Вера

Автор: TeXXi Эпилог.(предисловие?) Человек-часы. Не буду скрывать, началась эта история весьма нелепо. В повседневной жизни иногда приходится слышать такое выражение, как человеко-часы, связанное с трудовой деятельностью. Однажды, услышав его во время лекции из уст (кошмарное несоответствие) преподавателя, я по непонятным для меня причинам представила человека-часы. Это человек среднего роста, темноволосый, крепкого телосложения, тёмные глаза его светятся каким-то загадочным огонёчком, они освещают мир своим холодным блеском, и у того, на кого они в данный момент смотрят, мурашки по коже бегут от какого-то суеверного страха. У него создаётся ощущение, что они видят его насквозь со всеми его достоинствами, недостатками, хорошими и плохими мыслями. Он обладает классическими чертами лица: чётко очерченные скулы, тонкий прямой нос, острый упрямый подбородок, строгие губы, но очень чувственные (многие горожанки засматривались на эти губы, но быстро охлаждались взглядом его бесстрастных глаз), широкий лоб, его гладкая кожа словно покрыта ровным бронзовым загаром, что выдаёт в нем неанглийские корни. Это житель Лондона викторианской эпохи. Он носит довольно-таки строго скроенные к остюмы, оживляемые лишь холодным блеском золотой цепочки его карманных часов (вернее, как будет отмечено позже, часов, по крайней мере, в кармане, у него нет). Он носит практически плоскую шляпу в английском стиле конца 19-го века. На его безукоризненно красивых руках с длинными тонкими пальцами, которые должны принадлежать пианисту или врачу (и уж тем более, по этим немного женственным рукам никогда не скажешь, насколько легко они управляются с любым оружием, как легко стреляют в противника, не дрогнув, не допустив промаха), практически всегда можно увидеть чёрные кожаные перчатки. Таких, как он в народе называют пинкертонами – он сыщик, полицейская ищейка. Созданный моим воображением образ хотя и довольно таки неординарен по своей сути, но всё выше сказанное об этом человеке, вычёркивается из памяти, когда он расстёгивает свою накрахмаленную белоснежную сорочку. Здесь становится очевидным, почему он носит такое прозвище. Его торс – это большой «циферблат» часов, с большими чёрными стрелками. Нет, у него на теле нет металлических стрелок, механизмов или деталей ходиков. Но его грудь и живот покрыты татуировкой, имитирующей циферблат. Вернее, в тех редких случаях, когда он раздевается при посторонних, у них может возникнуть только чувство удивления по поводу столь экстравагантного выбора рисунка, но ни кто не усомнится в том, что это всего лишь рисунок. На самом же деле это не просто татуировка. Ч-С может управлять некоторыми «вещами» с помощью своих «часов». Он может, прилагая особые усилия, двигать «нарисованные» стрелки часов по груди-циферблату, тем самым, меняя свой биологический возраст, а если энергию направить под другим углом, то он может управлять временными материями: возвращаться в прошлое, уходить в недалёкое будущее, просматривать (словно фильм) жизнь своего собеседника, тем самым полностью узнавая его характер и мотивы поведения в данный момент. Другими словами, обычным этого человека назвать нельзя. Как уже говорилось выше, часов у него в кармане нет. Он всегда чутко ощущает время. В какой-то степени он сам и есть время, поэтому карманные часы ему совершенно ни к чему. Я представляю себе его стоящим на мостовой посреди площади. Над ним величественно возвышается БигБен. Дует сильный ветер, вздымая полы его сюртука, но даже этому ветру не под силу заставить дрогнуть хотя бы один мускул на его лице. Оно невозмутимо. Срывается мелкий моросящий дождь, покрывая мелкими бисеринками воды его чёрные, на удивление мягкие волосы. По всей видимости стоит середина осени – то и дело ветер со свистом проносит мимо пожелтевший дубовый листок, от спокойного лёгкого дыхания изо рта вылетают маленькие облачка пара. Сумрачный вечерний свет создаёт загадочные немного жутковатые тени от шляпы на лице Ч-С. У него нет родственников или близких друзей. Он привык быть одиноким и очень ценит это. Люди на улице стараются не встречаться с ним взглядом, а случайно встретившись, не могут подавить в себе малодушного желания перекреститься. Он прекрасно осведомлён о подобных настроениях, и это его в какой-то степени забавляет. Те же, кому он помог отправиться за решётку или в места более отдалённые, его либо люто ненавидят, либо смертельно боятся. Он невозмутим, но никто не догадывается о том, какой он, о его жизни. Он живёт уже очень давно в нашем мире. Много веков назад, он родился в древнем индейском племени. Его избрали для проведения долго разрабатываемого жрецами ритуала. Как известно, в мире индейцев очень ценились услуги оракулов, предсказания имели особую ценность, а живой человек, который сможет сдвигать временные слои, сможет предсказывать на века вперёд «блистательное будущее» великого народа. Но многого не учли мудрые жрецы. Они хотели создать идеального человека, на толкования будущего которым не будут влиять какие-то мелкие житейские факторы, поэтому они умертвили всю его семью: старых приёмных родителей, жену и детей. В какой-то степени они добились своего: он стал непреклонен в своих вердиктах. Он осудил целый народ за смерть своих близких, он собрал его весь, рассказав о том прекрасном мире, который ожидает их, если они пойдут за ним, о бесконечных полях, засеянных пшеницей (больше им никогда не придётся голодать), о множестве прекрасных животных, о кристально-чистых реках и озёрах, заполненных рыбой, а главное – он рассказал им о несокрушимом могуществе древнего народа, который будет там править всем миром. В глазах каждого его соплеменника зажёгся алчный огонь, они пошли вслед за ним, но он привёл их в абсолютную, бесконечную темноту. Оставил их блуждать в одиночестве в ночи. Каждый из них не видел другого, не слышал ничего вокруг, включая собственный голос. Он обрёк их на вечные страдания. Это было последнее проявление человеческих эмоций. С тех пор прошло много времени, Ч-С жил во многих временных эпохах, иногда где-то оставался на время, занимаясь чем-то общепринятым, чтобы не очень сильно выделяться из толпы, но никогда ничего не менял в глобальном смысле в истории человечества. Он не делал этого не по каким-то особенным причинам, ему просто было не интересно. Он осознает свою обособленность, свою непричастность к окружающему миру. Не чувствуя ничего, он не может найти смысла в собственном существовании. Да, он сверхчеловек (банальнейший «киношный» термин как нельзя лучше отражает суть его жизни), но ему и это не интересно, поэтому он блуждает по пространству и времени, как перекати-поле, не имеющее корней, как выброшенный фантик от конфеты. Какое-то время назад он появился в Лондоне, где выполняет работу полицейского инспектора. По мере необходимости он убивает, не испытывая при этом никаких особенных эмоций, ему не жалко своих жертв, но и неприязни он к ним также не питает. Просто он может это сделать. Эту работу он выбрал, не особо интересуясь своими обязанностями. Он умеет всё, это мог быть любой труд, и он бы его методично выполнял, пока вновь не продолжил бы своё беспорядочное путешествие. Он словно зомби: осознаёт, что с ним происходит, знает, кто он такой, знает практически всё об устройстве нашей планеты, её историю. Он знает всё, но в своих перемещениях не руководствуется этими знаниями, а действует наобум. Сейчас же он стоит, неподвижный, невозмутимый, словно древние статуи богов, стоит посреди мостовой. Глаза его непроницаемы. Они глядят вдаль, но не отмечают что-то отдельно. Он неподвижен, но его позу нельзя назвать напряжённой, его можно назвать даже расслабленным: кажется, его не волнуют ни усиливающиеся порывы ветра, раздувающие словно воздушный шар полы его тёмного плаща, ни кое-где проскальзывающие росчерки молний на вечернем небе и следующие за ними громогласные раскаты. Он стоит и ждёт. Он знает, что за ним наблюдает из своего укрытия пара чёрных блестящих глаз. В этих выразительных, живых глазах сверкает невероятной силы ненависть. Он не видит ни этого взгляда, ни его обладательницы . Но он знает, что она где-то рядом, т.к. однажды уже ощутил на себе силу этого взгляда, и он вновь ощущает его физически. Сила гнева не ослабела, не смотря на прошедшее время с того дня, как он убил её любовника. В тот день он увидел в этих глазах клятву отомстить за кровь. Обладательница этих глаз вдруг вышла из своего укрытия. Она стоит теперь в двадцати метрах от Ч-С. Это высокая, ладно сложённая девушка. У неё крепкие ноги и руки, тело словно напружинено, готово к битве. Она довольно высокая. Кожа её покрыта легким загаром, что также выдаёт её не английское происхождение. Девушка твёрдо стоит на грязной мостовой, она боса, но ни холод, ни дождь, кажется, её нисколько не волнуют. На ней надето страшно изодранное красное платье (по цвету и фактуре оно напоминает пионерские галстуки, отошедшие у нас в далёкое прошлое), которое ветер раздувает и с шумом пытается дорвать. Она словно знамя потрёпанной битвами армии – олицетворяет собой приближение сражения, возможно последнего. Они стоят, вглядываясь друг в друга, и незнакомому прохожему покажется, будто время остановилось. Они застыли, даже облачка пара почти не вырываются из их уст, только глаза: его- холодные, словно льдинки, и её- готовые сжечь его в адском пламени, живут своей отдельной жизнью на их лицах. Девушка словно слилась с окружающим пейзажем и одновременно выделяется на его фоне факелом, зажжённым в кромешной тьме. Она стоит невозмутимая, словно древний сфинкс, но в её душе незатихающий океан боли, который с каждым мгновением ярится всё сильнее. Боль заполняет каждую клеточку её тела, она ощущает её в своей груди, она раскалённым стальным обручем стягивает её горло. Боль заполняет её полностью от босых, покрытых уличной грязью ног до кончиков, развеваемых ветром черных волос. Эта боль рождает невероятное чувство раздражения, безысходности, а больше всего она усиливает гнев, который готов затопить её полностью. Ей самой кажется, что глаза её уже приняли цвет крови, которую ей хочется пустить. Она знает, что враг умён, что до него не добраться, руководствуясь слепой яростью, но она не может подавить в себе эти желания, они нарастают, словно приливная волна, готовая снести все преграды на своём пути. От осознания своей слабости хочется сжаться в комок, и, собрав все свои эмоции, дико закричать, а затем разорваться на бесконечное число маленьких частей. Но больше всего хочется наброситься на того, кого столько лет искала, ненавидела и из-за которого она не умерла ещё тогда, в далёком прошлом, когда он навсегда перевернул её судьбу. Она должна мыслить трезво, должна привести свои мысли и чувства в порядок. Он должен напасть первым, ведь он не имеет жалости ни к кому. Но он не двигается, продолжая стоять всё также невозмутимо. Нервы девушки не выдерживают, и она, понимая, что он непременно прикончит её, с истошным воплем кидается на него. Она забыла о ноже, спрятанном в складках её юбки, забыла про свой план. Ей не нужно оружие, от него не получишь удовлетворения. Она хочет вцепиться в его загорелую шею своими жемчужными зубами, почувствовать вкус его крови во рту. Так она и делает, но он даже не пытается её остановить – он продолжает всё также стоять на мостовой, взгляд его безучастен, и направлен куда-то поверх её головы. От отчаяния девушка, не замечая собственных криков и слёз, впивается острыми ногтями в это ненавистное лицо, мысленно с которого она столько раз сдирала кожу. Причиняя боль ему, она чувствует, как уходит её собственная боль. Не замечая его безучастности, она продолжает истерично бить его, раздирать его кожу, пить его кровь. Но в какой то момент, она чувствует полное изнеможение и, разжимая руки, падает на землю. Теперь это лежит просто слабая женщина. Её тело содрогается в рыданиях, но от прежней жестокости не осталось и следа. Теперь она просто оплакивает своего любимого, свою испорченную жизнь, свою невероятную боль, которая была её постоянной спутницей долгие годы. Она теперь жаждет только того, что неминуемо должно теперь произойти. Она знает, что он должен теперь убить её, потому что она поступила неразумно, напала на него, а он не имеет жалости. Она готова с благодарностью принять свою смерть, как освобождение от кошмара, в который превратилась её жизнь, от того человека, который стоял перед ней, а самое главное – от того, кем стала она сама за годы. Она хочет умереть, готова принять смерть даже от него. У неё не осталось сил сопротивляться, ненавидеть, мстить. Остались только боль и невероятная усталость. Она всего лишь женщина, которая вынуждена была стать жестокой, чтобы отомстить за свою поломанную жизнь. А сейчас, оказавшись рядом с ним, девушка не может его убить, у неё нет сил, и она просто не может убить его, даже желая его смерти. Теперь она лишь ждёт того, мгновения, когда он закончит то бесконечное переплетение ненависти и боли, в которое из-за него когда-то превратилось её существование. Но время идёт, а ничего не происходит. Судорожные рыдания девушки, наконец, начинают ослабевать, она находит в себе силы разжать веки и взглянуть на своего врага. Он стоит на прежнем месте, его тело, кажется, находится в той же позе. Сюртук его порван во многих местах, сорочка и шейный платок залиты алой кровью – его собственной кровью. Лицо сильно исцарапано, по нему тоже стекают алые капли. Взгляд его по-прежнему направлен в сторону, но из его прежде холодных глаз катятся слёзы. Правая рука его немного подрагивает. Он начинает чувствовать боль на своём расцарапанном лице, и это ощущение кажется ему самым сладостным мигом во всей его долгой жизни. Он собирался убить её ещё тогда, когда шёл через весь город, ощущая на себе постоянно её пристальный взгляд, он собирался убить её в тот момент, когда она вышла из своего укрытия, собирался убить, когда она бежала к нему с намерением убить его самого. Он собирался её убить. Но по непонятным причинам он медлил. У неё не было в руках оружия, но оно ей было и не нужно, её глаза били очень больно, словно пули входили в его сердце, прожигая в нём раны. Но когда она впилась в его кожу, когда вонзила свои зубы в него и начала пить кровь, он почувствовал невероятное – он ПОЧУВСТВОВАЛ боль. С каждым новым глотком крови, уходившим из его тела, он чувствовал освобождение. Он не мешал ей, даже если она его убьёт. За эти мгновения, в которых он испытал все краски ощущений, он готов был пожертвовать своей никчемной жизнью. От страха, что, если она перестанет пить его кровь, всё это вновь исчезнет, он даже пытался держать её, но девушка теперь просто лежала на холодной земле и тихо плакала. А он не мог пошевелиться, боясь поверить, что снова может чувствовать боль. Медленно ноги его подогнулись, и он опустился на землю рядом с той, с которой они совсем еще недавно собирались друг друга убить, а затем готовы были молить друг друга об освобождении от своей боли. Они сидели посередине мостовой, по которой ливень гнал потоки грязи и городского мусора – два человека, самые непримиримые враги во Вселенной. В этот момент они были самыми близкими друг другу. Каждый из них только что содеял для другого невероятное: он освободил другого от демона, терзавшего его. Они сидят рядом, не глядя друг на друга, не разговаривая, каждого наполняют какие-то чувства: удивление, тихая печаль, горечь даже готовая уже оформиться в какое-то конкретное чувство радость от присутствия друг друга. Их обоих переполняют все эти чувства, которые покажутся слишком тяжелой ношей для любого человека, но они всегда будут знать, когда один готов будет согнуться от тяжести воспоминаний, то другой возьмёт на себя половину и облегчит страдания. Потому что они спасли друг друга, потому что они знают, какую боль причинили каждому из них, они познали вкус чужой крови на своих губах, познали неконтролируемую жажду убийства. Они выдержат весь груз испытаний и воскреснут вновь. Девушка заглядывает в его глаза, которые больше не кажутся пустыми или холодными – они полны всех возможных чувств, переживаний страхов, но и её глаза более не выглядят, как смертельное оружие – они повторяют те же чувства. Она утыкается носом в его израненную её ногтями шею, по щекам катятся слёзы, уносящие по капельке боль, она знает, что у него на душе сейчас то же самое. От ненависти ничего не осталось, только тихая грусть. Они готовы залечить раны друг друга. Случайный прохожий, выбежавший бы в данный момент за чем-нибудь на улицу (и которым, несомненно, мог бы быть только сумасшедшим), наверное, был бы удивлён увиденным: посреди площади сидят на мокрой земле и обнимаются странного вида люди. На них изорванная одежда, сорочка мужчины залита кровью, а по цвету платья девушки не понять, есть ли на ней кровь. Они сидят в грязной холодной воде под пронизывающим ветром, а вид у них при этом столь спокойный, будто бы они греются на пляже под лучами солнца. Плечи обоих время от времени содрогаются, но не понятно от холода или от слёз, которые также не увидеть из-за заливающего лица дождя. Но вид у обоих счастливый. Не известно, сколько длились эти мгновения, но в какой-то момент плечи девушки перестают сотрясаться от рыданий. Она медленно поднимается на негнущихся ногах, только сейчас почувствовав, насколько же окоченело её тело от холода. Она пошатывается словно после долгой тяжелой болезни, но взгляд её чист, а плечи и спина выпрямлены. Она опускает взгляд на него, сидящего на мокрой земле подле её ног. Пальцы девушки легко касаются его плеча, он медленно поднимает свой взгляд. Несколько мгновений молодые люди глядят друг другу в глаза, затем он сжимает протянутую девушкой руку, она помогает ему подняться. Так и не расцепив рук, они поворачиваются и медленно идут по случайно выбранному направлению. В какой-то момент он останавливается, чтобы с большими усилиями снять с себя промокший пиджак, накрыть им холодные плечи девушки. Они продолжают свой путь, не обмолвившись ни словом.