Фиолетовая пачка в ней ты и я или с Новым Годом! (

Автор: grani7 «Женщины… Бедные, милые, непонятые и недооцененные. Они настолько чувствительны, настолько ранимы. Ежедневная борьба с нами, мужчинами, превращает их жизнь в попытку пройти без кодов последнюю миссию в DOOM. А знаете, если честно – все это полная херня. Честное слово, я не собираюсь вбрасывать новую порцию говна на вечно лупящий воздух стальными лопастями вентилятор, по сравнению с которым, вопрос о курице и яйце становится не сложнее задачки для первого курса экономической шараги: «В стране производят только водку…». Так вот, господи Вассерман, внимание, вопрос: «Что же все таки первичнее – то, что мужики козлы, или бабы суки?». Кстати, не смотря на то, что эта проблема просачивается сквозь все гнилые щели человеческой истории, более идиотского я не встречал. Ну, разве что, проблема вышеупомянутой Курицы-праматери. Ответ ведь очевиден – мы все друг друга стоим.» Пара щелчков по плесневелым от пятен, времен потери динозаврами возможностями безвозмездно жрать друг друга, клавишам, и глубокомысленная запись отправляется по адресу grani7.**********.com. Я потянулся рукой к полуполной бутылке ( — Ты уверен? Нам же этого не хватит! – Хорош, если что, сходим еще) и последовательно налил, выпил и запил. Кстати, про то, что пьянство в одиночестве – признак алкоголизма, тоже придумали женщины? Вполне возможно. Умному человеку будет достаточно и компании себя любимого, зачем портить атмосферу присутствием навязанных поговоркой идиотов? Радуясь меткому вопросу, я зачем-то отправился бриться. Какой мудак будет бриться с вечера? Такой, у которого на лице растут в силу расового смешения всего сорок три волосинки. Однажды их сердобольно пересчитала девочка Вика. Побрившись, я, чувствуя, что уже пора, набрал знакомый номер. На часах было семь вечера 31 декабря. Еще один блядский год уходил в забвение.

            — Как это, не пустит? – недоуменный взгляд и идиотский вопрос.

            — Да вот так! Этот придурок уже давно выкурил через ведро пару «водных», закинулся сверху трехста граммами, и, довольный, погрузился в борьбу со своими любимыми алкотрешами. – у меня самого начинали сдавать нервы, поэтому получилось как-то… Не по праздничному. После этого мы около тридцати минут драгоценного времени двух молодых людей, твердо решивших, если уж и не отметить Новый Год, то, хотя бы, славно надраться, обзванивали всех знакомых и малознакомых людей в записных книжках телефонов. Jackpotснял я.  Макс, абсолютно уверенный в том, что их дивный утренник не сорвет уже ничто, соизволил нас пригласить на праздник жизни на грязной окраине Нерезиновой.

            — Да ладно, в любом случае, если что, мы с тобой и вдвоем дивно проведем время.  – скорее себя, чем меня, подбадривал Миха. Его празднично-коричневая с рельефными цветами рубаха явно не гармонировала с горящей в его глахаз хаотичной нецензурной бранью. Ты прав, старичок, безгранично прав. 

            За окном – плюс 3 и мерзко крапающий дождь. Вообще, я люблю дождь. Иногда это доходит до грани психического расстройства – это когда я начинаю с шальными глазами, и обязательно залитый, шляться под проливным дождем без зонта, и, не обращая внимания на самонаводящиеся струи, бессвязно шевелить губами. Но это – не тот случай. Я, честно говоря, на всех местах вертел все традиции и «особою праздничную атмосферу», но дождь на Новый Год – это хреново, братишка, крайне хреново. Тем более такой.

            — Ну что, уговор дороже денег.

            — Главное под шумок укатить эту хренову телегу. Переть всю эту хрень на себе – не айс ни разу.

            Договоренность с представителями гордого альтернативного молодняка была следующая – с них вписка, с нас бухло на все компанию. Учитывая, что мое финансовое участие спонсировала бухгалтерия НТВ, а Мижгановское – вообще строительный бюджет всея Московской области, бремя было не таким уж и тяжким. Тем более, что альтернативная молодежь была непривередливой.

            Первое, что мы увидели, попав внутрь – много молодого мяса. Потенциально ебабельного, но не менее потенциально унылого. И сколько мне и не говорил Мижган о том, что меня когда-нибудь посадят за растление малолетних – я наметил две цели. Одна была маленького роста, с блудливыми глазами, явно не  из лучшей семь, и, к тому же, как позже выяснилось, мент. Ну люблю я крайне низкорослых девочек. Хоть убей. Хотя, не буду врать, я люблю, практически, всех. Вторая, как и практически все присутствующие, была с крашенными черными волосами, а также у нее на лице выделялись пухленькие бледные щечки. Но самое главное – она была в абсолютно идиотской фиолетовой балетной пачке. «Готично до опиздинения» — подумал я и расслабился. Обещал быть забавный вечер.

            Мижган сидел на полу и посмотрел на вошедшего на кухню меня полупьяными глазами. «Пора!» — сказал он и усмехнулся. Так всегда говорил наш общий не курящий знакомый, перед тем как, будучи в полное говно, попросить сигарету. Я молча протянул ему пачку и присел рядом. Мы, как в детстве, отхлебнули из горла «Белого Золота», которую я для нас припас еще с магазина, чтобы не травиться тем же пойлом, которое было приобретено для детишек. Бесплатный сыр бывает сами знаете где. Я был в приподнятом настроении, так как только что позволил себе выпустить наружу всех так любимых мною демонов, и в воля оттянуться. Я стол на лестничной клетке (зачем, хрен его знает. По-моему, мы так зачем-то фотографировались с какими-то малолетними блядьми) и тут из лифта вывалилась новая порция биомассы. В составе какого-то волосатого борова (в последствии, этот пьяный толкиенист-переросток доверительно предлагал мне идти с ним в лес драться на мечах «до первой крови») и его кудрявой подружки с показательно «модельной» внешностью. Девочка явно обожала себя, послушать гребанный «повер» металл, втайне верила, что она какая-нибудь эльфийка, а также явно была «интересной творческой личностью».  Мне было весело от осознания того, что все это видно по ней с первой же секунды, и мы разговорились. Волосатый боров всячески демонстрировал свою доминантную позицию, то поглаживая свою курицу по бедрам, то вальяжно закидывая ей свою по детски пухлую руку ей на плечо. Хотя у него на лице было написано, что он её даже трахнуть нормально, дабы вышибить всю эту дурь из детских мозгов, не мог. Далее случилось следующее, в разговоре выяснилось, что я – режиссер федерального канала. И, естественно, «интересная творческая личность» вылезла наружу. «Ты знаешь, а я ведь актриса!» — кудрявая курица скинула с плеча руку борова и начала поглаживать прядь волос, глядя на меня. Далее последовало перечисление с тошнотворным блеском в глазах перечисление каких-то поганых театральных студий в Дворцах Пионеров, «Эпичных» местных постановок, в которых она божественно «слилась во едино со своей героиней» и прочей херни. Меня замутило. «Актриса? Ммм… А знаешь… Покажи мне чайник!» — с улыбкой сказал я. Девочка начала смешно и рассеяно ловить ртом воздух, не зная, что ей делать. Невыносимо захотелось взять её за нижнюю челюсть и ею пошевелить, прямо как с тем скелетом из клипа Chemical Brothers «Heyboy, heygirl», но тут, боюсь, её хахель мог и не выдержать. А драться с этим жирным ублюдком не хотелось. «Послушай. Не обижайся, но говно ты, а не актриса» — сказал я, выкинул бычок и отправился обратно в квартиру, оставив кудрявую пару учить Николая Васильевича Гоголя КАК надо изображать «немую сцену».

            Так я и оказался на полу кухни с Мижганом. Ему явно было, как всегда, хорошо с самим собой. Что взять с этого Тельца? Но у меня душа просила продолжения злобного праздника. Я похлопал друга по плечу, выпил еще раз и отправился в комнату. Там я сразу погрузился в приторные переливы голоса очередного подкрашивающего губки и бровки финского готичного мальчика. За машиной, которая издавала эти звуки, сидела та самая фиолетовая балетная пачка. Она весь вечер смотрела на меня своими масляными пьяными глазками, поэтому мне даже не пришлось пускать в ход какие либо обольстительные фразы. Я просто начал с ней целоваться. Её толсто орудующий во рту язык вызвал одну ассоциацию – с тяжелой промышленностью и чудесами советских заводов. Поэтому пришлось, изобразив нереальное желание и возбуждение, развернуть её и стянуть с бледной задницы ненавистные мною легинсы. Заставляя себя думать о сцене из какого-то старого порно, где трахали балерину, я вошел в неё, приподняв пресловутую фиолетовую балетную пачку. Процесс был полным аналогом, и мне захотелось быстрее завершить начатое, тем более девка томно, по её мнению, стонала противным голосом на всю квартиру. Я напрягся до легкой судороги на левой ноге, и кончил. Не удержался, вытер член о фиолетовый текстиль, и вышел из комнаты.

            За дверью меня ждал сюрприз – на полу сидел в дым пьяный хахель «балерины» и размазывал по лице взвесь и соплей со слезами. «Эй, хорош рыдать, там твою девушку ебут, иди сделай что-нибудь с этой херней!» — сказал я, но ему было все равно. Этот готичный мальчик упивался своей лично трагедией. Я плюнул и пошел обратно на кухню, где подобрал уже изрядно хорошего Мижгана, и утащил на улицу. В четыре утра первого января оказалось не так уж и сложно поймать бомбилу. Чурками явно гораздо сильнее грела душу возможность заработать, чем перспектива падать дома мордой в «мясик по-французски» и хрюкать с волосатыми женами майонезиком.  Где-то на середине пути, я, сидя на переднем сидении, открыл дверь и начал невозмутимо рисовать на асфальте новую разделительную своими рвотными массами. «Здравствуй, блядь, новый год» — крутилось в моей голове поверх воплей матерящегося чурки. Надо что-то менять...

 

Продолжение следует.