы в Москве, едем по московской надземке мимо ВДНХ, любуемся видом на Космос, и обнимаемся, - мы счастливы.

Часть десятая
«Туалет»

Когда я пришёл в себя, Саша уже поцеловала своего деда и побежала к входу в вагон, где пассажиров зазывала миниатюрная проводница.

- Ну что, сынок, пошли, - похлопал мне по спине Григорий Алексеевич.

- Пойдёмте.

Тут я вспомнил, что мне необходимо позвонить Лису. Телефон всегда лежал в нагрудном кармане, но сейчас его там не было. В других карманах его тоже не было. Потерял. Но звонить надо, и как можно скорее. Дойдя до здания вокзала, я ломанулся к автомату и стал искать деньги, но и их нигде не было, также не было и кредитки. Точно, меня уже где-то успели обчистить. Намечались серьёзные трудности: как быть дальше?

Потихоньку до меня доковылял дедок. Он некоторое время смотрел на мои безнадёжные похлопывания по карманам, попытки извлечь из них нечто очень нужное, и то, как я, в очередной раз, достав какую-нибудь левую бумажку, ругался матом и запихивал её обратно.

- Что? Нет нигде?

- Нет, Григорий Алексеевич. Нигде нет.

- Сколько надо-то?

- Да десятки мелочью хватит.

- Мелочью есть семь. Держи, – он высыпал мне в ладонь, заранее подготовленную, мелочь.

- Спасибо Вам, Григорий Алексеевич. Огромное спасибо.

Я судорожно стал запихивать в автомат мелочь, оставив два рубля прозапас. На той стороне провода некоторое время никто не брал трубку, затем раздался голос автоответчика: «Привет. Это я – Даня. Если вы хотите оставить для меня очень важное сообщение, то говорите, а если нет, то быстро повесьте трубку. Всё понятно? И ещё…» - тут голос прервался, и я услышал, как Лис откашлялся и ответил.

- Да, говорите.

- Даня, это Тима. Ты где? У меня проблемы. Можем встретиться? - выложил я всё сразу, как есть.

- Давай через час на Техноложке, позвони мне.

- У меня нет телефона, давай встретимся в… - я глянул на часы в зале ожидания, - в три сорок.

- Давай ровно в четыре. Хорошо?

- Хорошо.

Повесив трубку, я повернулся к Григорию Алексеевичу, он ждал меня. У меня оставалось два рубля, и я протянул их ему. Дедок отмахнулся, сказал, что-то на вроде «тебе ещё пригодится» и мы вышли на улицу.

Часть одиннадцатая
«Прогулка по городу»

Мы пошли по Загородному проспекту в сторону Техноложки. Григорий Алексеевич держал меня за локоть и рассуждал вслух о каком-то бытие. А я смотрел по сторонам и не особо прислушивался к его словам. По проспекту, в сторону вокзала, шло очень много людей, в основном это были женщины с детьми и пожилые люди. Григорий Алексеевич не обращал на это никакого внимания, словно всё происходящее было для него естественно. Поддакивая ему и добавляя каких-то слов, я пытался прислушиваться к тому, о чём говорили проходящие мимо нас люди. Одна женщина ругала мальчика, идущего рядом с ней, за то, что он не хочет помогать везти чемодан. Бабушки, передвигавшиеся с особым шумом, спорили о том, какая погода будет там, куда они собрались уезжать.

- Тимофей, вы что, не слушаете меня совсем? – вдруг спросил дедушка.

- Нет, не слушаю, – честно признался я.

- Зря, очень зря, ведь всё, что я вам говорю, может очень пригодиться в том случае, если вы решили здесь остаться.

- Я ещё ничего не решил, Григорий Алексеевич. Мне действительно ничего не известно. Уважьте, будьте любезны, расскажите. Куда все идут?

- Ты ещё спроси: почему нет машин, нет общественного транспорта, почему мы идём пешком, почему не работает Макдоналдс у Витебского?

Действительно, машин на проспекте не было совсем, люди шли к Вокзалу прямо по проезжей части. Мне стало немного страшно, так как я начинал догадываться о масштабах и значимости происходящего или пока ещё не начавшегося события в жизни всех этих людей и не только этих.

- Да, Григорий Алексеевич, мне действительно очень интересно: почему не работает Макдоналдс. Расскажите, пожалуйста, - съязвил я, обидевшись, на то, что он затягивает.

- А сейчас не то, что Макдоналдс не работает, сейчас ничто не работает, - он продолжил издеваться.

- Так, Григорий Алексеевич, уважаемый человек, ещё раз, и я пойду своей дорогой.

- Сначала услуги, потом «деньги». Обещал два часа со мной ходить? Вот и ходи, - напомнил он мне и вытер пот со лба, - Идём-идём, не надо тут строить из себя чёрт знает кого, я про тебя всё знаю, поэтому успокойся и даже не думай подходить к кому-то из этих несчастных людей, и приставать со своими дурацкими вопросами.

- Вы меня из себя выводите. Как понимать: всё про меня знаете?

- Так и понимай. Кстати, куда мы так торопимся? Лис твой всё равно не придёт, он жену в Аэропорт отвезти должен, у неё там что-то с машиной по дороге случилось, и, как же Данила не поможет, он же муж-то хороший. Правду я говорю? Хороший муж?

- Хороший, но…

- Никаких но. Хороший и точка. Пойдём-ка лучше за мной. Человек от Данилы всё равно опоздает на пятнадцать минут, - с этими словами он свернул на Бронницкую и потянул меня за локоть.

Часть двенадцатая
«Не по плану»

Мы дошли до наполовину обрушенного здания. Было ощущение, что я попал в прошлое, что Ленинград в блокаде, а этот дом являет собой результат меткого попадания снаряда. Но Григорий Алексеевич также уверенно шагнул в подъезд этого дома и, придерживаясь за перила, начал спускаться в подвальный этаж. Мы шли по коридору, обходя насыпи из разрушенных блоков межэтажных перекрытий, кругом валялась потолочная плитка, поломанные скамейки, на которых, наверное, в своё время сидели люди и ждали своей очереди, обломки настенных стендов и бумаги, повсюду разнесённые сквозняком. По специфическому запаху я догадался, что здание принадлежало какому-то медицинскому учреждению. Интересно, находились ли люди в этом здании во время попадания? Мы прошли за какую-то дверь, потом ещё куда-то, а когда я уже совсем перестал ориентироваться в пространстве, двинулись в полной тьме по длинному коридору.

- Куда мы идём? – спросил я, когда Григорий Алексеевич остановился передохнуть.

- В соседнее здание.

- А почему сразу туда не пройти?

- Там, Тима, все входы завалены, а так мы выйдем прямо туда, куда нам надо.

- Это куда? Вы меня пугаете. Секреты всё у вас какие-то. Зачем мы вообще куда-то идём?

- Так, у тебя осталось пятнадцать минут. Потому, будь любезен, ещё немного терпения.

- Согласен.

Спустя ещё несколько минут блужданий по пыльным переходам мы стали подниматься по лестнице вверх. Затем Григорий Алексеевич попросил меня ударить посильнее по двери, преградившей нам путь. Я пнул дверь ногой и вышел в просторное помещение, освещённое искусственным светом, - электричество в городе отключили ещё не везде. Стеклянные окна были разбиты, а оконные отверстия были завалены грудами цементных блоков.

- Вот мы и в кафе, - сказал дедок и присел на стул.

- В каком кафе?

- А, чёрт его знает. Вон, - он указал пальцем на насыпь за моей спиной, - там был вход, со стороны метро. Переход через дорогу, где-то рядом, сейчас поднимемся – увидишь.

Передохнув и отдышавшись, мы продолжили переход: прошли мимо барной стойки, прошли через широкое помещение и вышли к лестнице, ведущей вверх. Этаже на четвёртом, Григорий Алексеевич остановился и спросил, есть ли у меня сигареты и сказал, что на моём месте он бы закурил. Спорить было бесполезно; я достал из кармана пачку и зажигалку – самое ценное, что у меня осталось в карманах.

Пока я прикуривал, дедок поднялся на один переход и, не без усилия, распахнул дверь, лестница осветилась ярким солнечным светом, подул свежий ветер.

Мы вышли в комнату, которая раньше, судя по уцелевшему лакированному столу, дорогому кожаному креслу и шкафу с документацией, служила кабинетом какому-то важному человеку. В помещении не было ни наружных стен, ни потолка, что не вызвало у меня удивления, так как этого следовало ожидать. Я подошёл к краю и увидел Троицкий собор, точнее то, что от него осталось. Не так давно отреставрированный, восстановленный купол был вновь охвачен огнём. Меж разрушенных домов Первой Красноармейской шли люди. Множество зданий Московского проспекта также представляли собой груды развалин.

Часть тринадцатая
«Свободен»

- Вот и прошли, обещанных мной два часа. Я свободен, Григорий Алексеевич? - позвал я своего сопровождающего

Он не отзывался.

- Григорий Алексеевич, что, блин, тут происходит? Вашу мать?

Я обернулся, - Григорий Алексеевич лежал на выпавшей из другой комнаты двери; в голове, из яркой чёрной точки на лбу тонкой струёй стекала кровь.

Отскочив в угол комнаты, я спрятался за стол и огляделся по сторонам. Никого не было. На полу, рядом со мной валялись осколки вазы, - один из них вполне мог быть применён как холодное оружие. Зажав самый подходящий на мой взгляд осколок в руке, я пробежал к тому месту, где лежал Григорий Алексеевич и стал прислушиваться. Тишина. Убедившись, что в соседней комнате никого нет, я вернулся обратно и залез в карманы пиджака Алексеевича. Там было несколько тысячных купюр, Nokia N90, документы и записная книжка: всё содержимое, кроме документов, предварительно осмотренных, я забрал себе. Выходить через ту комнату, входная дверь в которую лежала под моим убитым спутником, никто бы не решился, тем более, как он сам меня и уверял, - «там все входы завалены». Я пошёл по лестнице вниз, в кафе. Когда первый лестничный пролёт был позади, раздался взрыв. Тряхануло сильно, на голову посыпалась штукатурка. Проход вниз оказался завален. Ничего не оставалось, как возвращаться обратно. «Всего один пролёт, и вот он – выход, ещё три ступеньки», - произносил я вслух для того, чтобы успокоиться. Но, когда до выхода оставался один шаг, где-то снова раздался взрыв, и меня отбросило обратно вниз. На этот раз испугом отделаться не удалось: я упал на спину и, походу, отшиб себе все лёгкие, так как стало очень трудно дышать, к тому же, громкий звон в ушах и острая боль в районе темечка не оставляла сомнений, что будет болеть голова. Вставать не хотелось, да и не получалось. Я устроился поудобнее и решил подождать в таком положении, пока не перестанут бомбить этот дом, или пока меня не завалит после очередного попадания.

«Сдвиг пятый. Драка»

Так прошло минуты десять. Пора было отсюда выходить. Когда я развернулся на бок, для того чтобы опереться на руки и встать, из кабинета, куда я так стремился, послышались шаги. Стук каблуков мужских ботинок сложно перепутать с цоканьем женских шпилек. Их было двое. Они говорили не на русском, но кое-что можно было разобрать в их диалоге. Речь шла о том, как им быть дальше: убивать сейчас или подождать, если убивать, то труп оставить здесь или увезти. Я сидел на ступеньках, замерев, не предполагая, что они могут знать о моём присутствии. А они знали.

- Ну что, хочешь жить? – спросил меня пучеглазый.

- Что надо? – не испугавшись дула, приставленного к моему затылку, спросил я.

- Смотри, какой смелый, - они переглянулись.

- Что на всё готов? – второй присел и положил мне руку на плечо.

- Нет не на всё, - произнёс я.

- А у тебя выбора нет, - засмеялся он.

- Ладно, хватит играть, это не шутки, сказано сделать дело, и свободны, - с этими словами пучеглазый сплюнул на стену и выстрелил так неожиданно, что я даже не успел попрощаться с миром и моей любимой.

Часть четырнадцатая
«Зенит»

- Ты долго тут валяться будешь? Вставай давай, некогда. Тебя ждут.

Я открыл глаза, надо мной склонился неизвестный парень в синей кепке, на которой красовалась эмблема Зенита.

- Ты кто? – прошептал я.

- Чего?

- Кто ты?

- А? Кто я? – переспросил вслух пацан, - Я от Лиса. Он сказал, ты будешь у метро, но я опоздал на несколько минут и решил проверить этот дом. Сюда все ломанулись, когда ту сторону бомбить начали, хорошо так прошлись, со стороны Сенной площади. Я на лестницу случайно заглянул: «А вдруг?»

- Понятно. Судьба значит.

- Ну что значит судьба? Теперь мы уже ничего не решаем. Всё там, - он указал пальцем вверх, - всё там.

- А ни пошли бы они на куда подальше, - я разозлился, как ребёнок, - видите ли, они решают, а мне тут так по голове настучало.

- Успокойся. Пошли уже отсюда. Надо в метро спускаться. Походу это дело на сей раз не прекратиться, пока камня на камне не оставят.

- Ну пошли.

Часть пятнадцатая
«Испуг»

Парень открыл дверь, и мы вышли в комнату, где ещё недавно лежал Григорий Алексеевич. Но уже сейчас там, не было ни этой комнаты, ни соседней – просто гора ошмётков дома скатившихся до середины дороги Московского проспекта. Из-за поднявшейся пыли ничего не было видно на расстоянии нескольких метров. Мы стали спускаться вниз. Впереди показались люди, они бежали в направлении входа в метро, здание над которым чудом уцелело.

- Плохо они всё-таки вооружены, - сказал пацан и развернул кепку, - вот наши бы не промахнулись.

- Это да, - согласился я с ним, - и как думаешь, попадают?

- Наши-то?

- Да.

- А кто их знает. Может им и разгромили всё, а может уже и не чем.

- Тебя как зовут-то, Зенит? – обратился я к нему.

- Да так и зовут. А не нравится, зови Пан, а не нравиться так – зови Штанга.

- Мне, если честно, до фонаря. Ты лучше скажи, что там Лис?

- Лис просил передать, что валил бы ты скорей из этого города, и из этой страны. Так как полезли вы, с твоими дружками, туда, куда не стоило. И давай так: я своё дело сделал – теперь ухожу. Дальше, как сам знаешь. Ах да, - он полез в карман и достал оттуда красную записную книжку и протянул мне, - это тоже тебе. Не знаю что там, но Лис сказал, что это самое главное – разбирайся. Чао. Зенит – чемпион!

Пацан развёл руки в стороны, прокричал последние слова ещё несколько раз и скрылся в облаке пыли. Я взглянул на записную книжку. Она была не просто записнухой за десятку, хотя так и выглядела, а принадлежала какой-то организации. Золотой краской на поверхности титульной стороны красовалась эмблема: тигр с раскрытой пастью. Я вынул из кармана чёрную записную, которую вытащил у дедушки из кармана – она и эмблема на ней были выполнены в том же стиле, но вместо тигра там был орёл. Где-то вдалеке послышались звуки взрывов: не сопровождавшихся предварительным свистом, который я слышал в документальных фильмах и фильмах про Великую Отечественную Войну. Ну, вот! Всю войну пропустил.

Я убирал их в карман, когда из тумана опять выскочил Штанга и, задыхаясь после небольшой пробежки, протянул мне ещё одну записную книжку, - а это твоя.

- Всё, ещё раз удачи тебе и всё такое, - Штанга дёрнулся в сторону и резко упал так, словно подвернул ногу, - А-а-а! Как же больно! А-а-а.

Штанина светлых брюк на левой ноге постепенно окрашивалась в тёмно-красный цвет. Штанга продолжал орать, как резаный. Я стал раздеваться, чтобы своей рубашкой перекрыть ему кровотечение, но в этот момент его крик прекратился, а по асфальту начала растекаться кровавая лужа. Обезображенное лицо Штанги меня напугало больше, чем опасность оказаться следующим и я бросился бежать прочь.

Часть шестнадцатая
«Фотографии»

Московский был не похож на себя, на тот проспект, ту улицу, по которой я любил ездить и ночью, и днём. Прогуливаться по нему в тёплые дни. Сейчас я шёл по городу, оглядываясь на порушенные здания, редких прохожих, пытался переосмыслить всё то, что произошло со мной в этот день. Я не успел и заметить, как, свернув на Первую Красноармейскую, уже дошёл до Вознеса и повернул в сторону Фонтанки. Вознесенский проспект не сильно отличался от Московского: те же разрушения, те же редкие крики людей. Отлично было то, что проход по самой улице был более узкий и те, единственные, кто был цел, после последнего обстрела проспектов, непременно шли не по всей улице, а держались друг друга. Народ шёл из центра, а я в центр. Зачем? Что-то меня тянуло туда, к Неве. Некая сила словно овладела моим телом и сознанием. Предчувствие: там, неизвестно точно где, должно что-то произойти.

Я шёл и думал о других местах Питера. Что там с ними? Представил: Невский, Дворцовую, Смольный, Эрмитаж. После этого стало ещё более страшно. Захотелось есть.

Когда показался Измайловский мост, вернее то, что от него осталось, мне захотелось бросить всё и пойти туда, куда обычно идут в таких случаях – то есть, как можно дальше от эпицентра. Я сел, закурил и достал из кармана все три записные книжки.

Часть семнадцатая
«Шарады»

В записнухе Лиса было много вырванных страниц, оставалось около половины. На первой странице была записка следующего содержания:

«Рэкс, ты с друзьями ездил не в тот лес - там нет грибов, если только лисички и те гнилые. Потом не надо было покупать Белых у старухи – теперь нам малость нездоровится. Позвони мне и уточни адрес, прежде чем соберешься опять куда-нибудь без меня».

Я смело сделал вывод о том, что Рэкс – это, скорее всего я, так как на моей книжке была изображена овчарка. В принципе, было понятно, о чём идёт речь, но звонить сейчас мне было не откуда. Да к тому же, я был уверен, что телефонные автоматы уже не выполняют своих функций. Как же мне ему вообще можно позвонить? Никак. Поэтому – воздержусь.

Я пролистал быстро остальные страницы: там было много непонятных цифробуквенных выражений и странных зарисовок, поэтому я сразу убрал записную вниз стопки.

Следующей лежала книга деда Алексеевича. В отличие от книжки Лиса, в ней не было вырванных страниц. Но и понятных мне слов и сокращений в ней тоже не было, за исключением рисунка какой-то местности, сверху, над рисунком, были записаны координаты, их я не мог спутать ни с чем.

И, наконец, дошла очередь до «моей» книжки. Эта была тёмно синего цвета, потёртая, истрепанная кучка бумажек. Вообще, моей она быть не могла никак, - я бы это не забыл. Чья же она тогда? Я плюнул на пальцы и протёр обложку, на ней была изображёна какая-то собака, походу овчарка. В голове родилось соответствие тому имени, которым меня назвал Лис. Наверное, в ней и находится вся самая ценная информация. Я открыл её и начал читать. Однозначно, это был мой подчерк, мне были понятны все закорючки, что вот это шифры, а это комбинации, а здесь обозначение. Почему я не помню этого? Что значат мои записи? Если шифр - то от чего, если обозначение - что оно значит? Не помню. Ничего.

Часть восемнадцатая
«Незваные гости»

Я убрал всё обратно в карман и быстро пробежал до моста. Табличка Измайловский была в порядке. Большая часть моста оставалась целой, и только средний пролёт был разбит в пух и прах. В обход идти не хотелось, а перепрыгнуть было не возможно - оставалось только раздеваться и лезть в воду. Я быстро снял с себя ботинки, пиджак, рубашку, запихал это всё в штанины брюк и спустился в воду. Так как погода стояла жаркая уже не первый день – вода успела, как следует прогреться, но её состояние оставляло желать лучшего. Нельзя сказать, что вода в реке была канализационным стоком, но запах от неё исходил омерзительный. Мне случалось бывать в качестве пассажира на экскурсионных катерах - тогда такого эффекта вода рек и каналов на меня не произвела. Когда я переплыл-перешёл на противоположную сторону Фонтанки и оделся, к тому месту, где я сидел и рассматривал содержимое записных книжек, подъехал ПАЗик зелёного цвета с оранжевыми полосами на борту и с большим количеством людей внутри, одетых в наполовину камуфляжную, наполовину радиоционно-защитную одежду. Они заскочили в дом. Секунд через пятнадцать раздалась автоматная очередь, ещё через десять из окна верхнего этажа высунулся один из них, прокричал караулившим у автобуса: «Чисто!». Потом вся группа организованной толпой выскочила на улицу и по набережной пробежала в следующий дом. Меня заметили те трое, которые оставались у автобуса. Они по команде главного вскинули автоматы и начали стрелять. К этому моменту я уже поднялся на дорогу и бежал со всех ног по проспекту. Я бежал, не останавливаясь, минут пять, постепенно сбавляя ход. Вскоре университет технологии и дизайна и Садовая улица были позади. На следующем перекрёстке прямо на дороге валялись голые тела трёх мужчин, в каждого их них всадили с десяток пуль – зрелище отвратительное. На их спинах таял какой-то крем, три одинаковых полотенца валялись в стороне – их явно застали во время хорошего отдыха и особо не церемонились. А может, снаряд угодил в тот дом, где располагалась сауна: мужики выскочили и с кем-то встретились, либо мародёры, либо те самые, что проводят зачистку. Но на кой хрен проводить зачистку, когда город бомбят? Хрень какая-то. Где-то послышался шум приближающегося автомобиля. В доме, рядом с которым я стоял, были глубокие ниши подъезда; я затаился. Когда тот самый ПАЗик, медленно выехав на перекрёсток Садовой с Вознесенским, остановился, сердце в груди застучало так, словно хотело выдать моё местонахождение. Я закрыл глаза и начал молить о том, чтобы у них не было с собой ни собак, ни локаторов. Автобус постоял и поехал дальше в сторону старого гостиного двора.

Надо сказать, что я довольно не плохо ориентируюсь в центре города. Знаю, где какой мост, какой проспект, достопримечательность, как пройти туда и как лучше вернуться обратно. Это, скорее всего, потому, что никогда не находил нужным отвлекать других людей своими глупыми вопросами. Но теперь мне это было не нужно. Всё вокруг было другим. Это был другой город. А я был всё тем же простым женихом, который потерял свою невесту.

Часть девятнадцатая
«Гадалка»

- Сюда, – из-за двери послышался зов.

- Ты кто? – не входя, прошептал я.

- Не важно! Ты Тима?

- Да, - я несколько опешил.

- Заходи уже.

Не разворачиваясь, я боком протиснулся за дверь подъезда. Того с кем только что разговаривал, было не видно из-за полного отсутствия света.

- Успокойся, свои, - сказала девушка.

И действительно, я уже где-то слышал этот голос.

- Такое ощущение, что меня тут ждали. Или не меня?

- Кого угодно. Но пришёл ты.

- И что мне теперь надо делать?

- Тоже, что и собирался. Только удели мне пару минут, - попросила она.

- А что будет потом?

- Тебе знать не надо. У тебя сегодня ответственный день – свадьба. Нечего зазря лишний раз расстраиваться. И так для одного дня много событий.

- Ты вообще кто? Скажи, как зовут?

- Даша меня зовут. Есть закурить?

- На, держи, - я протянул ей пачку с зажигалкой и начал вспоминать всех знакомых Даш. Но когда она начала прикуривать и её лицо стало видно в свете пламени, пришлось признаться, что девушку эту вижу в первый раз.

- Даша, расскажи мне о себе, - попросил я.

- Так не пойдёт, осталось совсем немного. Хочу, чтобы ты рассказал про себя и своих друзей, - настойчиво, почти с угрозой сказала Даша и мягко добавила, - Пожалуйста.

- Зачем?

- Ну так, мне интересно.

- У меня много друзей.

- Расскажи про Пашу.

Ну, - я уже ничему не удивился. И начал вспоминать, что же про него рассказать, - Он классный парень, всегда идёт мне на встречу. Ему всегда доверял и сейчас. Мы с детства вместе. Мяч во дворе гоняли, в одну школу ходили, гуляли вместе, в походы ходили. Однажды, ни с того, ни с сего, собрались и поехали в Москву. Просто погулять. Не могу сказать, что мы всегда вместе, но, тем не менее, помним друг о друге, созваниваемся – не забываем. Вот позавчера ходили смотреть футбол в бар. Ещё Малый и Тихий с нами были.

- А как их зовут?

- Влад и Антон.

- Понятно.

- А где сейчас они?

- Не знаю. Дома наверно.

- Не думаю.

- Да. Ты права. Там их точно теперь нет.

В полной тишине города послышался шум приближающегося ПАЗика.

- Ладно, всё понятно с тобой. Вали давай, а то не успеешь.

- Но как?

- У тебя труба есть?

- Есть.

- Ну вот и ответ.

Часть двадцатая
«Фейерверк»

- С Богом, - я сделал шаг в сторону двери и выглянул на улицу. Прямо в моём направлении двигался один из бойцов. Ничего не оставалось, как разворачиваться и бежать вверх по лестнице. Когда я обернулся, Даша лежала на полу, а в её спине я не без труда разглядел посторонний предмет. Судя по отблескам – это был крупный осколок стекла.

Пробежав один лестничный пролёт, я выбросил телефон. Затем добрался до верхнего этажа, и через какую-то квартиру, непонятными ходами выбрался на крышу.

- Вот он, - с улицы послышался чей-то голос.

- Н-да!

- Все в дом.

Я пробежал по всей длине дома и огляделся. Бежать было некуда.

- Всем стоять. В доме бомба, - вновь послышался тот же голос.

В этот же момент раздался взрыв. Дом затрясло. Кто-то кричал. Я вцепился в какую-то металлическую конструкцию и закрыл глаза.

Обрушение всего подъезда и гибель всех бойцов, даже тех двух, которые оставались на стрёме рядом с автобусом, была предсказуема. А вот моё спасение было чудом. Я спускался обратно на землю и рассуждал о том, что все герои, как герои, а я был, несомненно, как минимум, важным персонажем, выгляжу, по крайней мере, как трус. Не дело, Гарри Поттер был тормозом, властелин кольца – вообще пришибленным каким-то – мне такая участь не нравилась. Хотелось быть Рембо, Американ боем, Брюсом Ли, Коммандос. Всех мочить и идти к намеченной цели. И тут я нашёл несоответствие: у одних была конкретная цель, а другие понятия не имели, что им надо и зачем это всё. Итак: мне была нужна конкретная цель.

За всеми этими успокаивающими и отвлекающими от потрясений мыслями я спустился вниз и перешёл дорогу, чтобы посмотреть на то, что произошло с домом. Всё выглядело, как в новостях про дома с взорвавшимся газом: одной половины дома не было, вторая, на крыше которой прятался я, оставалась относительно невредимой. Тут мне на руку упала капля крови. Рядом никого не было. Сверху тоже. Я коснулся головы и почувствовал, что она вся в крови. Обмотав голову одним из полотенец, что валялись рядом, я пошёл дальше с чувством выполненного долга и в полной тишине.

Часть двадцать первая
«Выступление артистов»

Головная боль, вместе с шумом вод Фонтанки, вернулась ко мне неожиданно. Она сопровождалась диким звоном в ушах. Я присел на дорогу и зажал их руками. Так прошло минут десять… Может больше…

Когда звон ушёл, и сознание вернулось – очень захотелось пить. Вместе с тем вернулось и чувство голода.

Мимо меня пробежала стая собак, их было около десяти. Кроме одной, которая подбежала ко мне и обнюхала мои ноги, ни одна даже не посмотрела на меня. Я поднялся и посмотрел на номер дома, возле которого нахожусь. Надпись гласила: наб. рек. Фонтанки, 83.

Я вошёл в дом и стал искать какую-нибудь еду. В помещении, явно принадлежавшем охранникам, я нашёл термос с тёплым чаем и бутербродами. После скромного то ли обеда, то ли ужина в одном из ящиков мною был найден пистолет. Я, почему-то, был чётко уверен, что это Стечкин. Он был полностью заряжен боевыми. Один патрон я вынул и бросил себе в карман. Потом, запихав пистолет в экспроприированную у охраны и натянутую на себя кобуру, я погляделся в зеркало в холле, сыграл в дуэль со своим отражением и прошёл на другой этаж. В одном из помещений находилось множество мониторов, на каждый из которых было выведено изображение с камеры наблюдения. На нескольких отображалось происходящее во дворах, на других были лифтовые кабины, на третьих – проезды, но всё же большая часть мониторов не работала – сигнал с них видимо не поступал. Я сел за пульт и начал искать переключатели. Немного повозившись с функциями клавиш, мне удалось сменить изображение на одном мониторе. Так, постепенно, все экраны выдали изображение. Кроме одного, на который поступал очень плохой сигнал – картинка то появлялась, то пропадала. Город был мёртв. Я откинулся на спинку стула и вылил себе остатки чая в крышку, исполнявшую роль стакана.

«Что произошло с городом? Неужели никого больше нет, кроме живности? Что я тут забыл?» От осознания своей беззащитности и одиночества стало холодно, хотелось разломать всё к чёрту. Я бросил в один из мониторов термос, и сразу успокоился, как немного надо для счастья, затем снял обувь и забрался в кресло с ногами и уснул.

Разбудил меня топот двух голубей, пристроившегося за окном и ворковавших друг с другом. «Хорошо им, а моя любимая сейчас не со мной. Мы должны были сегодня стать законными мужем и женой, но планы изменились. Где она сейчас?» Я вылез из кресла, взглянул на часы, было пятнадцать минут десятого, потянулся, надел ботинки и собрался уходить. Последний раз взглянул на мониторы и.… И увидел в одном из дворов, как уже знакомый мне автобус с оранжевыми полосами на борту выгружает новый отряд бойцов. Они бросились в подъезд. В одно мгновение я сообразил, что это подъезд этого дома. С хлопком уличной двери голуби вспорхнули и улетели.

Двое вбежали в помещение. За пару секунд они открыли всё, что только можно открыть, перевернули всю аппаратуру, опрокинули часть мониторов. Затем один из них подошёл к раскрытому окну и крикнул вниз: «Чисто». Затем это прокричали с верхних этажей.

Часть двадцать вторая
«Селёдка под шубой»

- Не может быть, - сказал первый.

- Ну как не может быть? Может! Нам же сказали, что спец! – ответил второй.

- Сколько мы сюда добирались?

- Да минут пять.

- Не мог же он…

- По все видимости – мог.

- Слушай, а когда ему датчик установили.

- В электричке – усыпили и установили. Папа сказал, что не опасен, но в дело сунуться может. По сути, у него не должно быть никакой информации. Но раз в Центр лезет, значит, есть что-то. Приказано доставить в любом виде.

- А что пятнадцатый не привёз?

- Нет больше пятнадцатого. Он их всех на Вознесенском в доме накрыл. Я парням говорить не стал, сам понимаешь.

- Да уж.

Часть двадцать третья
«Свадьба»

Я бежал на пределе своих возможностей. Иногда спотыкался, падал. Бежал. Бежал пока не очутился на набережной и не увидел всего ужаса разрушений. Некоторое время казалось, что это всё сон, бред – такого не может быть, но когда потрогал свою обмотанную голову и прочувствовал острую боль, всякие сомнения пропали. Я продолжил бежать.

«Английская набережная, 28».

- Стоять. Это ж. Ничего себе. Это же Первый Дворец.

Судьба привела меня сюда. Я повернулся к небу, взглянул на луну и солнце, поблагодарил белые ночи за то, что они привели меня туда, где было бы не страшно умереть. Закрыл глаза.

Вот он – розовый порш, с кольцами, с лентами, подъезжает к входу. За ним едет ещё несколько машин; все гудят. Нас встречают. Мы выходим. Самые красивые. Вспышки фотокамер, блески украшений, цветы. Она прекрасна. Мы входим внутрь.

Я открыл глаза и проследовал по тому же маршруту. В голове звучал марш Мендельсона.

Мы прошли на второй этаж, и я отпустил её к отцу. Затем вошёл в зал бракосочетания и медленным шагом проследовал к столу. Гости аплодировали.

Опять открыл глаза и пробежал наверх. Остановился у какой-то вазы и стал представлять дальше.

Двери в зал распахиваются и она, обворожительная, прелестная, нежная, самая красивая на свете, проходит. Гости не просто аплодируют, они ахают и охают ей вслед. А она идёт ко мне и улыбается, и боится, удивляется и восторгается. Вот. Вот ещё чуть-чуть и мы берёмся за руки. Не можем оторвать глаз друг от друга. Дальше какие-то слова признаний. Затем я беру её нежную руку и надеваю ей на палец кольцо, а она надевает кольцо мне.

Я отрываю от вазы, подбегаю к двери и двумя руками распахиваю её, вбегаю, не открывая глаз, и представляю, как мы целуемся, как мы счастливы. Счастливы, как никто другой на всём белом свете.

- К стене, ноги на ширине плеч, руки за голову, - чей-то женский голос пробуждает меня от фантазий.

Часть двадцать четвёртая
«Согласны ли вы…»

На некоторое время в помещении воцарила тишина. Я ничего не успел увидеть, за исключением того, что у окна стояли несколько человек в масках, сами окна и стены не были повреждены во время бомбёжек, - в общем, обстановка сохранялась довоенная.

Никаких посторонних мыслей не было, только тишина и покой, словно и не было тех ужасов, через которые мне уже пришлось пройти. В окна светило вечернее солнце, золотые бра горели ярким пламенем ламп, даже когда я закрыл глаза.

Затем раздались шаги, приближающейся ко мне девушки. Она шла медленно, не ровными и неуверенными шагами, наверное, хромала.

- Ну что, дорогой, вот мы и встретились. Надеюсь, всё быстро решим. Ты ведь понимаешь о чём я? Где они? – обратилась она ко мне.

Надо сказать, что голос у неё был довольно приятный: в фантазиях нарисовалась клёвая милашка, разодетая в БДСМ. Для меня при общении с людьми голос всегда был и будет одним из важных факторов, позволяющих чувствовать себя уверенно и спокойно. Выдох.

- Кто они? - не сообразив, о чём идёт речь, спросил я.

- Твою мать, коды где? Где координаты? Какого хрена ты строишь тут из себя? Быстро говори: где они? – она почти перешла на крик.

- Вы что кричите? У вас такой красивый голос! – поняв, что жить остаётся мне немного я начал тянуть время.

- Обыщите его? – девушка подошла ко мне вплотную и больно ткнула чем-то в бедро.

На меня тут же, словно сорванные с цепи, набросились двое. Они довольно быстро нашли пистолет и записные книжки, отнесли их своей госпоже и заняли исходные позиции. «Господи, БДСМ во дворце бракосочетания». От этой мысли я поперхнулся и тут же откинул эту фантазию в сторону и решил представить её в свадебном наряде – эта картинка вполне вязалась с обстановкой. И пусть она будет не просто невестой, а обиженной невестой, так как её жених её кинул.

- Ну что? Как успехи? Это то, что надо? А вы боялись, кричали, ругались. Ну, я пойду? – задал я ей град вопросов, пока она знакомилась с содержимым книжек, и сделал пару шагов по направлению к выходу.

- Сто-о-оять! Куда? Мы с тобой ещё не закончили.

- Да я это…. Никуда. Тут ещё. Вот…. Просто устал малость, присесть бы.

- Можно? – спросила она в сторону, затем обратилась ко мне, - Садись, только, как видишь, стул здесь сейчас один, и он занят мной.

- Да ничего страшного, я так, на полу устроюсь. На стул и не претендую, куда ж мне, простому смертному, - съязвил я, сев на пол и прислонившись к стене.

- Да уж, - она резко вдохнула, встала и ещё раз подошла ко мне, прихрамывая на левую ногу.

Девушка была действительно очень красивая. На длинных ногах, как ни банально, были чёрные брюки, а на голое тело надета белая рубашка, застёгнутая на несколько нижних пуговиц. Причёска, как у Шарлиз Терон в «Сладком ноябре». Всю картину довершали чёрные туфли на длинной шпильке, облепленной крупными стразами.

- А ты ничего. Даже жалко немного, - она повернулась к своей охране и скомандовала, - Разберитесь с ним.

Двое подбежали ко мне, подхватили и поволокли головой к выходу. Вообще-то я особо не сопротивлялся, просто встать не успел. А что, собственно говоря, дёргаться? Город разрушен, кругом война, и эти, годзиллы хреновы, крепко держат.

Они вынесли меня за дверь и бросили на пол. Вот. Теперь всё. Я зажмурился, напрягся и произнёс последнюю фразу: «Да пошло всё….»

Часть двадцать пятая
«Доброжелатели»

В первую же секунду после смерти стало тяжело дышать (сдавливало грудь), а также отнялись ноги. Я думал, что со смертью приходит лёгкость, но нет, оказалось иначе, а жаль. Открыв глаза, пришлось осознать, что душа и не думала никуда отходить. Просто четыре туши, каждая килограмм по сто, рухнули на моё тело. Над ними стояли парни, одетые в джинсы и обтягивающие цветные майки. Один посмотрел на меня и поднёс указательный палец ко рту.

Пока я вылезал из-под живого щита, они в одно мгновение ворвались в зал регистрации и начали пальбу. Дело было сделано быстро, и уже через минуту мы бежали в сторону площади Декабристов. Там, рядом с уцелевшим Петром первым, нас ждал вертолёт.

- Быстро, быстро, быстро, - командовал самый высокий и мускулистый из них.

- Проверь, - обратился ко мне тот, который забирался последним, - они?

- Мои, - опознал я свои записные книжки. «Кубок наш».

Сдвиг шестой

На горизонте только-только показалось солнце. Человек пятьдесят собрались на перроне какой-то станции. У каждого из молодых ребят на плечах была спортивная сумка, а у некоторых ещё и по пакету, доверху набитого чем-то бесполезным. Немного в стороне от всех стояла компания из четырёх парней. Они молча курили и наблюдали за остальными. Двое из них постоянно уточняли время на своих часах.

- Ну ладно, парни, мне пора на работу. Тоже ещё предстоит. Уже завтра документы оформлю и, там гляди, скоро свидимся, – сказал самый высокий из них.

- Пока.

- Давай, до вечера.

Первый пожал всем руки, а последнего обнял и слегка ударил в плечо.

- Удачи. Всё равно потом вместе будем. Береги себя.

- А ты заканчивай скорее со своими документами. Какой из тебя бухгалтер?

- Согласен, нормальный из меня коммерс всё равно не получился. Так что на том же месте, в тот же час.

Они ещё раз пожали руки, и высокий ушёл. Среди трёх оставшихся вновь воцарила атмосфера естественной тишины, каждый думал о чём-то своём, у каждого были свои заботы, но всё-таки они были вместе. Любой голос, звук, казался ошибкой этой тишины.

- Уважаемые пассажиры…. – пронеслось объявление по всему перрону.

- Ну ладно, парни, пойду я, - сказал парень в синей куртке и с чёрной сумкой на плече, - и вы идите, не люблю я это дело, сами знаете.

- А кто любит-то?

- Номера у тебя наши есть. Денег на долго должно хватить, так что звони.

- А вы это… пока в Питере ещё, за моей присмотрите. Я ж не хотел так сразу уезжать. Но пока место там есть, надо успеть…

- Знаем. Знаем.

- Иди уже давай.

Из динамиков, подвешенных на козырёк, тем же противным голосом, заверещало:

- Уважаемые пассажиры…

От гопоты оставался последний экземпляр: он с неохотой забирался по ступеням вагона и за это получал базовые нравоучения из, наверняка прогулянных, лекций военной кафедры от человека в форме, пытавшегося при этом ускорить попадание данного субъекта внутрь словами:

- Слышишь, что тебе тётенька сказала? «Уважаемые пассажиры…» Ты уже сейчас решай: уважаемый ты, или по мамкиной юбке плакать всю дорогу будешь?

Из вагона, издевательски пытается развести на весёлое настроение Alex-C:

Du Hast Den Schwansten Arsch Der Welt

Arsch Der Welt, Arsch Der Welt, Arsch Der Welt

Малый

13.11.2008 «Секретный штаб российской армии в зоне конфликта»

- Как это произошло?

- Да я толком ничего и не помню.

- Ты уверен, что его там уже не было?

- Не уверен.

- Так какого хрена ушли?

- Я проверил столько раз, сколько смог. Потом не было времени: они нас окружили. Их было человек двадцать пять – тридцать.

- Как вы могли потерять его?

- Виноват.

- Я уже связывался с нашими людьми у Абусы: ждём ответа.

- А нам что делать?

- Ничего. Ждите. Будем надеяться, что он жив и с ним всё в порядке. На обмен у нас никого нет, сам знаешь.

- …

- Вали уже.

Часть двадцать шестая

«Свадебное путешествие»

- Э-э-э, да он походу умер у вас там уже.

- Обижаешь. Пульс в норме. Просто спит, как ребёнок.

- Смотри у меня.

- Сколько нам ещё осталось?

- Половину преодолели. Дальше проще пойдёт.

- А кто так назвал – «Юрас»?

- Это старое название.

- Просто, знаешь. У нас во дворе парень был, мы его тоже Юрасом звали.

- Горючего в самый раз.

- Там же сядем?

- Я вас высажу, а сам на заправку.

- Как думаешь, справимся?

- Если книжки настоящие, то думаю да.

- Смотрите, Тимофей, просыпается.

- Идите все сюда.

- Эй. Тим, добро пожаловать на борт Ми-38.

- Чего желаете испить? Чаёв десять сортов имеется или кофею заварить свежемолотого?

Вокруг меня собралось несколько человек. Мутным после сна взглядом я с трудом разбирал очертания тех, кто это такие. Однозначно можно было утверждать одно: вместе с ними я садился в вертолёт на площади Декабристов.

- Э-э, мужики, кто ему мои очки надел, он же в них ничего не увидит, - послышался голос откуда-то из-за спины.

- Блин, Паша, ты гавнюк, - сказал голос силуэта, сидящего прямо напротив меня.

Я снял очки и увидел прямо перед собой Лиса, рядом с ним Тихого и Малого. Затем, распихав их в разные стороны, со стаканом воды в руке, показался и Паша.

- На, держи. Выпей. Сейчас всё расскажем.

Я находился в просторном кресле, откинутом в горизонтальное положение. Перед креслом стоял стол из красного дерева, на котором находилась бутылка минеральной воды, лежали папки с бумагами и несколько выключенных мобильных телефонов.

Парни уже не толпились рядом со мной, а заняли свои места и увлеклись разными делами. Паша читал газету, Малый слушал плеер, Лис о чём-то разговаривал с мужчиной в форме, а Тихий мирно похрапывал на кресле впереди меня.

Раньше мне не доводилось летать на вертолёте, да и желания особого не было. Я поднял в вертикальное положение своё сиденье и потянулся за минералкой. Среди телефонов на столе был мой рыжий W800, старый, как жизнь – те же царапины и сколы, та же в хлам разбитая вспышка камеры – свою мобилу я узнаю из тысячи.

Часть двадцать седьмая

«Отель»

Тихое журчание Юраса, шум ветра и звуки леса окружали нашу группу со всех сторон. Мы шли неспешно, как тогда по Каменному острову. Я рассказывал Тихому о своих приключениях, Малый с Лисом и Пашкой рассуждали о том, что ждёт нас дальше. Впереди всех шёл мужик в форме, которого я до сих пор не разглядел: в вертолёте он почти всё время сидел рядом с пилотом и только в самом начале, когда я спал, он выходил в салон – голос его был мне очень знаком.

С того момента, как мы вошли в лес, прошло минут пятнадцать. Перед нами находилась просторная поляна: остатки заборного ограждения, наполовину разрушенная водонапорная башня, разобранные до нитки бараки и ещё несколько, разграбленных временем, ветром и алкосталкерами восьмидесятых, кирпичных зданий, - напоминали о том, что здесь всё заброшено уже ни один десяток лет.

Мы прошли через всю территорию и остановились у какого-то дерева. Ровно в двадцати шагах, отсчитанных от него нашим командиром, были найдены двери, располагавшиеся прямо в земле.

Минут пять мы шли по узкому, наклонному, слабоосвещённому тоннелю, потом спустились по лестнице ещё на несколько метров и остановились у высокой, три на три, металлической двери. Командир нажал звонок, и над нами запищала камера наблюдения. Створки двери разъехались в простенок.

В просторном бункере размещалось несколько человек в форме. По левую сторону от нас располагался центр управления, по правую сторону – бытовые помещения и комнаты отдыха, а в центре, в холле стоял бюст Хрущёва на гранитном постаменте.

- Ну что? – спросил у нашего командира качок с голым торсом и с татуировкой немецкой овчарки на плече, - будет салют?

- Сейчас устроим, Макс. Свадебный, - ответил ему наш командир, затем он обернулся и подмигнул мне, - Сейчас устроим праздник «Бомбей» в твою честь, Тим, как ты любишь. Обещаю.

Я присмотрелся, закрыл глаза, затем снова открыл, но всё так же и там же передо мной стоял Кеша.

- А ты как…

- Не сейчас. Всё потом, - остановил он меня, повернулся к моему другу и попросил - Паш, давай сюда книжки.

- На. Все три, - Паша вытащил их из нагрудного кармана и передал Кеше.

- Это. Мужики. Идите теперь в ту комнату и отдыхайте, к вам подойдут, - сказал Макс, похлопав каждого из нас по плечу и указав направление движения.

- Что значит отдыхайте, - возмутился Малый, - мы, типа, всё? Своё дело сделали и свободны? Да вы тут…

- Пойдём, не шуми, - потянул его за руку Пашка, - пусть сами разбираются, не будем им мешать.

- Вон в тот монитор можете минут через двадцать пять понаблюдать за звёздами, - подытожил солдат, и с его словами над головой Хрущёва заскрежетал потолок и вниз стал опускаться здоровый плазменный экран.

- Всё. Удачи вам, - сказал я и первым ушёл в направлении комнаты.

Глава двадцать восьмая

«Салют»

Далее началось нечто невообразимое: заработали механизмы, увеличилась яркость лампочек в патронах, стали ярче светить мониторы. Центр управления внешне мне напомнил диспетчерскую Адмиралтейского района на Фонтанке. В центре, как и в диспетчерской, не было никаких зелёных устройств и шкафов, которые обычно показывают в сюжетах о вооружении армии России. Всё было современно: мелкие системные блоки висели на задней стене, оптоволокно тянулось по потолку, все устройства ввода и вывод были беспроводными, и всю картину дополняли жидкокристаллические экраны мониторов.

«К запуску квантовый», «Межпланетная квазибалистическая», «Гипер расчёт», - раздавались непонятные слова и команды с той стороны бункера. Мы сидели на широком красном кожаном диване и смотрели то за суетой в бункере, то на звёзды в экране монитора.

Дунул прохладный ночной ветер, немного начало трясти, раздались гулкие шумы где-то за стенами. Гул нарастал всё сильнее и сильнее. Уши закладывало. Мы переглянулись. Мимо нас прошёл Кеша и показал, что всё идёт отлично, подняв вверх большой палец. Затем через минуту все увидели, как яркий луч света метнулся в звёздное небо, и оно мгновенно озарилось вспышкой синего цвета.

Глава двадцать девятая

«Любовь»

В этой яркой вспышкой синего цвета я увидел свою любимую. Открывать глаза не хотелось, даже когда свет стал терпим для глаз. Перед глазами пробежал весь прошедший день. Странно, каждая из девушек, встретившихся мне в течение этого дня, была похожа на неё. Как сразу не догадался? Ну, да!

Господи, если бы ты знал. Я соскучился. Мне плохо без неё. Как она сейчас? Где она сейчас?

Пусть она появится здесь. Хочу, чтобы она сейчас была здесь. Господи! Мне надо ей обо всём рассказать: как я ездил к ней, как я всё время думал о ней, помнил о ней, как представлял нашу свадьбу. Извиниться, за всё. И признаться, признаться в своей любви. Обнять и не отпускать. Обнять и не отпускать. И не отпускать.

Глава тридцатая

Невеста

Частная больница № nn из разговора с зав. отделением.

- И как долго вы намериваетесь поддерживать его жизнеобеспечение?

- Пока в этом есть смысл.

- Никаких гарантий мы вам давать не можем. Мировая практика не имеет на этот счёт точного ответа. Часть суммы на себя берёт государство, часть ложится на ваши плечи, но сумма эта не маленькая.

- Я знаю. У нас есть деньги.

- Тогда у меня к вам ещё пару вопросов.

- Да.

- Как часто вы будете его посещать?

- Пока часто. Потом видно будет. Возможности забрать его к себе, у меня нет?

- Абсолютно. Что-нибудь ещё?

- Константин Игоревич, я хочу повесить пару фотографий в палате? Есть шанс, что он вспомнит, когда придёт в себя?

- Если придёт. Хм… Он, скорее всего, ничего не будет помнить. А фотографии? Да-а, вешайте сколько хотите, только напротив койки, или у двери.

- Спасибо, доктор.

Глава последняя

«Утро»

Я открыл глаза. Никого рядом не было. Ватная голова. Хотелось воды. Какое-то оборудование было присоединено к моему телу. Отстегнув всё и выбравшись из-под покрывала, я с трудом сел на край кровати и осмотрелся. Комната была заполнена дневным светом. Несмотря на боли в спине, ногах, руках хотелось жить. Когда светит солнце - всё делаешь с удовольствием: работаешь, отдыхаешь, учишься, путешествуешь, просыпаешься….

Это была совсем не та комната, где мы оставались наблюдать за запуском ракеты в небо. Судя по окну, это было надземное многоэтажное здание. После недолгого изучения комнаты, я сделал вывод о том, что это больница.

В моей палате было огромное количество фотографий. Две стены были залеплены сотней фотографий разных форматов и качества.

Я прошёл к ним и стал внимательно изучать. Самая первая, третьего формата: на ней было четверо парней в форме, среди них был я. Фотография сопровождалась подписью: «Влад, Паша и Антон провожают Тиму на фронт к Дане, чтобы потом присоединиться». Следующая фотография была меньше, на ней были всё те же лица плюс Даня. Подпись гласила, что это фотография сделана раньше, весной две тысячи восьмого, на футбольном матче в Манчестере, где встречался Зенит и Глазго. Затем висело ещё несколько фотографий за тот же год. На одной из них я был запечатлён в составе незнакомых мне людей, в форме и с автоматом в руках. Память начала вырисовывать картины из прошлого: как я служил, как мы брали посёлки, занятые террористами, как я… попал в плен, как был….

На остальных фотографиях меня не было. Был Даня, Паша, Антон, Влад. Они фотографировались всё время вчетвером. На фотках не было никаких подписей.

Я прошёл ко второй стене. На самой первой фотографии были мы. На фотографии моя любимая обнимает меня за плечи и целует в щёку. Нас фотографировал Паша, мы были в клубе. Отмечали майские праздники.

Рядом с этой фотографией висели ещё несколько фотографий, где мы были вдвоём и не только. Фотографии из походов, из поездок, семейные и всякие разные. И ещё одна фотография с подписью: «Мы провожаем Тимку обратно». В памяти восстановились события первой поездки с войны в Питер. Как мы гуляли по ночному городу, сидели в маленьких уютных кафе, ночевали в гостинице, как планировали нашу свадьбу уже следующим летом. Мы хотели снять домик и пригласить туда всех своих друзей. Я глубоко вздохнул и стал изучать остальные фотографии.

На оставшихся фотографиях, на этой стене, меня больше нигде не было. Только она: с друзьями, с семьёй, одна. Были фотографии, где она мне казалась очень взрослой. Были фотографии, где я её не сразу признал в силу того, что это просто не могла быть она. Взрослая женщина.

Почти на всех фотографиях была оставлена дата снимка. Я стал внимательно изучать эти цифры. На многих из них стояли даты, которые…

Две тысячи десятый, одиннадцатый. Двадцатый, двадцать второй, двадцать… Тридцать… Сорок первый, сорок седьмой… Пятьдесят третий, пятьдесят пятый.

Несколько последних фотографий сопровождались подписью: «Прощай. Люблю тебя вечно!» На двух из них была сфотографирована бабушка с седыми волосами и острым взглядом.

Сердце колотилось с бешеной силой. Воздуха не хватало. Я стал рассматривать последние фото с первой стены. Затем вернулся ко второй. Оторвал от стены фотографию из гостиницы, на которой она лежит на кровати, а я фотографирую её и своё отражение в зеркале. Захотелось бежать, бежать куда-нибудь. К ней. Бежать к ней. Куда? От беспомощности я заплакал. Комок в горле сдавливал дыхание. Вдруг, в зеркале, у двери, показался старик: лысый, с обвисшей кожей, с круглыми сумасшедшими глазами. Он плакал и прижимал к груди фотографию.

Рядом на календаре светилась сегодняшняя дата: двадцатое мая две тысячи пятьдесят пятого.

Слёзы. Отчаянье. В голове запульсировала десятитонная боль. Наружу вырвался истеричный крик, невидимые цепи сжали грудь, и сердце разорвали в клочья.